«Свободна наконец!»
Я не мог видеть ее совершенно неподвижной, поэтому снова включил «раба», просто чтобы услышать ее дыхание. Так она словно бы оставалась живой, хотя это было всего лишь имитацией жизни.
Что же делать дальше? Прежде всего я сложил одежду в небольшую сумку. За мной три мертвых тела, и я не рискну показаться в Панамском суде. Нужно что-то сделать с Эйришем. За спиной я услышал какой-то непонятный звук, обернулся — никого нет. Пройдя на кухню, я взял медицинскую сумку и заполнил бутылочку синтетической кровью, но пролил большую часть на стол, потому что руки тряслись. Потом спустился вниз по лестнице, где лежал Эйриш, снял с него газовую маску, взял скальпель и вонзил лезвие под его правый глаз. Поворачивал, пока не вынул глазное яблоко. Глаз я опустил в бутылочку, взболтал ее и сунул в карман. Снова услышал какой-то шум, обернулся — снова никого. Стук продолжался, и я понял, что это стучат мои собственные зубы. Я тяжело дышал, сердце забилось чаще.
Скальпелем я разрезал горло Эйриша от уха до уха.
— Это тебе за Флако, убийца, ублюдок, — сказал я. Смотрел, как хлынула из горла кровь. Когда она перестала течь, я почувствовал, что и во мне что-то умерло. Я считал, что Бог накажет меня. — Наср… на него, если он не понимает шуток! — сказал я, смеясь и плача одновременно.
Я обыскал карманы Эйриша и нашел банковскую карточку и книгу «Святое учение Твилла Барабури», а также несколько ножей, отвертку и два «коктейля конкистадоров» — капсулы со стимуляторами и эндорфином: их нужно раздавить зубами, и наркотики усваиваются мгновенно. Солдаты принимают эти коктейли в бою, чтобы успокоиться и ускорить свои рефлексы, но кое — какие составляющие в них вызывают привыкание, и их нужно принимать во все увеличивающихся дозах. Капсулы были сейчас практически бесполезны: я не знаю формулы их точного содержимого и не смогу их перепродать. Но фармаколог не может спокойно выбрасывать медикаменты, поэтому я положил их в карман вместе с другими вещами Эйриша. Сложил лазерное ружье, сунул его в сумку и вернулся в спальню, чтобы взять свои монеты.
Тамара по-прежнему лежала на кровати, глаза ее открылись — побочный эффект действия «раба», подключенного к мозгу. Роясь в шкафу в поисках монет, я почувствовал холодок между лопаток. Мне показалось, что Тамара смотрит на меня, и у меня затряслись руки.
«Если уйду без нее, — подумал я, — никогда не освобожусь от ее призрака». Мне было все равно, мертва она или нет. Я хотел взять ее с собой. Разве она сама не желала уйти? И даже если мозг ее поврежден, мы можем спрятаться так, что Объединенная Пехота никогда не найдет нас. Я решил взять Тамару с собой, даже если ее тело начнет разлагаться у меня на руках.
Итак, я принял решение, и на секунду безумная радость захлестнула меня. Инстинкт подсказывал, что я действую правильно.
В кладовке у меня стоял большой тиковый сундук, украшенный изображениями слонов и тигров; он был достаточно велик для того, чтобы вместить Тамару. Уложив ее в сундук, я удивился тому, как мало она весит; с ее тонкими костями и недоразвитыми мышцами в ней вряд ли было больше тридцати пяти килограммов.
Вытащив сундук наружу, я сел под папайей, дожидаясь челнока. Мышцы свело, я тяжело дышал, поэтому лег в траву и постарался успокоиться. Темнело, фруктовые летучие мыши уже проносились надо мной, когда прилетел челнок.
На корабле был сканер безопасности. Я подошел к челноку, и механический голос произнес:
— Назовите цель полета и приготовьтесь к проверке личности.
Достав бутылочку с синтетической кровью, я извлек из нее глаз Эйриша. Хотя кровь снабжала его кислородом, протеин глаза начал белеть. Прижав зрачок к сканеру, я сказал:
— Станция Сол, зал отлета номер один. Ответ сканера порадовал:
— Добро пожаловать, Эйриш Мухаммед Хустанифад. Вложите вашу банковскую карточку, и мы вычтем 147 232 международные денежные единицы с вашего счета. Надеемся, вам понравилось ваше пребывание на Земле.
— Спасибо, — спокойно ответил я. — Действительно понравилось. Мне будет не хватать Земли.
В компьютер я вложил банковскую карточку Эйриша.
Открылась дверь соседнего дома — друг вышел, чтобы попрощаться со мной. Я сунул бутылочку с глазом Эйриша в карман. Родриго подошел, обнял меня, взглянул на большой сундук и указал на него ногой.
— Ты ведь не вернешься?
— Нет. — Я опустил голову и прошептал: — Я не могу вернуться. Возможно, ты услышишь обо мне, но никто не должен знать, куда я улетел.
