Но как бы он ни оправдывал свои поступки, они все равно оставались воровством.
Николь представила себе, как страдала бы мать, узнав об этом, и как был бы сердит отец.
— Ну ладно, хватит переживать — лучше послушай меня, — резко сказал Джимми.
— Я… слушаю, — сдавленным голосом пробормотала Николь.
— Мы поедем в Хантингдоншир и остановимся в одном из прекраснейших замков во всей Англии! Мы увидим картины, которых не встретишь даже в Национальной галерее!
— Маркиз тебя пригласил? — спросила Николь.
— Он, как я уже говорил, купил у меня Дюге. Я намекнул — конечно, только слегка, — что мог бы предложить ему и другие картины, которые его заинтересуют.
— А он не спрашивал, откуда они у тебя?
— Нет, — пожал плечами Джимми. — Я сказал ему, что они принадлежат мне и я продаю их, потому что меня вынуждают к этому обстоятельства.
Он коротко засмеялся и добавил:
— Он был так увлечен моими рассказами о Кингз-Кип, что, кажется, захочет приехать к нам и посмотреть своими глазами.
— Но если он приедет, то сразу увидит, что у тебя нет никаких картин.
— Почему? Я же могу хранить их в подвале или еще где-нибудь. И я ручаюсь, что он заплатит высокую цену за другие шедевры вроде Дюге.
Чек, который Джимми привез с собой, пробудил в нем невиданный энтузиазм, и Николь не знала, чем охладить его пыл.
Она знала только, что очень тревожится. Ее угнетали предчувствия.
В фигуре маркиза ей чудилось что-то зловещее.
Николь пыталась убедить себя, что это всего лишь воображение, но тяжелое чувство не исчезало, и она очень боялась.
Глава вторая
Когда в комнату вошел Джимми, Николь как раз ставила в вазу цветы.
— Завтра, — проговорил он, — мы едем к тете Алисе.
Николь в изумлении повернулась к нему:
— К тете Алисе?
— Именно это я и сказал, — ответил Джимми.
— Но… Мы только что у нее были, и ты знаешь, как там неуютно.
— Угадай с трех раз, зачем мы туда возвращаемся!
Николь замерла.
— О нет, Джимми! — вскричала она. — Нельзя больше ничего у нее… брать!
— К пятнице мне нужна какая-нибудь картина, — ответил он. — Показать маркизу.
Николь уронила букет. Джимми стоял, прислонившись спиной к камину, и она подошла вплотную к нему.
— Послушай, Джимми, — тихо проговорила она. — Мы не можем… так дальше жить!
— Мы не можем жить дальше без денег, — возразил он. — Я заказал новые шторы и стулья. Это съест все, что есть у нас на счету.
— Можно обойтись и… без новых штор, — шепотом сказала Николь.
Но она понимала, что бесполезно говорить это брату.
Он украл бы сокровища короны, если это было бы нужно для Кингз-Кип.
Она в отчаянии поняла, что они погружаются все глубже и глубже в трясину порока.
— Я хочу, чтобы ты мне помогла, — решительно произнес Джимми. — Я собираюсь сделать тете Алисе подарок.
— Представляю, как она удивится, — фыркнула Николь.
— Я должен был бы подумать об этом еще в прошлый раз, — продолжал Джимми напыщенным тоном. — На Востоке принято всегда приезжать в гости с подарком хозяину.
— Но мы же не на Востоке… Хотя я согласна, что это… очень милый обычай.
Никель посмотрела на брата.
Она готова была бухнуться на колени и умолять никогда больше не брать ее в этот ужасный дом, но, понимая, что он даже слушать не станет, после недолгого молчания заметила:
— Не могу вообразить, что можно подарить ей, тем более, ты сам говорил, что ее дом просто набит сокровищами.
— Я вовсе не думал о картинах или табакерках, — возразил Джимми. — Может, собачку?
— Собачку? — вскричала Николь. — Ты, должно быть, сошел с ума! Собачку нужно кормить, а это же стоит денег.
— Тогда, может, ты что-нибудь придумаешь? — спросил Джимми.
— У Бесси на кухне есть три котенка, которых она не знает, куда пристроить, — пошутила Николь.
— Котята! — воскликнул Джимми. — Отличная мысль!
— Не думаю, что тетя Алиса с тобой согласится, даже если это будут исключительно симпатичные котята.
Но Джимми уже выбежал из гостиной и устремился на кухню.
Оставшись одна, Николь бессильно опустилась на стул.
— Что же мне делать? — простонала она. — Я знаю, что это ужасно, но, если Джимми старается для Кингз-Кип, его не в состоянии остановить даже полк гренадеров!
Каждая клеточка ее тела сжималась при мысли о том, что придется еще раз испытать на себе гостеприимство тети Алисы.
Даже возможность украсть что-то не стоила этой цены.
Николь лихорадочно пыталась сообразить, что тут можно сделать, но ничего не могла придумать.
Джимми вернулся. В руках у него был маленький белый комочек.
