У моей жены хороший вкус.
Она закрылась в спальне.
Я сделал несколько попыток помириться, но они не увенчались успехом.
Снял галстук, потому что с этой рубашкой и без галстука хорошо.
Отругал секретаршу за то, что она не напомнила мне утром, что у нас — юбилей.
Надо ее менять. Она и кофе делает отвратительный.
Приехала Даша и стала заставлять меня говорить: «ТАДИТА-ТАДИТЯ». Такое и в нормальном состоянии не выговоришь.
Без пива сегодня не обойтись.
Позвонил в салон. Сказали, что мой новый «мерседес» еще не пришел. Я его месяц назад заказал! Бардак!
Потом позвонил мой помощник, сказал, что подарок жене готов. По два карата в каждое ухо и норковые чехлы. Она, правда, еще диски просила. С камнями. Обойдется.
— Упакуй и отправь. И цветы не забудь.
Подарю ей диски на Восьмое марта. Рыжая прислала sms. Соскучилась.
— ТАДИТА-ТАДИТЯ.
Отменю совещание. В таком состоянии это самое правильное решение.
Послал Рыжей sms, назначил встречу в «Паласе».
Даша расстроилась, что мало позанимались. Пообещал ей дозаниматься по дороге. В машине.
По-моему, она меня хочет.
Предложил ей поесть в ресторане, пока сам буду в номере с Рыжей.
Зря отказалась. Наверняка какую-нибудь ерунду ест целыми днями.
Худенькая такая. Пусть бы поела.
Лада тоже такой была. Хотя за один день съедала столько, сколько среднестатистическая индийская семья из семнадцати человек за две недели.
С Рыжей столкнулись у входа. Набросилась на меня уже в лифте.
Лада рассказывала про нее, что она не может ходить на массаж. Возбуждается, и каждый массаж заканчивается сексом. Я спрашивал Рыжую, не пробовала ли она ходить к женщинам-массажисткам. Не пробовала.
Я достал из мини-бара пиво.
— Тебе понравилось? — шепнула она мне в ухо.
— Очень, — ответил я, делая животворный глоток.
— Поужинаем? — Она умудрялась разговаривать, не прерывая поцелуя.
— Не могу. Вызвали в Белый дом.
Водитель забрал Дашу, и мы поехали ко мне домой на вечеринку.
Подарок уже наверняка доставили, и Лада ходит счастливая и довольная.
И человек тридцать наших друзей собрались похвалить нас за то, что мы прожили вместе пятнадцать лет.
Сами бы они ни за что так не смогли.
Непонятно, зачем я тащу с собой Дашу.
Мы пили виски и курили сигары в кабинете.
Саня рассказывал про мисс мира. Он сегодня с ней обедал. Мисс мира не успела закончить десерт, как ей позвонили на мобильный, и она тут же попрощалась. Поцеловала его в щечку. Для этого ей пришлось наклониться.
Саня был зол. Обзывал ее дурой. Грозился, что она сама приползет на коленях. Наверное, для того, чтобы стать одного с ним роста.
Потом он позвонил ей и пригласил в клуб. Она сказала, что занята.
Он позвонил какой-то другой девушке и уехал в «Зиму».
Костя, мой бывший партнер, рассказал, что вчера так напился, что снял в ресторане какую-то девку, привез домой. А когда проснулся и увидел ее, то притворялся спящим еще часа полтора, надеясь к ней привыкнуть.
Или что она уйдет.
— Брюнетка, с пробегом. Лет сорок. Такая уродина, мне аж перед охраной стыдно стало.
Обсудили вчерашний футбольный матч.
— А кому там играть? — возмущался Димка. — Они только деньги получать умеют.
— А комментатор? — я открыл новую коробку сигар. Мне их присылали вместе с вином. Chateau Muton Rothshild 1997 года по цене лимонада. Диппочтой. Без этикеток.
— Комментатор — баран, — согласился Димка.
— И с таким позорным счетом… — вздохнул Олег.
— Может, на выходных в футбол поиграем? — предложил Костя.
Договорились на субботу.
