страх
– Ох ты! – Темит быстро наклонился и подхватил варана, прижав к груди, как большую, толстую сардельку. – Ты ведь, наверное, ненавидишь эти существа, да?
– Кого? Ящериц? – удивился Алекс. Врач кивнул. Алекс был потрясен. – Почему я должен ненавидеть ящериц? Они ведь тоже животные.
– Ну, они едят крыс, вроде твоей малышки. Вот почему я держу здесь варана. – Он приподнял ящерицу для выразительности. – Здесь, в Бельтасе, много проблем с дикими крысами. Это все из-за того, как построен город: множество старых подземных ходов, туннелей и тому подобного. Кошка, возможно, была бы лучше, но от них я чихаю, – объяснил Темит. – Но я полагал, что ты ненавидишь всех, кто ест крыс…
Алекс покачал головой:
– Какой смысл ненавидеть животных? Они ничего не делают по злобе; просто они… такие, какие есть. Ненавидеть животное за то, что оно делает, – все равно что сердиться на стул, о который ушиб палец ноги.
– Конечно, но ведь так обычно и бывает: мы сердимся на стулья и ненавидим животных, – заметил Темит, все еще держа варана, который теперь медленно перебирал лапами, желая, чтобы его отпустили. – Змей, например. – Темит передернулся. – Или акул.
– Я знаю… поверь, стоит только походить с крысой на плече, и чувства окружающих к некоторым животным очень скоро станут понятны. Но это не основание для ненависти.
– Ну, мне кажется, если кошка или, скажем, змея съела бы твою крысу, ты, возможно, возненавидел бы их, – предположил Темит.
Он снова приложился к пиву, но одной рукой по-прежнему придерживал ящерицу, зажав ее под мышкой, как сверток. Алекс бросил на него косой взгляд.
– Ну, вероятно, нет, потому что я умер бы, – сказал он. – Но даже если бы не умер… я бы рассердился и, возможно, испытал бы разные чувства, включая ненависть. Но все равно они были бы направлены неправильно: мне следовало бы возненавидеть себя за то, что позволил убить ее, но не кошку или другое существо за убийство. Это была бы моя вина, а не ее.
– Ты бы действительно умер, если бы умерла крыса? – ужаснулся Темит. – Я думал, это всего лишь миф. Как можно так рисковать?
Алекс пожал плечами:
– Перерезанное горло тоже убьет меня, а горло – мишень покрупнее Пылинки. Риск есть всегда.
Он не потрудился объяснить, что при должном обучении, с подходящим анимом, он бы знал способ разделения и не испытал бы смертоносного шока из-за смерти анимы. Но его снова охватил страх. Как вернуться и получить жизненно важную информацию? Пылинка проживет не очень долго: крысы долго не живут; дни его сочтены, если он ничего не придумает.
– Однако твоя яремная вена не бегает по полу сама по себе, – пробормотал Темит, отворачиваясь. – Мы просто закроем эту дверь, – сказал он, вынося варана из комнаты. – Мне бы очень хотелось просидеть всю ночь, выведывая тайны вашего колледжа, но я устал, время позднее, а, кроме того, ты болен и должен отдохнуть. Спокойной ночи! – добавил он, закрывая за собой дверь.
Алекс заполз под пахнущее антисептиками покрывало и медленно расслабился, пока под воздействием лекарств туман в голове не сменился простой усталостью. Пылинка свернулась у него под подбородком, и он уснул.
Время шло, и Алекс постепенно выздоравливал. Медленно прочищалась грудь, потихоньку проходили шишка на голове и боль в лодыжке. Он занимался с Пылинкой: учил ее не мочиться на него, привыкал к офирному зрению, которое она обеспечивала, и просто разговаривал и играл с ней. Иногда мелькала мысль, что, может быть, этого не следовало бы делать, что надо бы постараться сохранить некоторое отчуждение. Он был обязан до известной степени сдерживать процесс связывания – как необходимое условие обучения разделению по возвращении в колледж. Но сейчас это время казалось далеким, даже маловероятным. Он чувствовал, что вряд ли вообще доживет до этого, учитывая все опасности (да хотя бы начать с такой уязвимой анимы), без помощи и сотрудничества Пылинки.
Темит поручал ему кое-какую простую работу: толочь пестиком травы в ступке, писать этикетки, катать пилюли или отсчитывать их и заворачивать в клочки бумаги. Окрепнув, Алекс иногда располагался в алхимической лаборатории – лабиринте из стекла и керамики, где капля за каплей перегонялись снадобья; здесь он наблюдал за изменением цвета кипящих жидкостей или, сосредоточенно высунув язык, готовил микстуры, по капельке добавляя реагенты в раствор. Пациентов у Темита было немного; он принимал их у себя или посещал на дому. Уходя к больному или по делам, он ставил на двери знак отсутствия, чтобы Алексу не пришлось открывать дверь пришедшим посетителям. Многим пациентам просто нужны были новые порции лекарств для старых болезней; кое-кто приходил с переломами костей или ранами. Все серьезные случаи всегда отсылались в храм Эскулы, богини исцеления.
