А?
— Ну это ведь желтая пресса…
Он лысый, и в тридцать с небольшим у него уже огромный живот.
— Недопустимо! Перед выборами! С желтой прессой надо дружить! Можно сливать им информацию о наших конкурентах! Или еще о ком-нибудь! Чья это работа, в конце концов?
— Мы им будем информацию сливать, они нами попользуются пару месяцев, а потом нас на первой полосе разместят — как неофициальный источник.
Я заметил: все лысые — упрямые.
— Через пару месяцев уже не посмеют!
Я орал на него, наблюдая, как на лысине выступают капельки пота.
— Ладно. Я все сделаю.
Никто не замечает мой новый нос. Или делают вид.
Вызвал Лену.
Ей девятнадцать. Отличная фигура. И папа тоже ничего себе.
Лена — руководитель нашего предвыборного штаба.
— Я отвезла директору школы две тысячи долларов, то есть уже в понедельник учителя получат дотации. Трех человек мы отправляем на учебу. Там очень позитивное отношение, они гарантируют дополнительные голоса.
Лена многообещающе улыбается. У меня правило — на работе романов не заводить.
— Отлично. А компьютеры?
— Купили.
Агитатор получает триста долларов плюс десятку за каждую подпись. Ощутимая прибавка к зарплате учителей. Мы оказываем им финансовую поддержку, они из благодарности становятся агитаторами, и мы еще за это платим.
Как и всем.
— Лен, ты помнишь про послезавтра? Что будем делать?
Послезавтра День разгрома советскими войсками немецко-фашистских войск в Сталинградской битве.
— Я подумаю.
Я тоже подумаю. Бывают ведь в правилах исключения. К тому же про роман никто не говорит. Так, короткая интрижка… Повышение по службе… Все довольны.
Вернулся Брежнев. Он успокоился.
Я ему полчаса рассказывал про то, как мы его ценим. Или даже час.
Ярослав Брежнев — внук того самого Брежнева. Его бабушка была фронтовой женой будущего генсека. Неофициальной женой, по неофициальным источникам.
Ярослав учился в обычной школе, потом в художественном вузе. Писал ностальгические картины в духе соцреализма и не помышлял о политике. Пока мы случайно не встретились на одной государственной даче, куда небезызвестный Петя привез восемнадцать стриптизерш из небезызвестного клуба.
Когда закончилось виски, родилась новая партия. Прокоммунистическая. Которая должна была объединить всех, кто помнил золотые годы социализма.
Предполагалось к тому же отделить церковь от государства, что автоматически привлекало к нам мусульман и — если повезет — даже евреев.
Идеологом и лидером был единогласно выбран свободный художник Ярослав Брежнев.
В моем банке мы собрались хранить «золото партии». В том, что оно появится, я не сомневался.
Я дал семьдесят тысяч на организационные расходы. Ярослав снял офис в ЦМТ, завел секретаршу и купил факс.
Стены офиса, естественно, украшали самые патриотичные полотна Ярослава.
Первый съезд партии было решено провести в Тунисе.
Я занялся организацией. Заказали чартер на триста человек. Мои друзья, девушки в большом количестве, артисты, певцы, бизнесмены из тех, кто не пропустит хорошую тусовку, и Вип Випычи, человек пять, ради которых и было все организовано. Они должны были взять на себя финансирование партии.
Программа была обширной. Включала даже конкурс красоты «Корона России».
Всех сразу предупредили: «Будет хлопотно, но денег заработаете. Главное — никого не арестовывать и ни на что не обращать внимания. Просто выставлять счета».
Тунисская полиция, по предварительному согласованию, была заменена на российских секьюрити.
На дискотеках запретили иностранные песни. Только русские. Иногда — русские народные.
Немцы, которых в гостинице оказалось очень много, первые два дня возмущались. Охрана сочувственно разводила руками.
На третий день немцы уже радостно плавали в бассейне с нашими стриптизершами и шотландским виски.
