https://wodolei.ru/brands/Royal-Bath/
— Мое задание слишком важно, чтобы всякие идиоты, которые не видят дальше собственного носа, его завалили!
К этому заявлению Николь присовокупила еще несколько русских слов, не слишком вежливых. Наташа научила им ее в шутку. Русский, к которому она обращалась, был сокрушен.
— Простите меня, — униженно повторил он. — Я не знал, что вы здесь!
— Конечно, откуда вам знать! — парировала Николь. — А теперь хватит болтать! Вы и так наговорили много лишнего. Как я уже сказала, это мое задание, поэтому — убирайтесь!
Русский наклонил голову и развел руками.
— Извинитесь! — приказала Николь.
— Простите мне, ваше превосходительство, — сказал он маркизу. — Это ошибка. Мы покидает судно. Немедленно.
Не дожидаясь ответа маркиза, он повернулся и вышел из каюты.
Николь, дрожа, повернулась к маркизу. Ей вдруг стало очень страшно.
Маркиз видел, что русские, уходя, оставили дверь открытой.
Это была самая старая уловка в мире для того, чтобы все подумали, что ты ушел, а ты бы подслушивал.
Маркиз испугался, что Николь сейчас что-нибудь скажет.
Чтобы она молчала, он впился губами в ее губы.
В первое мгновение Николь даже не поняла, что случилось.
Она говорила по наитию, и слова сами вели ее за собой.
Лишь когда русские вышли, она поняла, что добилась успеха и только что спасла маркиза от допроса.
Николь понимала, что ждало бы его в противном случае.
Эта мысль настолько ее испугала, что на мгновение она потеряла способность соображать.
Потом маркиз поцеловал ее, но она не могла в это поверить.
Его губы овладели ее губами, и внезапно Николь осознала, что это самое замечательное, что только могло с ней произойти.
Она и не думала, что такой великолепный мужчина может вообще проявить к ней интерес, но сейчас его руки обнимали ее, и губы маркиза держали в плену ее губы.
Их сердца бились рядом, и Николь ощутила такой восторг, которого не испытывала никогда прежде.
Казалось, будто лунный свет течет сквозь нее, обжигает грудь и касается губ.
Это было так замечательно, так прекрасно! На какое-то мгновение Николь вдруг подумала, что она, должно быть, умерла и ангелы уносят ее в небеса.
Невольно она не только губами, но и всем телом крепко прижалась к маркизу.
Она испытывала необыкновенное наслаждение.
Оно было сродни той красоте, которую она видела, слышала и ощущала в цветах, деревьях, небе, — только еще замечательнее и совершеннее.
Оно было частью того, что она пыталась выразить в своих молитвах.
Николь не знала, что маркиз поцеловал ее, чтобы не дать ей заговорить.
Но когда он почувствовал ее мягкие и невинные губы, этот поцелуй стал поцелуем, подобного которому маркиз никогда не получал и не дарил никому в жизни.
Краем уха он слышал шаги уходящих по коридору русских, но все же продолжал целовать Николь.
Он всем телом ощущал ее тело, и кровь все сильнее стучала у него в висках.
Она пробудила в нем ни с чем не сравнимые чувства, он желал ее каждым нервом, каждой клеточкой.
Сверхчеловеческим усилием воли он оторвался от ее губ.
Пустая каюта вернула его к действительности, и он сказал:
— Они ушли!
Николь не отвечала.
Она смотрела на него, и в глазах ее, казалось, сияли звезды.
Маркиз выбрался из постели.
Наклонившись, он выудил из-под кровати свою рубашку и туфли.
Голосом, непохожим на обычный его голос, он произнес:
— Я могу лишь поблагодарить вас, Николь, за то, что вы избавили меня от приобретения весьма неприятного опыта.
— Вы… вы… уверены, что они… ушли? — с трудом выдавила из себя Николь.
— Ушли! — заверил ее маркиз. — Теперь вам лучше уснуть. Больше не будет ничего драматичного — во всяком случае, сегодня ночью!
Он вышел из каюты и закрыл за собой дверь.
— Он… поцеловал меня, — шепнула Николь лунному свету. — Он меня поцеловал… И… я… люблю… его!
Глава седьмая
До самого рассвета Николь не могла успокоиться. Она лежала без сна и прислушивалась.
Она ужасно боялась, что в последний момент что-то пойдет не так и маркиза все-таки заберут.
Тем не менее, Николь могла догадаться, что, оставив ее, он послал за Довкинсом.
А потом заработал мотор, и Николь вздохнула с большим облегчением.
Но она все равно продолжала прислушиваться, опасаясь, что русские спрятались где-то на яхте и могут попытаться убить маркиза.
Николь всегда ненавидела русских за то, что они сделали с Наташей и всей ее семьей, и сейчас, узнав, что маркиз на свой лад сражается с ними, она очень боялась.
Сегодня ей удалось его спасти — но кто поручится, что она сможет успешно повторить этот фокус?
Ей отчаянно хотелось постучаться к нему в каюту и убедиться, что он там.
