покинув вас, я опять вернусь к уединенной жизни. Мое бедное сердце переполнено братской любовью в этот последний момент, когда я прощаюсь с вами, может быть, навсегда. А что составляет мое единственное утешение? Что помогает переносить мне мою тяжелую участь? Вера, которую я исповедую. Помните это, Ромейн. Если наступит когда-нибудь время горестей, припомните это.
Ромейн был более чем удивлен, он был поражен.
— Зачем вам нужно покидать меня? — спросил он.
— Так будет лучше и для вас, и для нее, если я устраню себя из вашей новой жизни, — возразил Пенроз.
Он протянул руку, Ромейн отказывался отпустить его.
— Пенроз, — сказал он, — я не могу согласиться с вашим решением, дайте мне какую-нибудь надежду. Я должен, я хочу вас видеть снова.
Пенроз грустно улыбнулся.
— Вы знаете, что моя жизненная карьера зависит от моего начальства, — отвечал он. — Но если я останусь в Англии, а вас посетят горести, которые я могу разделить и облегчить, то только дайте мне знать.
Как он ни крепился, слезы показались на его глазах, и он поспешно вышел из комнаты.
Ромейн сел к письменному столу и закрыл лицо руками.
Он вошел в комнату со светлым образом Стеллы в душе, но теперь этот образ исчез, потому что даже любимая женщина не могла разделить с ним горе, снедавшее его. Его мысли были всецело отданы только что покинувшему его твердому, терпеливому христианину — настоящему человеку, безукоризненную честность которого не могло сломить никакое пагубное влияние.
«Вследствие каких неисповедимых судеб человек попадает в среду, недостойную его? О, Пенроз, если бы все священнослужители этого ордена походили на тебя, как легко я был бы обращен в католицизм!» — так думал Ромейн среди утренней тишины. Книги, о которых говорил покинувший его друг, лежали на столе возле него, он открыл одну из них на странице, отмеченной карандашом. Его чувствительная душа была взволнована до глубины.
Перед его глазами были догматы веры, которую проповедовал Пенроз, — у него явилась сильная потребность прочесть их и опять обдумать.
Он поправил лампу и углубился в книгу.
В то время когда он читал, бал в доме лорда Лоринга уже закончился. Стелла и леди Лоринг остались одни и разговаривали о нем, прежде чем разойтись по своим комнатам.
— Прости за откровенность, — сказала леди Лоринг, — я думаю, что ты и твоя матушка немного поторопились заподозрить отца Бенвеля без всякой видимой причины. Тысячи людей ездят в Кловелли и Бопарк-Гауз, одно из самых красивых мест в окрестности. Не руководят ли вашей последней мыслью протестантские предрассудки? Стелла не отвечала, она казалась поглощенной собственными мыслями.
Леди Лоринг продолжала.
— Я готова согласиться с тобой, моя дорогая, если ты только мне скажешь, какую цель может иметь отец Бенвель, разузнавая о тебе и о Винтерфильде?
Стелла вдруг подняла глаза.
— Будем говорить о другом, — сказала она, — признаюсь, я не люблю отца Бенвеля. Как тебе известно, Ромейн ничего не скрывает от меня. Должна ли я иметь от него тайны? Не обязана ли и я сказать ему о Винтерфильде?
Леди Лоринг вздрогнула.
— Ты удивляешь меня, — сказала она, — какое право имеет Ромейн знать это?
— Какое право имею я скрывать от него это?
— Дорогая Стелла! Будь хоть малейший повод к порицанию тебя в этом несчастном деле, я была бы последняя, которая посоветовала бы тебе скрыть его, но ты ни в чем не виновата. Никто, даже тот, который скоро будет твоим мужем, не вправе знать, что ты выстрадала так несправедливо. Подумай, какое унижение даже говорить-то об этом Ромейну!
— Я не смею и думать об этом! — вскричала страстно Стелла. — Но если это моя обязанность…
— Твоя обязанность обсудить последствия, — прервала леди Лоринг. — Ты не знаешь, как подобные вещи могут иногда взволновать ум человека. Он, может быть, вполне отдаст тебе полную справедливость, а между тем могут быть минуты — когда он станет сомневаться, всю ли правду ты ему сказала. Я говорю как опытная замужняя женщина. Не ставь себя в подобное положение относительно мужа, если желаешь счастливой супружеской жизни.
Стелла, однако, не совсем еще была убеждена.
— А что, если Ромейн узнает об этом? — проговорила она.
— Он не сможет узнать этого. Я ненавижу Винтерфильда, но будем к нему справедливы. Он вовсе не так глуп. Ему нужно поддерживать свое положение в свете, и этого достаточно, чтобы зажать ему рот. А что касается других, то есть еще только три человека в Англии, которые могут выдать тебя. Я полагаю, что ты можешь положиться на свою мать, лорда Лоринга и на меня?