И горланили русские песни.
На четвертый день, если бы им предложили вступить в партию, они бы сделали это не задумываясь. И считали бы это лучшим, что было в их серенькой жизни.
Членами партии стали все триста человек с нашего борта.
Воздержавшихся не оказалось.
Все бизнесмены внесли в дело партии свои денежные вклады. Справедливо рассудив, что те же деньги они бы отдали за унылый отдых с семьей на Лазурном берегу. Ну, или почти те же. Плюс перспективы политического лоббирования.
Все пять випов по приезде в Москву перевели деньги на счета моего банка. Именно столько, на сколько я и рассчитывал.
Никто не замечает мой новый нос. Или делают вид? Позвонила Лада.
— Дорогой, ты когда будешь дома?
— Дорогая, я неделю в больнице торчал. У меня дел — куча.
— Я тогда с девочками поужинаю пойду. Ты не поздно?
— Не знаю.
— Можно нормально домой прийти? Тебя и так неделю не было!
— Дорогая, ты могла приехать ко мне в больницу.
— Но если я только вчера из Рима прилетела, какой смысл был ехать к тебе в больницу?
— Никакого.
— Дорогой, так ты не поздно?
— Поздно, дорогая.
Швырнула трубку.
Я представил, как она кусает нижнюю губу. Это у нее первый признак бешенства. Второй признак — громкий хохот. Через тридцать минут — футбол. Надо успеть домой к началу. Снова звонит Лада.
— Дорогой, ты помнишь, что у нас скоро пятнадцатилетие совместной жизни?
Решила поднять себе настроение.
— Конечно, дорогая.
— Я волнуюсь, почему ты не спрашиваешь меня, что я хочу в подарок?
— Что ты хочешь, дорогая?
— Сережки. Забыл?
— Помню.
— И норковые чехлы в машину.
— У меня вторая линия. Перезвоню.
Кто придумал эти идиотские праздники! Ночью будут показывать теннис. Прямая трансляция из Америки.
Лада пришла домой в четыре утра. Только что закончился теннис.
— Дорогой, ты уже дома?
Выпила она прилично.
— У меня тако-о-ой диск! Из «Зимы».
Вставила диск в CD-ченджер. Начала танцевать. Сексуально.
И стриптиз у нее неплохо получается. Вообще, даже спустя пятнадцать лет совместной жизни у нее все получается неплохо.
Главное, чтобы она на ногах удержалась. А то рухнет на пол…
Я отнес ее в спальню на руках, потому что сама бы она не дошла.
15
Специалист по сценической речи оказалась молоденькой девушкой. Аспиранткой.
Очень трогательная. Смущалась и краснела.
Чем-то напомнила Ладу пятнадцать лет назад.
Даша.
Так забавно умничает. Хочет казаться взрослой. Еще боится кокетничать.
— Какие у нас сроки? — спросила она строго.
— Сроки?
У меня никогда не было девушки-гинеколога. А также вагоновожатой и космонавтки.
Даша смотрела на меня блестящими глазами.
— Вообще, месяц. Но я бы предпочел две недели.
Сказать, что с Дашей я бы управился и за пару дней, было бы слишком большим цинизмом.
Позвонила мама. Узнать, стоит ли добавлять карри в спагетти с морепродуктами.
— В сливочном соусе? — уточнил я.
— Ну конечно.
— Добавь немного. И паприки.
Одно время я увлекался кулинарией. Тогда все пытались быть рестораторами.
— Спасибо, дорогой. Как твой нос?
— Отлично.
Кто ей сказал? Лада? Или выведала у секретарши?
— Зачем тебе нужна была эта операция?
— Мам, я сейчас занят.
— Ты бы хоть позвонил сначала, посоветовался. Вон у Тани со второго этажа подруга нос переделала — и знаешь что теперь?
— Что? — Лучше все быстрее выслушать и закрыть эту тему.