А потом на коленях просить его поскорее вернуться в Англию.
Почему он должен рисковать своей жизнью?
Англия не участвует в этой войне, и она его не касается.
Только под утро Николь наконец удалось заснуть.
Когда она проснулась, в иллюминаторы лился солнечный свет. Двигатели молчали, и тишина заставила ее вскочить с кровати и поглядеть, где находится яхта.
С первого взгляда Николь поняла, что они стоят в гавани Константинополя. Она оделась и побежала в салон. Там она не обнаружила никого, за исключением Довкинса, который радостно сказал ей:
— Доброе утро, мисс! Веселая была ночка!
Николь поняла, что он знает о том, что случилось, и спросила:
— Как эти люди… попали на яхту?
— Их было шестеро, — ответил Довкинс, — и двое наших вахтенных не смогли справиться с ними.
— Но… они все… ушли? — пробормотала Николь.
— Мы оставили их с носом! Его светлость говорит, что это лишь благодаря вам! — с усмешкой ответил Довкинс.
Николь затаила дыхание.
— А он теперь… в безопасности? Что, если турки?..
— Его светлость в полном порядке, — перебил Довкинс. — Он послал за вооруженной охраной, так что можете не волноваться.
Говоря это, он подал ей завтрак и налил из кофейника кофе.
Николь хотелось задать ему тысячу вопросов, но она понимала, что неприлично расспрашивать слуг маркиза.
Несмотря на то что сказал Довкинс, она так переживала, что не могла есть, и очень скоро, встав из-за стола, вышла на палубу.
Глядя на Минареты и купол мечети, возвышающиеся над гаванью, Николь молилась о том, чтобы с маркизом ничего не случилось.
Любовь к нему захлестнула ее как прилив.
Маркизу тоже не спалось после столь напряженных событий.
Кроме того, он был чрезвычайно встревожен тем, что услышал на берегу.
Он отправился в британское посольство и был немедленно принят послом.
Маркиз вкратце рассказал послу обо всем, что ему удалось выяснить, и тот подтвердил его выводы.
Из хорошо охраняемой комнаты маркиз отправил телеграмму непосредственно премьер-министру.
В свое время между Лондоном и Бомбеем был проложен подводный кабель, который выходил на поверхность только на территориях, принадлежащих Британии. Он уже давно не действовал, но другой, аналогичный и проложенный через Европу к Константинополю, был все еще в действии, и маркиз воспользовался именно им.
Посол заверил маркиза, что, по его сведениям, русские пока не могут подключиться к этому кабелю.
Шифрованное сообщение, отправленное премьер-министру, гласило:
СИТУАЦИЯ ОПАСНАЯ. ЕСЛИ АНГЛИЯ ЖЕСТКО НЕ ВЫРАЗИТ СВОЙ ПРОТЕСТ, РУССКИЕ ВОЗЬМУТ КОНСТАНТИНОПОЛЬ. НЕОБХОДИМО ДЕЙСТВОВАТЬ СРОЧНО.
Маркиз надеялся, что лорд Биконсфилд употребит все свое влияние, чтобы с помощью королевы заставить кабинет министров принять все необходимые меры.
Поблагодарив посла, он вернулся на яхту.
На палубе его ждала Николь, и по ее глазам маркиз понял, что она рада видеть его целым и невредимым.
Тем не менее, он сделал вид, будто ничего не произошло, пожелал ей доброго утра и пошел к капитану.
Заработали двигатели.
«Морской конек» с невероятной скоростью устремился к Мраморному морю.
Маркиз оставался на мостике, пока не подошло время завтрака.
Николь сгорала от нетерпения узнать у него, что случилось.
Он понимал ее чувства, но не спешил отвечать на ее вопросы, и она решила, что неприлично вызывать человека на откровенность, когда он того не желает.
Только когда стюарды вышли из салона, маркиз сказал:
— Интересно, откуда вы знаете русский язык и почему не говорили мне об этом раньше?
Николь улыбнулась.
— Вы меня не спрашивали, а поскольку я ненавижу русских, то не горжусь тем, что выучила их язык.
— А почему вы их ненавидите? — поинтересовался маркиз.
Николь рассказала ему о Наташе и о том, как ее семью сослали в Сибирь.
— И о Третьем отделении вы тоже узнали от вашей подруги? — спросил маркиз.
Его невероятно поразило то, что Николь сказала русским солдатам.
Даже в страшном сне он не ожидал услышать такое от скромной английской девушки.
Третье отделение представляло собой тайную полицию, которая подчинялась только царю.
Наташа рассказала Николь, что оно было сформировано Николаем I, который поставил во главе его своего друга графа Бенкендорфа.
Маркиз знал, что так оно и было.
— И именно Третье отделение, — продолжала Николь, — заставило царя сослать отца Наташи, и я подозреваю, что они же настояли на том, чтобы он вызвал его в Россию.
— Представляю, как вы были расстроены, — сочувственно сказал маркиз. — И все же я не поверил своим ушам, когда услышал, как находчиво вы спроваживаете этих людей.