Родриго серьезно кивнул:
— Ты всегда был добрым другом и хорошим соседом. Если меня спросят, я скажу, что утром ты, как всегда, отправился на ярмарку. Но послушай мой совет. В твоем голосе отчаяние. Ты боишься. Вероятно, у тебя есть для этого причины. Не позволяй, чтобы страх мешал тебе трезво мыслить, дон Анжело.
— Ты тоже всегда был мне добрым другом, — прошептал я. — Не могу сказать больше, но тебе нужно взять семью и улететь с планеты. Подальше от Объединенной Пехоты. — Я посмотрел ему в глаза, увидел, что он мне не верит, и понял, что мое смутное предупреждение ничего не даст.
Он кивнул, словно успокаивая сумасшедшего, и помог мне затащить ящик в челнок.
* * *
Челнок вел компьютер. В нем нет кабины пилота, поэтому внутри довольно просторно. В полете я не закрывал ящик, чтобы к Тамаре поступал воздух. Глаза ее были открыты, но взгляд оставался несфокусированным, она смотрела в потолок, как зомби. Я шутил с ней, рассказывал анекдоты своего детства, пообещал увезти ее далеко, на планету, где в реках водится рыба, а фруктовые деревья растут сами по себе, как сорная трава. Представив себе, как на станции таможенники откроют мой сундук и найдут в нем зомби, я вспотел. Думал о том, как буду пробиваться, попытаюсь захватить корабль, и все более возбуждался. Это было безумной мыслью, потому нужно было обдумывать другие варианты. Единственной возможностью было оставить где-нибудь сундук с Тамарой — может, возле больницы — и надеяться, что он не станет для нее гробом. Но даже если врачи сумеют спасти ей жизнь, кто-то обязательно отберет эту жизнь у нее. Ничего другого не оставалось, как попытаться пронести ее на борт межзвездного корабля, хотя это казалось совершенно невозможным.
Поэтому я отвернулся от ящика, где лежала Тамара, и постарался не обращать на нее внимания. Начал играть монетами в кармане, смотрел в иллюминатор. Солнце садилось за Колоном, но я видел платиновый блеск банановых плантаций и огни тысяч городов. По Земле двигалась полоса тени, означающая приход ночи; мир подо мной темнел. В голове зазвучал вызов комлинка; я не обращал на него внимания, потом вообще отключился. В челноке оказался доступ к банковскому компьютеру. Я воспользовался им, чтобы перевести деньги со счета Эйриша на свой. Потом с помощью компьютера челнока проверил, не запросил ли какой-нибудь звездный корабль фармаколога. Таких запросов не было. Проверил, нет ли таких запросов с других планетных систем — с оплатой перелета. Кто-то с системы Дельта Павонис отчаянно нуждался в морфогенетическом фармакологе и готов был оплатить путешествие на планету, называвшуюся Пекарь. Корабль — греческий, название «Харон», — улетает через пять часов после того, как я доберусь до станции. Это показалось мне большой удачей. Я рассмеялся и запросил данные о Пекаре: небольшая планета, недавно терраформированная, население 174 000 — недостаточно, чтобы содержать морфогенетического фармаколога. Посчитают, что им повезло, если кто-нибудь вообще откликнется. И мне, пожалуй, тоже повезло. Я увидел белые пляжи и пальмы, как в Панаме. На заднем плане — одна — единственная белая вершина, в виде огромного соляного столба, и пурпурная горная гряда. Похоже на место, где я смогу обрести мир. Во мне возродилась надежда. Я рад был улететь и оставить за спиной этих смертоносных идеал — социалистов с их планами уничтожения всех государств и выработки нового человечества, забыть звуки бомбардировки джунглей к югу от моего дома, улететь от искусственных разумов с их политическими интригами. От своего мертвого друга.
У меня не было планов спасения. Только надежда на спасение. Спасение от смерти. И этого мне казалось достаточно. Я рассказал Тамаре о планете Пекарь, фантазируя на тему, какой это прекрасный мир, как счастливы мы там будем. Говорил, пока не охрип, и голос мой стал звучать как лягушачье кваканье.
Я лег. Мышцы снова свело, перед глазами вспыхивали огоньки. Вскоре задремал и увидел во сне теплый радостный день. Я только что продал на ярмарке омоложение. И пошел туда, где на берегу Тамара и Флако строили замки из песка. Долго стоял и улыбался, глядя на них, не зная, почему улыбаюсь, потом двинулся дальше.
— Hola! Анжело, куда ты идешь? — спросил Флако.
— В рай, — ответил я. Флако сказал:
— Ха! Отличное место! У меня там живет двоюродный брат.
Тамара и Флако улыбались мне, а я прошел мимо. Посмотрел на пляж. Вдалеке только песок, и я понял, что устану задолго до того, как пройду весь берег. Надо мной в воздухе неподвижно висели чайки. Я развел руки и подумал, что ветер подхватит меня и я полечу как птица. На руках у меня выросли перья, и я начал подниматься. Держал руки широко расставленными и медленно поднимался в небо.