— Идет на повторную операцию. Так ей сделали плохо, а она все равно к тому же доктору идет. А тебе кто доктора посоветовал?
— Лада.
— Так это была ее идея? Ей что, нос твой разонравился?
— Мам, у меня совещание. Я опаздываю. Перезвоню.
— Ладно, я сейчас Ладу наберу.
— Она еще спит, мам. Целую. Ты себя хорошо чувствуешь?
— Ну, так… нормально. Как я себя должна чувствовать в моем возрасте?
Долго подбирал галстук под новый костюм. Три раза поменял рубашку. Третью рубашку швырнул на пол. Неужели трудно развесить костюмы сразу с рубашками и галстуками?
Проснулась Лада. По пути за минеральной водой стянула с вешалки галстук. Дала мне. Я его даже не мерил до этого.
Неплохо смотрится.
В гостиной обнаружил Дашу. Совсем забыл!
— Доброе утро.
Придется взять ее в офис.
— Доброе утро, — говорит она отчетливо и с выражением. Как будто сейчас в эфире про погоду начнет рассказывать. — Язык должен быть более упругим…
Я посмотрел на нее внимательней. Хорошая грудь.
— …Звук «д» образуется под напором воздуха. Доброе утро.
— Доброе утро, — повторил я. Почему она носит такие широкие свитера?
— Хорошо. Добыл бобов бобыль.
— Добыл кто? Чего?
Бедная девочка, от растерянности она даже покраснела.
Сколько лет прошло с тех пор, как перестала краснеть Лада?
— Бобов бобыль.
— Я понял.
Одета бедненько, но явно старательно готовилась к встрече. Может, дать ей аванс?
Я повторял за ней дурацкие слова и звуки. Неизвестно, кто из нас старался больше. Столько времени уходит на этот бред!
Когда звонил мой телефон, она смешно отворачивалась. Как будто не слушала.
— Пентхаус сколько метров? — Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать три? — Да он мне больше должен! Ну, не знаю. Ты считаешь, что другого варианта вернуть деньги нет?
Пентхаус на Остоженке. Ладно, разберемся.
— Окей. Соглашайся.
Ей понравилась моя акула. Моя ленивая сытая тварь. Если ее не кормить два дня, то на третий она сожрет рыбок. Так мой помощник сказал.
Я кормлю ее на убой. Я хочу, чтобы она сожрала их не от голода, а по зову природы. Я подал Даше пальто. Она смутилась. Похоже, в ней нет ни грамма силикона.
Приехал на радио. В прямом эфире давал предвыборные обещания.
Ведущая — симпатичная девушка в черных наушниках.
Сексуально улыбалась мне из-за огромного микрофона. Когда она открывала рот, я боялся, что она его проглотит.
— Поздравляю! Слушатели были очень активны. Это говорит о вашей растущей популярности.
Она проводила меня до двери, а мне все мерещился микрофон у ее лица.
Я достал визитную карточку. Из специального кармана пиджака. Удобный все-таки дизайн — Paul Smith.
Дописал мобильный.
— Всегда буду рад вашему приглашению. Звоните мне просто так, по-товарищески.
— Спасибо. Обязательно позвоню.
Микрофон можешь не брать.
Позвонил секретарше.
— Выясни значение слова «бобыль». Это который всю жизнь одиноким ходит? Или что?
Надо было Дашу взять с собой на радио. Чтобы она прокомментировала мои ошибки. Но вроде я нормально говорил.
Я заехал в офис, и мы отправились к Мишане. Купил у него отличный набор клюшек для гольфа с дарственной надписью.
В ресторане уже все собрались. Силиконовая долина.
Лады нет. Она ненавидит Олега. У них это взаимно.
Однажды он напился и наговорил ей лишнего. Хотя начала она.
Наутро позвонил, извинился.
Лада не разговаривала со мной неделю, потому что считала, что я должен был дать ему по морде.
