«Другие проблемы. Ты».
Она попробовала представить что-нибудь, что могло бы отвлечь Кита от дела и радости его жизни, и не смогла.
– Нет. Он пытался решить, как сообщить вам, что вся научная основа Бидза – это подделка, – сказала она Тони Буклессу. – Дневники были написаны за пять лет и двумя разными людьми. Седрик Оуэн написал примерно первые две дюжины томов, остальные шесть томов – кто-то другой. Этот кто-то старался копировать его почерк, и при обычном взгляде они очень похожи, но, когда Кит просканировал дневники, его программа выявила подделку. Возможно, Седрик Оуэн и написал первые тома, но последние полдюжины принадлежат не ему – их почерк совпадает с почерком в письме, отправленном Барнабасу Тайту после смерти Оуэна и подписанном человеком, называвшим себя Фрэнсис Уокер.
– Зачем? – Буклесс вскочил на ноги и принялся взволнованно расхаживать среди зарослей вереска. – Эти дневники являются основанием, на котором стоит Бидз. Оуэн знал, что так будет, вот почему он спрятал их после своей смерти, чтобы приспешники Уолсингема их не уничтожили. Зачем, зачем он так поступил с колледжем, который любил?
Они с Китом задавали себе этот вопрос, сидя в его Речной комнате, парящей между воздухом и водой. Зачем? Ответ родился из вопроса.
– Чтобы спрятать череп в таком месте, где только человек вроде Кита сумеет его найти, – просто сказала Стелла. – В дневниках содержится шифр. На последних двадцати страницах последнего тома имеется запись, в которой используется шифр Джона Ди, астролога Елизаветы. Он рассказал нам, где искать камень-череп: в храме земли, под белой водой. Мы отправились туда и нашли его, он был у Кита, и если они не поднимут рюкзак вместе с ним, значит, он действительно потерян.
«Найди меня и живи, потому что я твоя надежда в конце времен». Ей больше нечего было сказать. И они ничего не говорили. В тишине близящегося вечера зашипело и ожило радио. Цери наклонилась к своим наушникам и неуверенно улыбнулась.
– Они выйдут через десять минут. Попросили прислать вертолет. Им кажется, у него есть пульс.
ГЛАВА 5
Гора Инглборо, Йоркшир-Дейлс
Май 2007 года
Кита вынесли к ней в лучах вечернего солнца. Его голова, руки и ноги были привязаны к алюминиевым носилкам.
Руки были сложены на груди, словно он мирно отдыхал, ноги вытянуты, и она не видела перелома, о котором ей сообщила Цери. Солнце озарило его лицо, придав ему более живой цвет там, где его отняла вода. Глаза были закрыты. Кровь из огромной ссадины на одной стороне лица превратила волосы над левым ухом в кровавое месиво.
Стелле очень хотелось к нему прикоснуться, но она не могла себя заставить и потому дотронулась до запекшейся крови у него на голове. За несколько часов на холоде она стала жесткой и похожей на пластмассу, и пальцы заскользили по поверхности.
– Как?.. – не обращаясь ни к кому в отдельности, спросила Стелла.
Один из членов команды спасателей, невысокий мужчина старше остальных, был врачом. Он говорил и одновременно разрезал костюм Кита, чтобы установить датчики для ЭКГ.
– Мы думаем, что он ударился головой о боковую стену, прежде чем начал падать. Скорее всего, когда он упал в воду, то был без сознания. Его спас рюкзак: в нем лежала пластмассовая коробка для завтрака, в которой остался воздух, он его и поднял на поверхность.
– А камня не нашли? – спросил Тони Буклесс из-за спины Стеллы.
Врач посмотрел сквозь него и ничего не сказал. Он подсоединил провода и установил монитор на краю носилок. Зеленая линия замигала… снова и снова.
Стелла посмотрела на нее, задохнулась и засунула в рот кулак.
– Так я и думал, – сказал врач, потянулся к ее руке, похлопал и сдержанно улыбнулся. – Ваш муж жив. Придет ли он в сознание и когда, это уже совсем другой вопрос. Нам нужно его согреть, подключить к кислороду и сделать томографию мозга. Если его мозг превратился в кашу, возможно, вы пожалеете, что он не остался на дне.
– Обещаю вам, не пожалею. Никогда.
У них за спиной рев лопастей вертолета разогнал ягнят, а от поднятого ветра полегла трава.
– Можно мне полететь с вами в больницу?
– Конечно. – Врач посмотрел ей за плечо. – Вашему отцу тоже можно, если он пожелает.
Ложь всплыла на поверхность в больнице, поздно ночью, и слышал ее только Тони Буклесс.
Кит лежал в белой комнате, под белой простыней, окруженный белой занавеской. Провода и капельницы опутывали его, точно паутина. Зеленые огоньки ритмично мигали, отбивая ритм его жизни, а цифры отмечали наполнение легких кислородом, пульс, давление и биение сердца. У него было белое лицо, только на левой стороне до самого подбородка расползся черный синяк. Он еще не открывал глаза и ничего не говорил. Врачи не знали, произойдет ли это вообще.
