— Ты… такой… прекрасный! — произнесла Сона прерывающимся от волнения голосом. — Когда-нибудь, возможно, я сумею сказать тебе, как сильно я… люблю тебя!
С минуту Андре молчал, не в силах ничего ответить. Чувства переполняли его, готовые излиться словами, сердце трепетало от любви, и он хотел бы сказать об этом Соне, но ощущал в то же время, что ему совсем не нужно ничего говорить ей, они понимали друг друга без слов, и все, что могло быть сказано, шло от сердца к сердцу.
Они были созданы друг для друга, души их принадлежали друг другу, и что бы ни случилось, каким бы ни было их внешнее обличье, это ничего не меняло. Андре подумал, что даже когда они поженятся, им трудно будет стать духовно еще ближе, чем они были сейчас.
Он почувствовал, как ее пальчики, сжимавшие его руку, ослабли, и понял, что Сона заснула.
Андре тоже сильно устал, но некоторое время он лежал без сна, чутко прислушиваясь, вглядываясь во тьму, охраняя покой своей дамы, точно рыцарь старых времен, бодрствующий всю ночь в часовне, перед тем как отправиться странствовать, защищая свою рыцарскую честь и достоинство. Затем сон сморил его.
Андре и Сона все еще крепко спали, когда Тома разбудил их.
Они быстро поднялись и отправились, снова проведя в пути все утро, пока воздух был еще прохладным и свежим, а лошади полны сил; только когда солнце поднялось выше и стало припекать, лошади перешли на шаг, и путники стали высматривать место для привала.
Андре так устал, что временами почти засыпал в седле.
Путь в Ле-Кап пролегал по пологой местности, гор почти не встречалось, и ехать было гораздо легче, чем от Порт-о-Пренса до плантации.
Они проехали уже не одну милю и мчались с такой скоростью, что Тома, как чувствовал Андре, был доволен, надеясь, что они доберутся до порта даже быстрее, чем он рассчитывал.
Следующая ночь застала их на равнине; вокруг тянулись вспаханные поля, и трудно было представить, где тут можно найти спокойное и безопасное место для ночлега.
В конце концов Тома все-таки нашел такое место, и хотя деревья здесь были не слишком высокими и не слишком густыми, а местные жители были где-то совсем близко, Андре все же счел это место достаточно безопасным и подходящим для отдыха.
Еще в полдень, когда они останавливались, чтобы передохнуть, Тома заехал в соседнюю деревушку, чтобы пополнить запасы провизии.
Еда оказалась не слишком вкусной и аппетитной, однако в сочетании с фруктами, которые можно было срывать прямо с деревьев, этого было вполне достаточно, чтобы утолить голод.
В эту ночь, как и в предыдущую, Андре и Сона заснули почти тотчас же, как только улеглись на свои одеяла.
К концу этого дня, особенно в последние несколько часов пути, Андре начал беспокоиться о девушке, хотя она и не жаловалась, стойко перенося все тяготы.
Иногда он замечал, как она клонится в седле, и подумывал, не предложить ли ей пересесть на его лошадь, так, чтобы он мог поддерживать ее, не давая упасть.
Однако он сознавал, что это слишком большой риск, и они не могут позволить его себе.
Монахиня, сидящая с мужчиной на его лошади, в то время как он нежно прижимает ее к своему сердцу — что может быть неожиданнее и удивительнее такого зрелища?
«Еще только одна ночь, — успокаивал себя Андре, — и мы будем в Ле-Капе».
Измученный дорогой и всеми этими беспокойными мыслями, Андре погрузился наконец в тяжелый сон; проспав, как ему показалось, совсем недолго, он неожиданно пробудился, с удивлением обнаружив, что Тома в темноте стоит около него на коленях.
— Что случилось? — воскликнул Андре.
— Надо ехать, мосье!
— Сейчас? — не поверил своим ушам Андре, обнаружив, что время еще не перевалило за полночь.
— Барабаны говорят об опасности!
— Барабаны? — переспросил Андре. Едва он произнес эти слова, как услышал тихую, тревожную барабанную дробь; она доносилась издалека, совсем глухо, и была еле различима; он мог бы даже принять ее за биение собственного сердца, и все же он слышал их предупреждение.
— О чем они говорят? — спросил Андре.
— Опасность близко, мосье, она угрожает вам.
— Мне?! Не хочешь ли ты сказать, что твои братья по воду здесь, в этом отдаленном уголке острова, затерянного в океане, знают, кто я такой?
— Дамбаллах охраняет мосье.
В голосе Тома прозвучало что-то вроде упрека, и Андре, не теряя больше времени, вскочил на ноги.
— Я уже и так в долгу у Дамбаллаха, — сказал он. — Я верю, что он знает, что делать, и если он говорит, что мы должны двигаться в путь, значит, так оно и есть. Мы будем выполнять все его распоряжения.
Андре склонился над Соной.
— Просыпайся, любимая, — ласково позвал он, — нам надо ехать.