Волшебство способно исцелять. Многие проблемы решались при помощи зелий, талисманов или молитв. Случались и настоящие чудесные исцеления, если духи могли помочь больному напрямую. Конечно, тот, кто находится во власти бога, мог выдержать любую боль, показывать потрясающие результаты в спорте, а также творить более странные чудеса.
Кое-кто все же обращался к немногочисленным аллопатам и травникам. Их методы не всегда были столь же эффективны, как волшебство, но дела шли неплохо.
– Совсем неплохая жизнь, – сказал как-то Темит. – Больной думает: «Ну, что лучше: пойти с головной болью в храм, заплатить деньги и рискнуть разгневать бога, потревожив его из-за такой мелочи, или просто прикупить пару пилюль у аллопата на углу?» – Он пожал плечами. – Я счастлив, что что-то продал, пациент счастлив, потому что голова перестала болеть, бог счастлив, потому что ему не докучали, жрецы счастливы, потому что могут и дальше совершать свои обряды. И все довольны.
В свободное время Темит расспрашивал Алекса о крысах, их поведении и привычках – для своих исследований. Заинтересовавшись, Алекс узнал, что врач работает над проблемой опухолей, которые иногда поражают плоть. Такие опухоли часто развиваются у состарившихся крыс. В настоящее время единственным средством у хуманов и других рас считается операция… но даже потом опухоль часто развивается снова. Духи могут иногда вызвать ремиссию, но только если сочтут пациента «достойным», а таких немного.
Алекс видел лабораторию Темита: ряды больших керамических ящиков, похожих на прессы для оливок, со стеклянными стенками, чтобы сидящие в них крысы-альбиносы не смогли сбежать. Крысы выглядели вполне довольными. Пылинка без особого интереса смотрела, как они снуют по ящикам и грызут хлеб и зерно, которыми кормил их врач. Полы были с прорезями, а под ящиками стояли поддоны, поэтому их можно было чистить, поливая водой. На полках стояли керамические клетки поменьше, наполненные чистой, ежедневно меняющейся соломой.
Через несколько дней, когда врач работал в лаборатории, Алекс услышал крик и грохот. Бросившись на шум, он увидел, что сконфуженный Темит пытается обернуть большой палец руки подолом рубашки, а у его ног валяются черепки.
– Одна из них укусила меня через дырку, – объяснил врач, махнув окровавленным пальцем. – Из-за этого я уронил чертову клетку, и эти мерзкие твари разбежались…
Алекс заметил, как что-то белое нырнуло за корзину со свежей соломой.
– Я помогу поймать их, – предложил Алекс, оттаскивая в сторону корзину, но беглянка метнулась прочь и спряталась под деревянной лавкой раньше, чем он успел схватить ее.
– В доме повсюду трещины и крысиные норы, – вздохнул врач, сдавливая палец, чтобы кровь пошла сильнее. Укус пришелся прямо в подушечку большого пальца. Алекс сочувственно поморщился: за прошедшие шесть лет он и сам получил немало укусов. – Разумеется, у меня есть ящерица, но это их не удержит, они просто чуют пищу и других крыс… ну да ты сам знаешь. Дыры повсюду. И в следующий раз я увижу их только в пасти варана.
– Интересно… – медленно проговорил Алекс, оглядываясь. – Интересно, не смогу ли я вернуть их.
Он побежал в свою комнату – лодыжка уже полностью зажила – и вернулся, неся Пылинку. Темит подметал обломки клетки.
– Что ты задумал? – озадаченно спросил он. – Послать ее за ними?
– Нет, не посмею: вдруг она что-то подцепит, – ответил Алекс. – Но нас учили… Ну, понимаешь, животные, относящиеся к одному виду, обычно реагируют друг на друга. И анимы иногда могут звать животных своего вида. Во всяком случае, стоит попробовать…
В центре комнаты стояла деревянная табуретка; Алекс посадил на нее Пылинку и сосредоточенно нахмурился. Пылинка казалась
озадачена?
потом села, шевеля носом. Алекс напряженно наморщил лоб, стараясь отчетливо оформить свое желание. Подобно тому, как анимист звал анима через Офир, аним мог звать через Офир своих сородичей. Алекс пытался внушить это Пылинке, тихонько насвистывая какой-то подходящий мотивчик.
Пылинка озадаченно уставилась на него, потом нерешительно попыталась дотянуться до него лапкой. Он отступил и снова свистнул. Она огляделась, пытаясь найти способ слезть с табуретки; Алекс быстро попытался подсказать ей другие образы, образы белых крыс – белых крыс, идущих к нему.
неуверенность?
Пылинка потерла мордочку; это у нее означало
разочарование
Алекс вздохнул, очистил разум и начал снова. Пылинка немного растерянно задергалась, словно бежала на месте. Казалось, на свист она реагировала лучше, поэтому он продолжил, хотя и чувствовал себя дураком. Темит покачал головой и снова начал подметать.