Чудесным образом получилось так, что правая сторона его лица осталась нетронутой, и, если только она была видна, Стелла могла представить себе, что он просто спит. Когда Тони Буклесс ушел, чтобы позвонить, она сидела, держа Кита за руку, смотрела на правую сторону его лица и вспоминала все, что между ними было, от первой встречи до того момента, когда они расстались в пещере.
Самым ярким и чудесным было воспоминание о первой встрече, и она вернулась к нему, когда все остальные унеслись прочь. Тогда он тоже спал, точнее, она так думала; один из полудюжины выпускников, он лежал на солнышке на Джезус-Грин. Была среда, середина весеннего семестра, вокруг студенты играли в лапту, а первые туристы катались на лодках по реке.
Стелла совсем недавно приехала в Кембридж, еще не слишком хорошо изучила его географию и плохо понимала политику, пыталась разобраться в расположении скрытых минных полей этикета и была чересчур занята, чтобы валяться на траве в жаркий весенний денек, слишком волновалась по поводу завтрашней презентации своей работы, чтобы заметить, как длинная худая рука метнулась к ней и схватила за лодыжку.
В Манчестере она бы завизжала и бросилась бежать. В Кембридже замерла на месте и посмотрела вниз. В одиннадцать часов утра мужчина, лежавший у ее ног, был небрит, волосы растрепаны, футболка в травяных пятнах.
– Я присутствовал вчера вечером на вашем выступлении в Клубе спелеологов, – сказал он нараспев с ирландским акцентом. – Гордон говорит, что вы лучшая из всех, кого ему доводилось встречать. Если я приглашу вас сегодня на ужин с Мартином Рисом в Тринити, вы откроете мне на выходных чудеса пещер?
Ее заворожили его голос и умные глаза и лишь потом то, что он сказал.
– Мартин Рис? Тот самый Мартин Рис?
Ее акцент показался ему нездешним, совсем как у него, таким глубинно йоркширским, что это могла быть другая страна.
– Тот самый Мартин Рис. Королевский астроном, профессор космологии и астрофизики и президент Королевского общества, а также магистр колледжа Тринити. Тот самый. В Тринити есть общий зал, и я могу получить для нас приглашение. Точнее, я могу получить приглашение и привести с собой ту, кто в настоящий момент является моей подругой.
– Вашей подругой?
От этой мысли у нее закружилась голова. Три года в качестве старшекурсницы в Манчестере были академическим чудом, которое испортили катастрофы на личном фронте. Оказавшись в Кембридже, она обещала себе, что будет три года упорно трудиться и не отвлекаться на всякие пустяки. Сейчас шел ее второй семестр.
Кит пожал плечами, и уже тогда она многое о нем поняла.
– Это может быть временное соглашение, если вы того захотите. Потом мы поговорим про пещеры. По правде говоря, я боюсь темноты. Но Гордон и в самом деле сказал, что лучше вас еще никого не встречал.
Гордон был лучшим спелеологом в стране. И оба это знали. Она пошла в общий зал Тринити на ужин и сидела в трех столах от Мартина Риса, но почти не замечала присутствия великого человека, а потом, на выходных, отвела Кита в маленькую пещеру, просто чтобы выполнить условия договора, и больше за много месяцев, насыщенных событиями, продуктивных и весьма отвлекающих от занятий, они не ходили в пещеры – до сих пор.
«А что, если я найду для тебя пещеру с сокровищем, в которую никто не входил четыреста девятнадцать лет?»
В пронзительном белом свете больницы она прижала его руку к своему лицу и почувствовала, какая у него холодная кожа, и не услышала шагов Тони Буклесса, который вернулся, поговорив с кем-то по телефону.
Он легко коснулся рукой ее плеча.
– Ты слишком много думаешь. Может, тебе станет легче, если мы поговорим?
– Я считала себя спелеологом. Как я могла отпустить Кита, зачем позволила ему идти первым?
– Но вы думали, что вас кто-то преследует, а он бегает лучше. – Буклесс нашел стул и придвинул к кровати. – Если ты, конечно, уверена, что там кто-то был. Старательный инспектор Флеминг не слишком серьезно к этому относится. Если повезет, он объявит случившееся покушением на убийство. Если нет, спишет на несчастный случай, а тебя выставит истеричкой, страдающей паранойей.
– Там кто-то был, Тони. Он хотел получить камень Седрика Оуэна.
Она почувствовала себя довольно глупо, когда произнесла эти слова, ведь вокруг все было таким ослепительно белым и безупречным. Она долго смотрела на кардиограмму. А подняв голову, увидела, что Тони Буклесс ждет продолжения.
– А что он делал, этот… охотник?
Они подбирались к правде. Окруженная последними достижениями техники, Стелла продолжала думать о камне, который заставлял ее быть настороже. Она отпила кофе из пластикового стаканчика, какие продают в автоматах.