Николь невольно улыбнулась.
— Они действительно очень симпатичные? — сказала она. — Но мы не можем оставить себе всех трех.
— Ну, например, вот этот отправится к тете Алисе.
— Я уверена, что она от него откажется.
— Тогда при отъезде мы возьмем с собой и его, — пожал плечами Джимми.
Он намекал на то, что они возьмут с собой еще кое-что.
Николь погрузилась в молчание. Джимми опустил котенка на стол, и тот сразу же принялся радостно бегать туда-сюда.
— Давай поспорим, — сказал Джимми, — что когда тетя Алиса увидит Снежка — я так его назову, — она впервые в жизни влюбится!
— Ты просишь о чуде, — ответила Николь и опять не смогла удержаться от смеха.
Наутро они отправились к леди Хартли.
Снежок сидел в корзинке, которую Николь обернула розовым шелком и украсила атласным бантом.
Трясясь по пыльным дорогам, Николь всем сердцем желала, чтобы Джимми навсегда забыл о коллекции картин своего дяди.
Они довольно долго ехали в молчании. Наконец Николь спросила:
— А что ты ответишь, если тетя Алиса скажет, что обнаружила пропажу одной из картин и миниатюр?
— Если тебе нужна правда, — признался Джимми, — когда я украл в первый раз, я поступил очень глупо.
— В чем именно? — уточнила Николь.
— Нужно было взять намного больше, это избавило бы нас от сегодняшнего визита. Но теперь я не буду таким дураком.
От того, каким тоном он это сказал, Николь бросило в дрожь.
Она догадывалась, что брат намеревается до отказа набить добычей ее сундучок и специально настоял, чтобы сегодня она взяла другой, побольше.
— Он слишком велик для одной ночи, — возразила Николь, но Джимми даже не потрудился ответить.
Поэтому Николь пришлось положить туда несколько своих крахмальных юбок, которые можно было бы смять, освободив место для картин.
Она сделала это для того, чтобы горничным тети не показалось странным, что в сундучке так много свободного места.
Вообще говоря, Николь любила ездить куда-нибудь с братом, и если бы не цель их поездки, она бы: сейчас наслаждалась пейзажем и любовалась весенними цветами в живых изгородях у маленьких домиков.
Но каждая минута приближала их к тете, и тревога Николь росла.
Она была уверена: леди Хартли покажется подозрительным, что они так скоро нагрянули снова.
Однако Джимми твердо шел по намеченному пути.
Он даже не дал тетушке возможности сказать, что она их не примет, не став посылать ей письмо с сообщением о приезде. Он надеялся застать ее .врасплох. Когда они подъехали к дому, Николь показалось, что он еще безобразнее, чем осталось у нее в памяти.
Конюх вышел им навстречу с хмурой физиономией, и Николь не сомневалась, что он, как и другие слуги, будет расстроен, что из-за них у него появилась дополнительная работа. Джимми, однако, был любезен со всеми. Он приветствовал конюха так, будто тот был его старый приятель.
Дворецкому в изношенной ливрее он сказал, что счастлив снова видеть его.
Он улыбался лакеям.
Леди Хартли сидела в гостиной в своем любимом кресле и вид у нее был, как показалось Николь, весьма неприветливый.
— Добрый день, тетя Алиса! — жизнерадостно приветствовал ее Джимми. — Как чудесно увидеть вас снова!
— Мне очень любопытно, с какой стати вы опять здесь появились, — поговорила леди Хартли ледяным тоном.
— Ответ весьма прост, — ответил Джимми, — Мы привезли вам подарок.
С этими словами он поставил корзинку со Снежком у ее ног.
— Подарок? — нахмурилась леди Хартли. Она внимательно изучила корзинку и подняла голову: — Что это?
— Это — котенок по кличке Снежок, — сказал Джимми. — После того как мы уехали от вас, я неожиданно понял, чего именно не хватает вашему дому.
— Но я не люблю домашних животных! — твердо заявила леди Хартли. При этом она, однако, не отрывала глаз от корзинки.
Снежок мирно проспал всю дорогу, но сейчас проснулся и встал на задние лапки у края корзинки.
На розовом фоне он выглядел очаровательно. Ни Джимми, ни Николь ничего не сказали, и после небольшой паузы леди Хартли заметила:
— Довольно симпатичный котенок. Я никогда не видела полностью белых котят.
— Снежок — необыкновенный котенок, — подтвердил Джимми. — Именно поэтому, тетя Алиса, мы и хотели, чтобы он был у вас.
— Я вообще-то не думаю… — начала леди Хартли, но, прежде чем она успела закончить фразу, Джимми вынул Снежка из корзины и, положил ей на колени.
Словно подчиняясь чужой воле, леди Хартли подставила руку, чтобы он не скатился, а когда Снежок начал мурлыкать, сказала так, словно из нее вытягивали слова:
— Безусловно, это очаровательное маленькое существо!
— Вот и я так думаю, — подхватил Джимми. — Он будет для вас отличной компанией, тетя Алиса!