Флако крикнул Тамаре:
— Смотри. Эта большая чайка сейчас капнет на тебя. — Я обернулся. Флако со смехом указывая на меня. Я поманил Тамару за собой и устремился к ней вниз, но она уже отвернулась и не видела меня.
Флако достал из одного кармана брюк красный мячик, а из другого — котенка. Я полетел дальше, а Флако и Тамара начали играть с ним на пустом берегу под никогда не заходящим пурпурным солнцем.
Глава третья
Челнок ударился о металл шлюза, разбудив меня, и шум двигателей смолк. Железо ракетных двигателей застонало, мгновенно остывая, переходя от расплавленного состояния к почти абсолютному нулю. Я ждал. Эйриш мертв уже пять часов — достаточно времени, чтобы смерть его была обнаружена. Любой нашедший его тело заметит отсутствие глаза и поймет, для чего я взял его. Почему я не догадался так изуродовать Эйриша, чтобы не было заметно отсутствие глаза? Теперь я боялся, что, когда откроется дверь, меня будет ждать напарник Эйриша или, что еще хуже, служба безопасности, которая отправит меня назад в Панаму. Я не открывал челнок, ожидая, не потребует ли кто, чтобы я выходил наружу.
Тамара лежала в сундуке, глядя в. потолок и изредка мигая. Введенный антимозин действовал, температура упала, началось восстановление функций мозга, но было еще слишком рано, чтобы судить о степени улучшения. Я попытался поднять ее, растирал кожу, говорил: «Пожалуйста, Тамара, проснись! Я не могу дольше держать тебя здесь. Ты должна встать и идти сама! — Во рту у меня пересохло. Я продолжал похлопывать ее по щекам и просить: „Проснись! Киборги идут! Киборги поместят тебя в мозговую сумку!“, но угрозы на нее не действовали. Во время перелета она обмочилась; одежда ее была мокрой.
Конечно, гораздо безопасней было бы бросить ее. Но воспоминание о безумной радости, которую я ощутил, приняв решение взять ее с собой, удерживало меня. К тому же мне это казалось храбрым поступком. Убийство Эйриша — вот что было трусостью. Я пытался облегчить свою совесть, называя это вендеттой, но на самом деле я убил его по той же причине, по какой человек убивает гремучую змею в пустыне: чтобы обезопасить себя от встречи с ней в будущем. Я надеялся, что храбрый поступок загладит мою трусость, и решил насколько возможно дольше сохранить возле себя Тамару. Оставлю ее только в самом крайнем случае. Я достал ружье и приготовился стрелять в тех, кто может ждать меня в засаде у двери.
Нажал рычаг — дверь со свистом открылась. В шлюзе я увидел только багажную тележку вроде вагончика. В конце шлюза — дверь без окна. Закрыв сундук, я почувствовал облегчение от того, что пустые глаза Тамары больше не смотрят на меня. Погрузил ее в багажную тележку и решил, что попробую затеряться в толпе на станции.
Но за второй дверью оказался огромный зал, тихий, как мавзолей. Я запаниковал. Станция Должна быть полна людьми, готовящимися сесть на корабль до Пекаря, но меня ждали только следы пребывания людей — запах пота и отслоившейся кожи. Я подумал, не опоздал ли я?
Вытер пот с шеи и потащил багажную тележку по длинному пустому коридору, следя, чтобы она не застряла и не перевернулась. Колеса поскрипывали так, будто двигалась огромная мышь.
Я понятия не имел, где находится мой корабль. Станция Сол представляет собой огромный серый цилиндр, который медленно поворачивается вокруг своей оси, создавая искусственную силу тяжести в цилиндре размещается сама станция, а в торцах — доки для больших межзвездных кораблей. «Харон» теперь должен находиться у конца цилиндра, как прилипала возле акулы.
На станции ночной цикл, свет горит неярко. По обе стороны коридора круглые двери, и каждая дверь окружена слабым свечением, так что кажется, будто смотришь на светящиеся розетки, двигаясь внутри огромного угря. Воздух спертый, какой бывает в подземных помещениях.
Я шел по коридору, пока он не сменился большим залом, полным магазинов, словно на торговой улице города. Витрины светились, неоновые знаки указывали на вход. Люди сидели в ресторанах, большинство торговых точек были либо закрыты, либо в них работали механические продавцы. В дальнем конце этой улицы виднелось светящееся табло. Оно сообщало, что «Харон» улетает на Пекарь через три часа.
Оставив багажную тележку в зале отлета, ведущем к моему кораблю, я положил сумку на стойку и стал думать, что делать дальше. Объединенная Пехота не может арестовать меня здесь — станция Сол считается территорией Земли и поэтому находится под международной гражданской юрисдикцией. Военные не могут взять меня сами, но они могут сообщить властям Панамы о том, что я совершил убийство. И если разведка киборгов проследит все связанные с Эйришем записи, нетрудно будет установить маршрут челнока. Объединенная Пехота известит Панаму о моем местонахождении, и гражданские власти потребуют моей выдачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68