Сначала Алекс был уверен, что зря тратит время и силы на бесцельный свист, но все же сымпровизировал несколько мотивов. И вдруг заметил, что, когда он свистит, в ящиках белые крысы собираются у стенок, ближайших к нему и Пылинке, и подпрыгивают.
– Великие звезды! Ты только посмотри! – воскликнул Темит, уставившись на них.
А из-под полок и лавок выбежали белые крысы; впятером они резвились у ножек табуретки, как дольфины вокруг корабля. Врач, преодолев удивление, бросился к ним; они даже не пытались увернуться, когда он одну за другой хватал их за хвосты. Алекс знал, что им не больно, а крысы даже не сопротивлялись, когда врач побросал их в пустую клетку.
Алекс осыпал Пылинку похвалами, стараясь закрепить рефлекс, и она, ободренная, сосредоточенно зажмурившись, кружилась на табуретке, приведя в смятение всех крыс в клетках.
– Поразительно! – воскликнул врач и собрался сказать что-то еще, но тут его прервали.
Теперь из стен лезли совсем другие крысы: коричнево-черные, крупные – дикие крысы; забыв обычную осторожность и страх, они весело выскакивали на открытое пространство. Забредший в комнату варан замер, поводя головой, не в силах выбрать, на какой лакомый кусочек бросаться первым.
– Э-э… м-м… по-моему, хватит! – сказал Темит.
Алекс уставился на крыс; перед ним мелькнуло ужасное видение: крысы окружают маленькую вкусную Пылинку и… Наверное, страх передался Пылинке, потому что она остановилась и, присев на задних лапках, удивленно посмотрела на него
вопрос счастье любовь
И тут дикие крысы на мгновение застыли, а потом кинулись врассыпную, ныряя в укрытие своих нор.
Внезапное движение
испугало!
Пылинку, она кинулась к нему, и Алекс подхватил ее на руки. «Хорошо! Молодец! Хорошая девочка». Варан бросился на одну из убегающих крыс, но промахнулся; молодая крыса, ненамного больше Пылинки, метнулась в дыру в плинтусе. Ящерица начала скрестись у дырки – довольно спокойно, словно готовясь провести хоть весь день, выцарапывая лакомый кусочек. Темит осторожно схватил ее, пока она не успела сильно повредить оштукатуренную стену.
счастье гордость самодовольство
– Никогда не подозревал, что их так много! – сказал врач, глядя на стены, где исчезли крысы, потом посмотрел на белых крыс в клетке, потом на Пылинку и Алекса. – Это было поразительно! Совершенно поразительно! Вы все можете делать это? В смысле – анимисты?
– Не знаю… я уже говорил, что иногда мы можем звать животных одного вида с нашими анимами, но обычно это не так эффективно, – признался Алекс. Он, пожалуй, сам был удивлен и несколько обеспокоен. – Может быть, свист попадает на какую-то частоту, которая воздействует на них? – вслух сказал он.
– Высота звука, частота, да, хм-м… – бормотал врач, задумчиво уставившись на клетки. – Видимо, что-то в звуке привлекает…
Нервно поглядывая на стены, Темит заставил Алекса и Пылинку работать с белыми крысами; методом проб и ошибок они установили, что Пылинка может каким-то образом связываться с другими крысами и внушать им свои эмоции. Они сделали несколько камертон-дудок из стеклянных трубок Темита, и свистящие пронзительные звуки, казалось, вызывали какой-то отклик в мозгах грызунов и усиливали способность Пылинки связываться с ними.
– В этом что-то есть. Ведь они общественные существа, у них есть какая-то форма коллективной общественной структуры, – бормотал Темит, делая заметки в толстой книге в кожаном переплете.
Вскоре, однако, Пылинке надоели опыты, и Алекс попросил закончить занятия.
– Поразительно, просто поразительно, – твердил Темит, торопливо строча в книге. – Знаешь, Алекс, это могло бы быть по-настоящему полезным искусством.
– Не знаю, – с сомнением сказал Алекс. – Анимист Прешкин странствовала со стаей волков, которые выступали перед зрителями: дело в том, что ее аним, волк Ураган, был вожаком стаи. Но кого заинтересует сборище танцующих крыс?
Кроме занятий с крысами, Темита интересовали и способности Алекса к волшбе. Алекс, памятуя о недавнем опыте с Джиеной, сначала насторожился, но скоро стало ясно, что аллопатом двигает только любопытство. Темитом руководило стремление докопаться до причин, найти научные объяснения для всего на свете: он хотел не просто лечить опухоли, но и узнать, почему они возникают. Он знал не только, какие лекарства в каком случае прописывать, но и почему один препарат расширяет ветви легких и облегчает дыхание, другой действует на кровеносные сосуды и позволяет им свободнее пропускать кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47