Николь была уверена, что тетя Алиса скажет, что ей не нужна никакая компания. И тут она поняла, что тетя не слушает. Леди Хартли смотрела на Снежка с таким выражением, какого Николь ни разу у нее не видела.
Джимми бросил на сестру многозначительный взгляд.
Все бесполезно! Джимми всегда оказывался прав и теперь в очередной раз добился своего.
Вошел дворецкий с бокалом хереса.
К тому времени, когда Николь и Джимми пошли переодеваться к обеду, уже не оставалось никаких сомнений: леди Хартли полностью очарована новым членом семьи.
— Я же говорил! — воскликнул Джимми, когда они поднялись наверх.
Николь поморщилась, но вместе с тем она не могла не признать, что испытывает некоторое облегчение.
По крайней мере они хоть что-то дали тете взамен — а это все-таки лучше, чем только брать.
Поздно вечером Джимми вошел в спальню сестры с двумя картинами под мышкой.
Николь уже почти заснула.
Но, ложась спать, она справедливо предположила, что Джимми намерен посетить те комнаты, которые не использовались, и поэтому оставила две свечи гореть.
Открыв глаза, она с радостью убедилась, что картины, которые он принес, не очень большие.
Джимми поставил одну из них в изножие кровати.
— Называется «Молодая чета», — прошептал он. — Это Ван Лейден.
Николь не сказала бы, что картина ей нравится, но она помнила, что отец не раз упоминал имя Ван Лейдена.
Она была почти уверена, что он был учеником и последователем Дюрера.
Не дождавшись ответа, Джимми показал ей другую картину.
— А это — Мабюзе, фламандский живописец.
Николь увидела искусный портрет довольно непривлекательной девочки.
Однако она не могла не признать, что платье выписано блестяще — так же, как и чепец, слегка сдвинутый на затылок.
Николь не успела ничего сказать: словно сгорая от нетерпения, Джимми повернулся и вышел из комнаты.
Картины он оставил на кровати. На мгновение Николь подумала, что он ушел насовсем, но потом сообразила, что раз Джимми не пожелал ей спокойной ночи, значит, еще вернется.
«Не может быть, — сказала она себе, — чтобы он собирался еще что-нибудь взять!»
Николь встала и убрала картины на самое дно сундучка.
Потом она принялась укладывать туда платья, которые горничная повесила в платяной шкаф.
Николь успела сложить всего пару платьев, когда Джимми вернулся.
— Ты… взял еще что-то? — спросила Николь шепотом.
Это был глупый вопрос.
Он нес под мышкой предмет, который не мог быть ничем иным, как только картиной — причем довольно большого размера.
Джимми поставил картину на кровать, и при свете свечей Николь увидела, что это действительно великолепное произведение искусства.
— Она называется «Мадонна в беседке из роз», — пояснил Джимми. — Это Лохнер. Когда маркиз увидит эту картину, он будет в полном восторге!
— Но… она… слишком большая! — пожаловалась Николь.
— В твой сундучок поместится, — успокоил ее Джимми. — На самом деле сама картина высотой всего дюймов двадцать, но я не могу оставить раму здесь.
— Нет… Конечно же, нет… — Николь запнулась, представив себе, как тетя обнаруживает пустую раму. Джимми подошел к ее сундучку и вынул все, что она успела туда положить.
После этого он достал из сундучка первые две картины. Николь была настолько очарована «Мадонной», что не обратила внимания, чем он занимается, и думала только о том, что с удовольствием повесила бы эту картину у себя дома.
Мадонна с младенцем Иисусом на коленях сидела на светлом престоле.
Она была облачена в искусно прописанное шелковое платье, ниспадающее легкими складками.
На заднем плане витали многочисленные херувимы, и еще два порхали в верхних углах картины.
Общая композиция была блестяще продумана и исполнена с большим мастерством.
Николь хорошо понимала, почему Джимми решил ее взять. Однако трудно было представить, что кто-то может иметь такое сокровище и не знать об этом.
— Я был уверен, что тебе понравится, — произнес Джимми, подходя к ней.
— А я уверена, что эту картину очень опасно… красть! — парировала Николь.
— Сомневаюсь, что тетя Алиса вообще знает о ее существовании, — сказал Джимми. — Взгляни только, сколько пыли на раме.
С этими словами он поднял картину, бережно уложил ее в сундучок и, с удивительной ловкостью сложив несколько платьев, положил их сверху.
Потом он убрал в сундучок две другие картины.
Николь в длинной ночной рубашке сидела на кровати и молча наблюдала за ним.
Закончив, Джимми, весьма довольный собой, подошел к ней.
— Встань пораньше, — велел он, — и сложи все остальное прежде, чем горничная придет тебя будить!
Николь ничего не ответила, и он продолжал:
— Закрепи ремни и постарайся ничего не забыть, чтобы горничной не пришлось снова лезть в сундучок.
Джимми говорил резко, как с маленькой, и Николь подумала, что он немного боится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15