— Я уверена, что это… покойный папенька подсказал мне… как поступить, — ответила Николь. — Я очень… очень испугалась, что, если они… заберут вас, я… никогда больше… вас не увижу.
— И это огорчило бы вас? — спросил маркиз.
Николь хотела сказать, что любит его и если бы он умер, она тоже хотела бы умереть. Но она знала, что так говорить неприлично.
«Он… никогда не должен… узнать, что я… его полюбила!» — сказала она себе.
Маркиз не стал задавать ей больше вопросов, и они заговорили о другом. Скоро он оставил ее и вернулся на мостик.
После обеда маркиз дал понять, что не настроен беседовать.
Вместо этого он взял книгу и погрузился в чтение.
Николь с горечью подумала, что она ему надоела.
И яхта шла на всех парах, потому что маркиз стремился как можно скорее вернуться в Англию.
Было мучительно сидеть рядом с ним и молчать, поэтому Николь легла спать рано.
Она очень устала, но, когда засыпала, по щекам ее текли слезы.
С каждым днем Николь чувствовала себя все более несчастной.
Она была рядом с маркизом, могла его видеть.
Когда он заговаривал с нею, все ее существо тянулось нему.
Но она видела, что он ушел в себя.
Николь пыталась понять, в чем причина, и наконец решила, что он, должно быть, жалеет, что поцеловал ее, и боится, что она может этим воспользоваться.
Николь в печали расхаживала по палубе и думала о маркизе.
Она страстно желала быть сейчас рядом с ним на мостике.
Теперь они уже больше не смеялись за обедом, и Николь казалось, что он не хочет даже взглянуть на нее.
«Что случилось? Что я сделала не так? « — спрашивала она себя.
Разум подсказывал ей, что маркиз отправился в эту поездку по одной, и только одной, причине.
Он должен был выяснить, какова ситуация между Россией и Турцией.
Он сошел на берег, а потом посетил британское посольство в Константинополе.
Стало быть, его миссия завершена.
Теперь он мог вернуться домой.
Николь не сомневалась, что он считает часы до того момента, когда снова встретится с леди Сарой или с другой такой же красивой женщиной.
«Я больше ему не нужна, — с горечью говорила себе Николь. — Я была всего лишь… временной спутницей, и теперь он хочет только как можно быстрее избавиться от меня».
Она плакала в подушку, но твердо решила не становиться у него на пути и не цепляться за него, как, по словам Довкинса, делали другие женщины.
— Они как плющ, вот что я вам скажу! — говорил он, делая уборку в каюте Николь. — Вы не поверите, мисс, — эти дамочки прибегали к моим услугам, чтобы выиграть в его глазах!
— И как они это делали? — спросила Николь.
Она знала, что неприлично обсуждать личную жизнь маркиза с Довкинсом, но он был так предан своему хозяину и так восхищался им, словно кормилица или старый дядюшка, обожающий своего питомца.
Довкинс усмехнулся, услышав вопрос.
— Иногда они совали мне несколько соверенов, — ответил он, — и говорили: «Если вы скажете его светлости обо мне что-то хорошее, то получите еще!»
Довкинс засмеялся.
— Взяточничество, коррупция — так это называется, но я был бы полный лопух, если бы отказался от денег!
— И вы говорили что-то хорошее о них его светлости? — спросила Николь.
— Я всегда говорю ему то, что думаю, на самом деле, — ответил Довкинс. — И в девяти случаях из десяти его светлость со мной соглашается!
Николь гордо сказала себе, что никогда не стала бы подкупать слугу для таких целей.
Одно было очевидно: маркиз всегда руководствуется собственным мнением, и ничто и никто не в силах его изменить.
«Он от меня устал, и ему со мной скучно», — в сотый раз повторила себе Николь.
На глаза у нее опять навернулись слезы.
«Морской конек» достиг Афин, несомненно, в рекордное время.
Якорь был брошен в два часа ночи. Едва проснувшись, Николь поняла, что путешествие окончено.
Шум моторов затих. На яхте была тишина. Они приплыли в Афины.
Осознав этот факт, Николь принялась страстно молиться «Мадонне в беседке из роз», чтобы маркиз не уехал в Англию сразу.
— Пусть он… останется здесь хотя бы… на несколько дней, — твердила она. — Это было бы так… замечательно — немного задержаться с ним в Греции.
Маркиз сам представлялся ей античным божеством, и больше всего ей хотелось, чтобы он показал ей Акрополь.
Потом Николь осознала, что на самом деле ее интересует не столько Греция, сколько он сам.
Даже просто ехать с маркизом в поезде и то было бы счастьем.
Но ей было мучительно больно оттого, что с каждым часом, с каждой минутой приближалось мгновение, когда он распрощается с ней.
После этого она никогда уже больше его не увидит.
Время истекало неумолимо.
Николь подумала, что пусть даже маркиз равнодушен к ней. Все же пока еще у нее есть возможность быть рядом с ним. Она вскочила с кровати.
Она только что умылась и как раз начала одеваться, когда раздался стук в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15