Вспоминали съезд в Тунисе. Как мы там проводили конкурс красоты «Корона России».
Я, естественно, был в жюри. Саня со своей собачкой — тоже.
Надо было выбрать победительницу.
Длинноногие красавицы со всей России ходили по сцене и мечтали о главном призе. Это была длинная норковая шуба. Сначала хотели соболиную, но потом решили, что норковой достаточно.
Конкурс снимало телевидение, и никто не задумывался, почему «Корона России» вручается в Тунисе. И что общего у Туниса с норковой шубой.
Я ткнул пальцем в маленькую несимпатичную номинантку.
— Она будет «Короной».
— Влад, ты что? — возмутился Саня. — Она же уродина!
— Ну и что, что уродина?
— Влад, нас замучают журналисты! — резонно возразил Димка. — Будут спрашивать, почему она?
— Ну и хорошо. Пусть спрашивают. Нам ведь что нужно? Чтобы об этом говорили. Так?
Решение было принято. На следующий день должен был состояться финал.
Ночью в дискотеке, когда все зажигательно танцевали под песни Гриши Лепса, ко мне подошел один из адептов нашей партии. Он размахивал стаканом с коктейлем и лез целоваться. И что-то пытался рассказать мне на ухо.
Выяснилось, что он самостоятельно, ни с кем не советуясь, договорился с мэром одного городка, что в конкурсе победит его любовница. Рассудив, что девушка она красивая и нам, конечно, не будет никакого дела до того, кто этот конкурс выиграет.
У Димки тут же оказались интересы в этом городке. Какие-то проблемы с заводом.
Мы позвонили мэру. Было четыре часа утра. Финал был назначен на двенадцать. В двенадцать двадцать его любовница получила «Корону России». Плюс норковую шубу в пол.
А мы приобрели приятеля в лице мэра одного небольшого города.
— Сильно мы тогда погуляли, — вздохнул Димка.
— Может, еще один съезд? — Олег отрезал каттером кончик Cohiba. — В Куршевеле? А то чего-то скучно.
В дверях кабинета появилась Даша, улыбнулась и убежала.
— Нет. Вот получим десять процентов на выборах, я вам такую тусовку организую!
Разошлись часа в три.
Лада сидела у меня на коленях и восхищалась сережками.
Денег за Ладины бриллианты мне жалко только в тот момент, когда я достаю купюры из портмоне и протягиваю их продавцу.
Покупать украшения для жены — все равно что ходить к стоматологу: не хочется, но надо. А потом даже приятно: знакомые хвалят и восторгаются.
— Ларчик сказала, что она только у Анечки такие видела.
Я кивнул.
— Ты в Mercury покупал? Тебе скидку дали?
Не идиот же я покупать Graff без скидки. Мне их вообще из Нью-Йорка привезли.
— Пойдем спать? — Лада была на редкость трезвой.
— Ты имеешь в виду спать? — уточнил я.
— Я имею в виду «пойдем», дорогой.
Мы объяснились друг другу в любви.
— Представляешь, пятнадцать лет! Какая я была, ты помнишь?
— Помню. Такая же, как сейчас.
Мы валялись в постели и допивали бутылку Chateau Muton.
— А ты ходил каждый день в одном и том же пиджаке!
— Не придумывай. Я тогда очень модно одевался.
— Ну конечно! Спроси у Ларчика, мы с ней это обсуждали! И еще твою прическу!
— Не болтай, пожалуйста.
— Ну да. Теперь тебе кажется, что ты всегда был таким великим!
— Нет, наверное, я был полный лох!
— Конечно! Ты чаевые официантам не оставлял!
— Именно поэтому ты вышла за меня замуж. Ты любишь лохов, да?
— Нет.
— Ты меня любишь?
— Да.
— То-то же! Кто тебе еще такие сережки подарит?
— Наверное, уже никто…
Семейная жизнь — это фокус, секрет которого неизвестен. Но почему-то каждый считает, что может его показать.
16
Когда я проснулся, Лада уже завтракала.
Я надел шелковый халат поверх пижамы и вышел на кухню.