Было совершенно бесполезно отвечать на такой вопрос, и прежде чем Стелла успела опять заговорить, голос лорда Лоринга послышался за дверью:
— Как! Вы разговариваете до сих пор! — воскликнул он. — И еще не в постели?
— Войди! — крикнула ему жена. — Послушаем, что думает об этом мой муж, — сказала она Стелле.
Лорд Лоринг слушал с полнейшим вниманием, когда ему передавали предмет разговора. Когда пришло время высказать свое мнение, он, не колеблясь, принял сторону своей жены.
— Если б вы были виноваты, даже в самой незначительной степени, Ромейн имел бы право узнать от вас все, но нам, моя дорогая, известна истина, и мы знаем, что вы чистая, непорочная девушка. Вы во всех отношениях достойны Ромейна, вы знаете, что он вас любит. Если вы расскажете ему эту несчастную историю, он только пожалеет вас. Разве вы нуждаетесь в сожалении?
Эти последние, неоспоримые слова положили конец разговору, и с той минуты эта тема была оставлена.
Еще один человек, бывший на балу, не спал в это утро. Отец Бенвель, завернувшись спокойно в свой шлафрок, слишком серьезно был занят своей корреспонденцией, чтобы думать о постели.
Все письма, написанные им, за исключением одного, были запечатаны, адресованы и снабжены марками. Одно, еще не запечатанное письмо он теперь перечитывал и поправлял. Оно было адресовано, по обыкновению, секретарю ордена в Риме и после окончательной поправки заключало в себе следующие строки:
"Мое последнее письмо уведомило вас о возвращении Ромейна в Лондон и к мисс Эйрикорт. Позволяю себе умолять наших преподобных братьев сохранять полнейшее спокойствие души, не взирая на это обстоятельство. Владелец аббатства Венж еще не женат. Если мое терпение и настойчивость увенчаются полным успехом, мисс Эйрикорт не будет его женой.
Но позвольте мне не скрывать правды: при неизвестных случайностях, предстоящих нам, я не могу располагать никем, кроме себя. На Пенроза нельзя более полагаться, а усилия агента, которому я поручил справки, не удались.
Сначала изложу обстоятельства, касающиеся Пенроза. Я с сожалением должен сказать, что рвение, с которым этот юноша взялся за дело обращения, было возбуждено не преданностью интересам церкви, а собачьей привязанностью к Ромейну. Не дождавшись моего позволения, Пенроз обнаружил свое истинное звание священника.
Мало этого, он не только отказался следить за поступками Ромейна и мисс Эйрикорт, но умышленно не слушал признания, которые ему хотел сделать Ромейн, на том основании, что я могу приказать ему повторить эти признания мне.
Какую пользу можем мы извлечь из необузданного чувства чести и признательности этого бедняги? При настоящих обстоятельствах он мало полезен нам, поэтому я дал ему время подумать, другими словами, я не воспротивился его отъезду из Лондона для занятий духовными делами в провинции, впрочем, это еще вопрос будущего: можем ли мы употребить с пользою его энтузиазм в иностранной миссии? Так как возможно, что его влияние еще окажется нам полезным, то я осмеливаюсь предложить держать его под нашим присмотром до тех пор, пока обращение Ромейна в католицизм в действительности не свершится. Не думайте, что их настоящий разрыв окончателен, я готов ручаться, что они еще увидятся.
Теперь я могу перейти к неудаче моего агента и к тому образу действия, который предпринял вследствие этого.
В приморской деревне Кловелли, по соседству с именем мистера Винтерфильда, справки навести совершенно не удалось. Зная, что я могу положиться на оставленные мне сведения, по которым некоторые компрометирующие обстоятельства имеют связь с мисс Эйрикорт, я решил повидаться с мистером Винтерфильдом и лично в этом убедиться.
Агент доносил мне, что человек, окончательно спутавший его розыски, был старый католический священник, давно живущий в Кловелли.
Его имя Ньюблисс, и он весьма уважаем в среде католического дворянства в этой части Девоншира. По зрелому размышлению, я заручился рекомендательным письмом к моему преподобному коллеге и отправился в Кловелли, сказав моим друзьям, что предпринимаю поездку для поправления здоровья.
Я нашел в отце Ньюблиссе почтенного и смиренномудрого сына церкви, между прочим, с одной слабостью, положительно недоступной хитрому во всех других отношениях агенту, которому мною были поручены справки. Мой почтенный друг — ученый и непомерно гордится своею ученостью. Я тоже ученый, и этим качеством с первого раза заслужил его расположение, а затем слегка польстил его гордости. Результат этого виден из некоторых рассуждений, вот они.
1) События, связывающие мистера Винтерфильда с мисс Эйрикорт случились два года назад и начались в Бопарк-Гаузе.
2) В это время мисс Эйрикорт со своей матерью гостила в Бопарк-Гаузе. В окрестностях все были уверены, что мистер Винтерфильд и мисс Эйрикорт были помолвлены.