Я мог не брать Дашу. Она сразу села к девушкам.
Я улыбался, чтобы скрыть раздражение. Конечно, я не планировал провести полноценное занятие, но хоть что-то успеть все-таки можно было.
Я бы даже доплачивал. За работу «в нестандартных условиях».
Плохая была идея.
Хотя после бутылки виски я бы вряд ли выговорил хоть одно слово из ее репертуара.
Димка, как всегда, жаловался на любовницу. Она хочет в высшую лигу. Говорит, что ей уже тридцать и пора определиться. Но жене Димки — сорок, и она уже давно определилась.
— Она семью бросила из-за меня. Можно понять, — вздыхал Димка уже третий год. Не без некоторого тщеславия.
Мы решили, что ей надо купить квартиру. Она займется ремонтом, потом мебелью и на какое-то время успокоится.
Недвижимость в центре Москвы очень способствует определенности в отношениях.
Саня рассказал, как познакомился с какой-то мисс мира. В «Метрополе». Клюнула на его собачку. Эта мисс мира будет в Москве пять дней и все пять дней обещала провести с ним. Саня уверял, что упирался губами миссмире прямо в декольтированную грудь.
Мы не верили.
В Сане росту 168 сантиметров.
Может, эта девушка была мисс мира году в шестьдесят восьмом?
Позвонил Ладе. Она сказала, что спит, и бросила трубку.
Лег в кабинете. Перед этим выпил энтерос-гель. Чтобы не мучиться похмельем.
Разбудила меня Лада.
— У тебя педикюр. Ты вставать собираешься?
— Собираюсь.
Энтерос-гель не помог. Буду болеть весь день. Еще один потерянный день.
— Она тебя ждать не будет. Я заканчиваю через пять минут. Мне уже ногти красят, давай вставай.
Нашу домработницу зовут Зита. Она меня боится. Потому что Лада ее мной пугает. Когда она делает что-нибудь не так, Лада хватается за голову и говорит: «Боже мой, что скажет Влад?!» И в ужасе закатывает глаза. Домработницу начинает трясти, и она обещает, что к моему приходу все будет отлично.
Как только я зашел на кухню, от Зиты осталось только колебание воздуха. И то незначительное.
Овсяная каша, кофе, сыр. Все, как обычно, сервировано на столе.
Я выпил большой стакан колы, засыпав его льдом доверху.
Педикюрша молчала.
Говоря обо мне с педикюршей, Лада называла меня Владимир Викторович.
Это приводило педикюршу в трепет.
Я растопыривал на ногах пальцы.
Я надел серый костюм с розовой рубашкой и сиреневым галстуком.
Посмотрел, нет ли в холодильнике пива. Нет.
— Ты что, собрался в этом галстуке идти? С этой рубашкой? — Лада стояла в дверях и смотрела на меня так, словно я нарядился в ее любимое платье.
— Иди поспи, дорогая, — посоветовал я жене.
— Поменяй галстук, дорогой.
— Мне нравится так, дорогая.
— Ты похож на гомосексуалиста.
— Можно оставить меня в покое?
— А можно поздравить меня с тем, что я уже пятнадцать лет выбираю тебе галстуки?
Точно. Сегодня — юбилей.
— Дорогая, я собираюсь поздравить тебя вечером.
— Поздравь себя.
Она направилась в спальню.
— Между прочим, это и мой праздник тоже! — Каждое громкое слово болезненно отдавалось в моей голове.
— Это только твой праздник! — крикнула Лада из спальни.
Через минуту она снова появилась на кухне. Разъяренно бросила в меня небольшую, красиво упакованную коробку.
Идиот, почему я женился именно в этот день? Не мог подождать еще недельку.
— Дорогая!… — Я разорвал бумагу и обнаружил внутри скелетоны. Отличные. Omega Speedmaster. Тахометр, хронограф, платиновый корпус, сапфировое стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21