До того как познакомился с Ладой, я спал голый.
Домработница жарила яичницу. Ее глаза чуть не выпали на сковородку, когда она меня увидела.
Я великодушно подождал, пока она переложит яичницу на тарелку.
— Доброе утро, дорогой.
Лада пила кофе. Она была причесана и наверняка уже умылась.
— Доброе утро, дорогая. Мне один пентхаус за долги отдают, поехали, посмотрим? Я уже договорился с архитектором.
— Не могу, дорогой. У меня дела.
— Какие?
Лада налила мне кофе. Я хотел чай.
— Маникюр.
Я вылил кофе и налил чай.
— А после маникюра?
— Ну, после я не знаю.
— Значит, после маникюра. Ко мне сейчас Даша приедет, это займет часа два.
— Как твои занятия?
— Отлично.
— Прямо «отлично»?
— А ты думаешь, что отлично можешь делать что-то только ты?
— Надо бы мне остаться, послушать.
— Ни к чему. Она, кстати, очень хорошая преподавательница.
— Да? — Лада посмотрела на меня подозрительно.
Не надо было хвалить Дашу.
Даша в который раз разглядывала фотографии. Вся наша гостиная была обильно ими уставлена.
Ладу разглядывает.
Мы занимались часа два. Надеюсь, в этих занятиях есть толк.
Мы перешли на «ты». Но она сначала смущалась и пыталась обходиться без местоимений.
Очень хочется дать ей денег.
Интересно, она не девственница?
Пентхаус оказался не так плох. Метров пятьсот.
Лада рассказывала архитектору, что надо делать. Когда архитектор был не согласен, Лада улыбалась и говорила:
— Давайте сделаем, а там посмотрим.
Она чертила на плане стены и перегородки так уверенно, словно думала об этом проекте последние две недели.
Хотя, может, так оно и было. От моей жены не знаешь чего ожидать.
Во время кризиса у меня несколько дней были очень серьезные проблемы. Как и у всех остальных. Цена вопроса на тот момент была двести тысяч долларов. Их принесла мне Лада. Как выяснилось, она копила на черный день.
После кризиса я ей, конечно, все вернул.
Я прикидывал, во что обойдется строительство.
— Мне нужно все такое, знаете… буржуазное. И чтоб этого было много. Всего too much, понимаете? Стены бордовые, золото, лепнина, а окна — как картины. Но картины-то современные. Поэтому надо подумать, как их вписать!
— Может, золотые рамы?
У архитектора загорелись глаза. Он уже понял, что здесь можно поживиться.
— И золотой унитаз, — предложил я.
Лада сделала вид, что не услышала. Я особо и не рассчитывал.
— Может быть, золотые рамы. И тогда на всех стенах в таких же рамах фотографии города. Мне нужны хорошие фотографии.
— Дорогая, на «Сотби» сейчас две работы Пола Ньютона, не знаю какие. — Лада была собакой, а моя фраза — сахарной косточкой.
— Вот. — Она, не поворачивая головы, ткнула в мою сторону указательным пальцем и поручила архитектору: — Узнайте, пожалуйста.
В машине Лада увлеченно рисовала поэтажный план.
Я не вмешивался. Все это изменится еще двадцать раз. Бедолага архитектор. Он, конечно, заработает, но деньги ему достанутся нелегко.
Зато он, возможно, поймет, что деньги — отнюдь не главное в жизни.
Зазвонил Ладин телефон. Она разговаривала, продолжая чертить.
— Привет, мам… Нормально. Я с Владом. По делам ездили. У тебя все окей?… Ну, ладно, может, заеду на неделе. Целую. Хорошо, привезу.
Ненавижу, когда она выключает звук CD, чтобы разговаривать по телефону. Как будто она одна в машине.
На светофоре передо мной BMW 645CI с восьмицилиндровым двигателем рванул с места так, как будто ее в космос запустили.
Рабочий объем — четыре литра. Наверняка ручная коробка. Только зачем на кабриолете зимой ездить?
На следующей неделе придет мой «мерседес».