3) Вскоре после этого мисс Эйрикорт и ее мать удивили соседей своим внезапным отъездом из Бопарк-Гауза в Лондон.
4) Сам мистер Винтерфильд уехал из своего поместья на континент, куда именно никто не знал. Вскоре после этого управляющий отпустил всех слуг, и дом оставался пустым больше года.
5) В конце этого времени мистер Винтерфильд один возвратился Бопарк-Гауз и никому не сказал, как и где он провел это время.
6) Мистер Винтерфильд холост и по настоящее время.
Собрав эти предварительные сведения, пора было попытать, что можно сделать с самим мистером Винтерфильдом. Среди прочих хороших вещей, которые он получил в наследство, есть прекрасная библиотека, собранная его отцом. Было весьма естественно, что один ученый не откажется показать книги другому. За моим представлением хозяину, естественно, последовало знакомство с библиотекой.
Я удивлю вас так же, как и сам был удивлен. За всю жизнь я, кажется, не встречал человека очаровательнее мистера Винтерфильда. Приятное, простое обращение, привлекательная наружность, мягкий характер и оригинальный юмор, восхитительно смешанный с природным изяществом, — вот выдающиеся качества человека, от которого — я сам видел — мисс Эйрикорт, случайно встретив его в обществе, отвернулась с ужасом и отвращением! Невозможно, глядя на него, считать его способным на жестокий или бесчестный поступок.
Не думайте, что я увлекся обманчивым впечатлением, происшедшим от благосклонного приема, оказанного мне как другу отца Ньюблисса. Я не стану ссылаться на мое знание человеческой природы — и только приведу неопровержимые свидетельства бедных соседей мистера Винтерфильда. Где бы я ни проходил, в деревне или вне ее, одно упоминание его имени тотчас вызывало всеобщий восторг и благодарность. «Никогда раньше не было такого друга у бедных, и никогда не будет подобного до скончания мира» — так говорил о нем один рыбак, и все окружающие, мужчины и женщины, ответили в один голос: «Это правда!»
А между тем в прошлой жизни мистера Винтерфильда и мисс Эйрикорт было что-то загадочное.
При возникших обстоятельствах я не мог воспользоваться представившимися мне случайностями. Я вас опять удивлю. Я назвал Винтерфильду имя Ромейна и убедился, что они совершенно неизвестны друг другу, — вот и все.
Случай упомянуть Ромейна представился мне, когда я рассматривал библиотеку. Я нашел кое-какие старые книги, которые могли бы быть ему полезны, если он будет продолжать начатое им сочинение «О происхождении религии». Выслушав меня, мистер Винтерфильд ответил с любезной готовностью:
— Я не могу сравниться с моим замечательным отцом, но я все-таки унаследовал его уважение к писателям. Моя библиотека — сокровище, которое я берегу для пользы литературы. Пожалуйста, сообщите это вашему другу мистеру Ромейну.
«К чему же это приведет?» — спросите вы. Мой преподобный отец, это дает мне в будущем случай свести Ромейна с Винтерфильдом. Предвидите ли вы, какая может произойти путаница? Если мне не удастся воздвигнуть никаких затруднений на пути мисс Эйрикорт, то, мне кажется, знакомство этих двух людей будет верным источником какого-нибудь скандала. Вы, конечно, согласитесь со мной, что скандал окажется веским препятствием для брака.
Мистер Винтерфильд любезно пригласил меня к себе, когда он будет в Лондоне. Тогда мне, может быть, представится случай задать ему вопросы, которые я не смог задать при таком коротком знакомстве.
Приехав в город, я приобрел еще одно новое знакомство. Я был представлен матери мисс Эйрикорт и приглашен ею в среду на чай. В следующем письме я вам расскажу, быть может, о том, что следовало узнать Пенрозу, — то есть завлекли ли Ромейна в брачные сети или нет.
Пока прощайте. Засвидетельствуйте преподобным отцам мое почтение и напомните им, что я обладаю одним дорогим качеством англичанина: я никогда не признаю себя побежденным".

КНИГА ТРЕТЬЯ
I
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
Прошло более шести недель, новобрачные еще наслаждались медовым месяцем в аббатстве Венж.
Чрезвычайно скромная обстановка свадьбы огорчила не только мистрис Эйрикорт, но также и друзей, разделявших ее взгляды. Все были удивлены, когда в газетах появилось обычное извещение об этом событии. Предвидя неблагоприятное впечатление, которое это сообщение могло произвести на некоторые дома, Стелла упросила Ромейна удалиться на время в его уединенное поместье.
Желание жены было законом для новобрачного, и они тотчас уехали в Венж.
В одну прелестную лунную ночь, в начале июля, мистрис Ромейн оставила своего мужа на бельведере, описанном в повествовании майора Гайнда, чтобы отдать экономке некоторые приказания по хозяйству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41