Она с трудом открыла глаза, но тут же снова закрыла их.
— Я так… устала…
— Я знаю, родная моя, но барабаны предупреждают нас об опасности, они говорят, что нам надо бежать.
Глаза девушки широко открылись.
— Оп-п-асность? — переспросила она, мгновенно очнувшись от сна.
— Так говорит Тома, а он понимает их язык. Ты слышишь их?
Сона села, напряженно прислушиваясь.
— Да… теперь слышу.
— Мы должны делать то, что они нам приказывают, так будет лучше для нас, — сказал Андре.
Он помог девушке подняться на ноги; Тома свернул одеяла, привязал их к седлу одной из лошадей, и все трое снова тронулись в путь.
Они ехали уже почти два часа, когда звезды начали постепенно бледнеть, луна потускнела, и первые золотистые лучи рассвета окрасили небо, даря надежду и обещая удачу.
Они выехали так рано, что Андре нисколько не удивился, когда на привале Тома сказал:
— Вечером будем в Ле-Капе. Андре с тревогой взглянул на Сону.
— У тебя хватит сил, родная? Конечно, было бы гораздо лучше приехать в город вечером, когда стемнеет.
— Не беспокойся за меня, я… выдержу, — ответила она коротко.
Но по глазам ее Андре видел, как она устала.
— Думаю, нам вряд ли удастся раздобыть тут где-нибудь немного бренди или вина? — спросил он у негра.
— Я найду, мосье, — ответил тот.
Они проехали еще несколько миль, когда Тома попросил их подождать его у дороги, а сам направился в ближайшую деревню.
Он вернулся с черной бутылочкой, и, еще прежде чем они открыли ее, Андре догадался, что там «Клапен».
Он ясно вспомнил, где видел точно такую же бутылочку — на церемонии воду, когда папалои и мамалои сначала отпили из нее, а затем выдули белые облачка на собравшихся.
Андре сделал глоток и почувствовал, что ром очень крепкий. В то же время внутри у него словно зажгли огонь — стало тепло и приятно, и он знал, что это именно то, что нужно, чтобы снять ощущение крайнего напряжения и переутомления.
Он попросил Тома достать чашку из седельной сумки. Сорвав с дерева апельсин, Андре выжал из него сок, до половины наполнив чашку, затем капнул в нее немного рома.
— Выпей это, жизнь моя, — протянул он напиток Соне.
— А со мной ничего не будет? — засомневалась девушка. — Вдруг я упаду с лошади?
— Не бойся, ничего такого не случится, — успокоил ее Андре, — наоборот, ты почувствуешь себя гораздо лучше, и у тебя сразу прибавится сил.
Она послушалась, потому что он просил ее об этом, затем он и сам отпил немного и дал выпить Тома.
Через три часа они сделали еще одну остановку, чтобы подкрепить свои силы ромом; Андре видел, что теперь это единственное средство, которое поддерживает Сону, дает ей возможность продолжать путь.
Она так устала, что даже не могла говорить, и в сумерках, когда солнце уже опустилось за горизонт, Андре решился подъехать ближе и взял у нее из рук поводья, сам направляя ее лошадь.
— Держись обеими руками, бесценная моя, — сказал он. — Потерпи, осталось совсем немного.
Он сказал это просто, чтобы подбодрить ее, но полчаса спустя впереди действительно показались огни Ле-Капа, а дальше, в большой бухте за городом, где стояли суда, тоже светились огоньки.
Отсюда невозможно было разобрать, какой стране они принадлежат. Андре мог только молиться, чтобы один из этих кораблей оказался американским, и он с жаром, всей душой и всем сердцем взывал к Богу, моля его об этом.
У Андре было ощущение, что Тома гораздо лучше понимает смысл посланий барабанов и они говорят ему гораздо больше, чем он это показывает.
Не раз за этот день Андре замечал, как негр оборачивался на полном скаку — они мчались так быстро, как только могли, пришпоривая лошадей, — точно ожидал, что вот-вот за их спиной покажется погоня.
Но теперь перед ними лежал Ле-Кап, огни его окон приветливо светились в темноте, словно радуясь приезду долгожданных гостей.
Они промчались по узеньким улочкам города, которые даже сейчас, ночью, казались очень оживленными.
Солдаты, получившие увольнение, сидели у дверей домиков, обнимая молоденьких негритянок.
Уличные торговцы пытались всучить прохожим свой товар, расхваливая его во весь голос и хватая за полы каждого, кто задерживался у их прилавков.
Попадались и пьяные, большей частью солдаты, едва державшиеся на ногах, Андре подумал, что такое поведение весьма характерно для людей, набранных в армию с бору по сосенке, плохо обученных и, как он слышал, не обращавших внимания на приказы своих командиров, не желающих подчиняться никакой дисциплине.
Тома хорошо знал дорогу, и они быстро ехали по улицам города, почти не привлекая к себе внимания; только некоторые зеваки удивленно смотрели вслед монахине, скачущей верхом на лошади.