– Он швырял камни, чтобы мы его услышали; по одному каждые девяносто секунд, в этом был четкий ритм, так что приписать происходящее случайности было невозможно. Кит сказал, что он пытается загнать нас в опасное место и что, если мы разделимся, он сможет отвести опасность. Он взял запасной фонарик и побежал. Думал, что сможет выбраться.
– По уступу?
– Мы не знали, насколько он опасен.
– И он упал, а вместе с ним череп. Еще одна жертва прибавилась к дюжинам других, причиной которых он стал.
Буклесс без сил откинулся на спинку стула. Он перестал быть самим собой с того самого момента, как она сказала ему, что дневники Оуэна были фальшивкой, и Стелла хотела дать ему утешение. Она допила остатки кофе, чтобы заглушить предупреждения камня-черепа, и предложила ему единственный дар, который у нее имелся.
– Нет. Он упал, но камень остался у меня. В этом и была хитрость. Кит отвлек нашего преследователя на себя.
Ей потребовалось собрать всю силу воли, чтобы это сказать. Камень кричал так громко, что вскоре она слышала только его вопль; ей в мозг точно вгоняли гвозди.
Она обхватила голову руками.
– Что такое?
– Череп. Он стал частью меня и сводит меня с ума. Раньше мне казалось, что он пытается помочь Киту – дотянуться до него, когда он находился в томографе, но сейчас он так ужасно шумит…
Она прижала ладони к глазам, одновременно закрыв пальцами уши, но это не помогло.
– Тони, нам нельзя было к нему даже прикасаться. Он сводит меня с ума, а где-то прячется безумец, готовый убивать, чтобы его заполучить. Что мне делать?
– Хочешь услышать мой искренний и абсолютно честный совет?
Тони Буклесс выглядел усталым. Его лицо прорезали морщины, которых она не видела прежде. Он печально улыбнулся.
– Это, наверное, величайший из артефактов, который мог принадлежать нашему колледжу. Он бы превратил правду дневников в победу, а не в полное поражение. Но насколько нам известно, вся его история говорит о том, что всякий, кто к нему прикасался, умирал, включая и самого Седрика Оуэна. Ни один камень не стоит того, чтобы отдать за него жизнь, а на этом и без того уже слишком много крови. Избавься от него, Стелла.
– Как?
– Отнеси назад в пещеру, к тому месту, где Кит упал, и выброси в воду, куда ему следовало отправиться сегодня днем. Когда ты это сделаешь и миру больше не будет угрожать опасность, возвращайся ко мне, и я использую все свое влияние и добьюсь перевода Кита в Адденбрукс, где работают лучшие в мире специалисты по коматозным состояниям, а потом отвезу тебя в Кембридж, и ты будешь рядом с ним. Я переговорю с влиятельными людьми в институте Макса Планка, чтобы тебя туда приняли. Впрочем, тебя и без меня туда возьмут. Ты сможешь вести нормальную жизнь до тех пор, пока к тебе не вернется Кит, когда бы это ни было.
Его тон подсказал ей, что этого может никогда не произойти, в то время как слова скрывали правду.
– Я не могу…
Он схватил ее за руку.
– Стелла, ты специалист по пещерам. Ты можешь сделать все, что посчитаешь нужным. А Кит будет здесь, когда ты вернешься. Если тебе будет так спокойнее, я могу за ним присмотреть или поеду с тобой.
– Дело не в этом. Я не могу сегодня вернуться в ту пещеру. Не смогу, и все, Тони. Сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь сумею заставить себя войти в пещеру.
Ему хватило ума с ней не спорить.
– А есть еще какое-нибудь место… менее пугающее?
– Может быть, Гейпинг-Гилл. Это первая пещера с водой, в которую я спустилась, а нынешний год первый за десять лет, когда я туда не возвращалась. Она самая глубокая в Англии, и вход находится достаточно близко, но я не хочу идти туда в темноте.
– Тогда я отвезу тебя завтра утром, а потом займемся нашим возвращением в Кембридж.
– А разве вам не нужно на конференцию?
– Я должен председательствовать, но они справятся и без меня. Есть вещи поважнее, чем слушать, как сотня профессионалов с самым серьезным видом обсуждает правительство, которое целенаправленно отнимает у нас наши гражданские свободы. Если ты собираешься остаться здесь на ночь, нужно организовать тебе кровать. Или ты предпочтешь вернуться в отель?
– Думаю, я не должна оставлять…
Буклесс увидел сомнение в ее глазах и улыбнулся. Взяв ее за локоть, он помог ей встать.
– Вычеркни из своего словаря слово «должна», – мягко проговорил он. – Кит не придет в себя в ближайшие двенадцать часов. Доктора в этом совершенно уверены. Ты ничем не навредишь ему, если уйдешь, а если хорошенько выспишься, утром тебе будет легче принимать решения. Ты позволишь мне отвезти тебя в отель?
Время для споров и возражений было неподходящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47