Снова Ладин телефон.
— Алло… Привет. Нормально… Я с Владом. Хорошо, давай. Пока.
— Кто звонил? — Я был сам за рулем. Охрана ехала сзади. Я включил подогрев руля и снял перчатки.
— Мама.
— Второй раз кто звонил?
— Мама. Привет тебе передавала.
Круги и полукруги, которые она рисовала в плане, наверное, обозначали столы и кресла.
По НТВ-спорт закончился футбол. Красивая игра, ЦСКА выиграл. Хоть и не в полном составе играли. Один мяч пропустили в свои ворота.
Я достал из кармана мини-диск, вставил его в Restek. Налил виски. Позвонил Димка.
— Вась, я тебе перезвоню. Ничего срочного?
— Нет.
Включил.
Запись Ладиных телефонных разговоров.
— Аллоу.
Это Ларчик. Если натянуть на ее попу парашют, он треснет по швам.
— Привет. Как дела?
— Ужасно. Я в шоке. Не знаю, что делать.
— Что случилось? Твой возвращается раньше и мы не пойдем в клуб?
— Ты что, конечно пойдем! Одноклассник моей Аньки покончил жизнь самоубийством.
— Да ты что?
— Да. И написал в записке, что из-за Аньки.
— Ничего себе. А она как?
— Да она в ужасе! Плачет! Ее в милицию вызывают.
— А у них что, роман был?
— Да нет, в том-то и дело. Она на него и внимания не обращала. Больной, наверное, какой-то…
— Да… ну и что ты будешь делать?
— Не знаю. В четверг похороны, идти ей или нет? Там родители, представляешь?
— Ужас. Но я думаю, надо пойти. Пусть переживет это. Все-таки не просто так он про нее в записке написал. Пусть к родителям подойдет, представляешь, каково им?
— Они же будут ее винить…
— Но это же жизнь. А что, ей надо сделать вид, что ничего не произошло? Умер и бог с ним? Не ее проблема?
— Лад, она еще совсем девочка. Вдруг у нее нервный срыв случится? Или комплексы начнутся, что все мальчики, которые в нее влюбляются, потом будут суицидом заканчивать?
— Не знаю, Ларчик. А она что говорит?
— Плачет только.
— Но ты еще подумай. Ей же потом с этим жить.
— Ладно. Давай попозже созвонимся.
— Давай. Ты не расстраивайся.
— Легко сказать. Не хочется, конечно, ничего плохого про него говорить, но… блин!
— Ужас! Ты звони мне, ладно?
— Давай.
Мы договорились насчет интервью на телевидении для Брежнева.
Мы с Димкой смотрели его по телевизору как шоу Бенни Хилла.
Брежневу подвели глаза и нарумянили впалые щеки. Он стал похож на своего любимого Сальвадора Дали. И еще немного на Бегбедера.
Он обращался к электорату:
— Если кто-нибудь когда-нибудь узнает о том, что я присвоил хоть копейку, — придите и убейте меня! Я клянусь вот здесь и сейчас, что никогда в жизни не дам повода заподозрить меня во взяточничестве, в коррупции. В лицемерии. Я вырос на других идеалах. В нашей семье были другие боги. Искусство! Чистота! Вот перед чем мы преклонялись! Я — художник. Я смогу прожить на то, что зарабатываю. Мне много не надо. Были бы холст и кисти!
— Вот, вот! — хохотал Димка. — Слушай, сейчас будет ключевая фраза!
— …Хотя картины мои — не дешевые! Они признаны на высшем уровне. Они — прямо сказать — дорогие. Но я не вижу в этом ничего плохого. Это — плата за мою работу. Тяжелейшую работу. Которой я отдаю всего себя. Ей и вам. Так учили меня родители. И я их не подведу.
— Кто его выпустил? И чего ты ржешь?
— Представляешь, как его картинки после выборов раскупаться будут? Каждый чиновник своим долгом сочтет. Он не только Дали, он Моны Лизы подороже будет!
Мы с Брежневым поехали на открытие льготной аптеки для пенсионеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21