Вскоре Андре увидел силуэт церкви, увенчанной высоким шпилем, ясно вырисовывавшемся на звездном ночном небе; Тома придержал свою лошадь, и Андре понял, что они приехали.
Он спешился и снял с лошади Сону; пытаясь опустить ее на землю, Андре обнаружил, что она так устала, что не может стоять на ногах.
Тогда он снова подхватил ее на руки. Тома подошел к дверям маленького деревянного домика, притулившегося около церкви, и постучал.
Андре ждал, держа на руках девушку; она прижалась к нему, голова ее лежала у него на плече. Стоя так, в ожидании, пока Тома переговорит со священником, Андре думал, что первое, что он должен сделать, — это отвязать мешки с золотом и бриллиантами и перенести их в дом.
Тома, словно прочитав его мысли, обернулся:
— Сейчас все сделаю, мосье.
— Хорошо, — ответил Андре и подошел поближе к двери.
Она открылась, и на пороге появился человек, одетый в сутану.
Он выглянул наружу, всматриваясь в лицо Андре. Это был негр, и Андре решил, что, должно быть, перед ним брат матери-игуменьи.
— Кто вы и по какому делу пожаловали? — спросил священник.
— У меня к вам письмо от вашей сестры, топ Реге, — ответил Андре. — Она надеялась, что вы будете так любезны и найдете для нас какое-нибудь местечко, где мы могли бы немного отдохнуть. Мы проделали немалый путь.
— От сестры? — удивленно и радостно воскликнул священник. Потом быстро добавил:
— Входите же, сын мой! А кто это с вами — одна из монахинь ее обители?
— Она очень устала, — вместо ответа сказал Андре.
Священник провел их в дом; комнатка внутри оказалась маленькая и очень скудно обставленная.
Андре осторожно опустил Сону на один из стульев. Глаза ее были закрыты, и она выглядела крайне утомленной.
— Я как раз собирался поужинать, надеюсь, вы составите мне компанию, — предложил священник. — Кофе уже готов, он совсем горячий.
— Мы бы с удовольствием выпили по чашечке кофе, это сейчас лучше всего, — с благодарностью принял Андре его предложение. — Хотя мы не откажемся и от ужина, так как очень проголодались после дальней дороги.
— Все, что у меня есть, к вашим услугам, — ответил священник.
В эту минуту вошел Тома, неся тюки, которые он отвязал от седел. Он внес их в комнату и поставил у двери.
— За домом есть место, где можно поставить лошадей, — обратился к нему священник.
— Я помогу, — поднялся Андре и вслед за Тома вышел в ночную темень.
— Поставь лошадей в конюшню, а потом сбегай в гавань и попытайся узнать, нет ли там американского судна, готового к отплытию, — тихо сказал Андре негру.
Тома ничего не ответил, но Андре был уверен, что он сделает все, что нужно.
Не желая оставлять Сону надолго одну, Андре быстро вернулся в дом, прикрыв за собой дверь.
Священник как раз подавал ей чашку кофе; видно было, каких усилий ей стоило поднести ее к губам.
Другую чашку святой отец протянул Андре, и тот принял ее из его рук.
Кофе был черный и очень густой, но Андре, который устал и хотел пить, он показался самым вкусным напитком, какой ему когда-либо доводилось пробовать.
Он чувствовал, как улетучивается усталость, как силы вновь возвращаются к нему, и знал, что то же самое ощущает и Сона.
— Вам лучше переночевать здесь, — заметил священник, — а завтра утром мы поговорим, и вы мне скажете, чем я могу вам помочь.
— Думаю, в своем письме матушка-настоятельница, в основном, все объяснила, — сказал Андре, доставая его из внутреннего кармана своей куртки.
— Когда вы уезжали, она была здорова и… ей ничего не угрожало?
Последние слова священник произнес после некоторой паузы, и Андре понял, как он беспокоится о сестре.
— С ней все в порядке, и она в полной безопасности, — поспешил он ответить. — Она-то и помогла нам уехать, спастись от преследования.
— От преследования? — переспросил священник.
— Ей было известно, что из Порт-о-Пренса послан отряд солдат и что они ищут меня. Святой отец сжал губы, потом сказал:
— Император направляется сюда. Он должен прибыть завтра!
— А что случилось? — удивился Андре.
— Его экспедиция против испанцев провалилась, он потерпел поражение.
— Ну что ж, — усмехнулся Андре, — вряд ли это улучшит его настроение, а вам, наверное, известно, отец мой, как он ненавидит мулатов!
— В таком случае самое разумное для вас было бы уехать как можно скорее, — заявил священник.
— Мы постараемся это сделать, — согласился с ним Андре, — но прежде у меня есть к вам одна очень большая просьба.
— Какая? — поинтересовался тот.
— Дама, которая путешествует со мной, не монахиня, — сообщил Андре. — Это молодая девушка, которую ваша сестра скрывала у себя в обители и о которой заботилась в течение десяти лет. Я прошу вас обвенчать нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23