— сказал Мартинес.
— Что? — переспросил я. Генерал лучше меня знал, где находится Тамара. Только агент ОМП может задать такой вопрос.
— Местонахождение сеньоры де ла Гарса, — повторил человек, назвавший себя Мартинесом.
Поскольку Мартинес так быстро отреагировал, он на корабле. Радиоволнам потребовалось бы несколько секунд, чтобы добраться даже до ближайшего межзвездного транспорта. Мой будущий убийца идет на большой риск, добывая информацию таким образом. Я подумал об этом человеке, запертом в другом модуле, ломающем голову, как заполучить необходимые сведения и добраться до меня. Что ж, я готов сказать то, что знаю.
— Как я уже говорил генералу Гарсону, Эйриш признался, что убил ее, прежде чем я его прикончил, но я не спрашивал, куда он девал тело.
— Понятно… — ответил человек с хриплым голосом. — А как насчет вас самого? Можете вспомнить еще что-нибудь важное? Все что угодно. Что она вам говорила о себе?
— Сказала только, что прячется от своего мужа, сеньора Джафари. Я подумал, в такой ситуации нетактично задавать личные вопросы, а сама она ничего не говорила. Как я уже сказал Гарсону, если что-нибудь вспомню, с радостью сообщу.
— Понятно. Спасибо. Вы помогли гораздо больше, чем сами считаете.
Он отсоединился.
— Рад, что ты так думаешь, — сказал я в пустоту. Сосредоточился на звуках его голоса, такого хриплого и серьезного, постарался запомнить его. Теперь я смогу узнать этот голос и, следовательно, узнать человека.
По цвету неба я понял: Перфекто и Гектор уже добрались до машины. Долина заполнилась светом: они с шумом двигались по каньону, выпуская струи плазмы. Когда они приблизились, Перфекто сказал в микрофон:
— Анжело, заметил последнего самурая?
— Нет, — признался я.
— Мы на твоем повороте замедлим скорость. Прыгай и садись за пушку. Стреляй в любое укрытие, где может находиться человек.
— Si, — ответил я. Свет в долине перемещался. Когда машина приблизилась, я повесил ружье на спину, вскочил и выбежал на открытое место.
Они вылетели из-за скалы на скорости в 60 километров, притормозили. Я ухватился за поручень, забрался в машину, мы снова двинулись.
Вел машину Гектор. Я сел за пушку и начал стрелять в скалы и деревья. Подъем по каньону отличался от спуска. Плазма хорошо освещала склоны, снег не летел в лицо, ухудшая видимость. Слышен был только рев двигателя и «вуфт», «вуфт» плазмы. Казалось бы, мирная тишина.
Тишина напомнила мне об остальных. Они, наверно, уже отключились. «Мавро, вероятно, бродит по помещению и улыбается», — подумал я. Он по-своему хорош, очень крепок и вынослив. Он мне говорил, что переработанные водоросли три раза в день для него все равно что роскошный банкет после однообразной еды, которой кормила его подруга всего неделю назад. А что касается тяжелых тренировок, то Мавро хвастал, что в детстве, когда он грабил пьяных и наркоманов, ему приходилось труднее. Люди на корабле хорошо на него реагировали. Он мог войти в комнату, полную раздраженных и недовольных, и через минуту — а он все это время хвастал и курил сигару — они начинали смеяться над своим недовольством. Может, именно эта его способность помогла ему уговорить наемников захватить станцию Сол, чтобы помочь старику убийце уйти от полиции?
Мы почти добрались до выхода из долины, когда, наконец, увидели ябандзина.
Наша машина неслась прямо на дерево, и Гектор со стоном качнулся вперед. Перфекто закричал:
— Прыгай! — и начал поливать плазмой сосну на склоне. Я нырнул в снег, машина в это время столкнулась с деревом. Сосна, в которую стрелял Перфекто, вспыхнула от корней до макушки гигантским факелом. Самурай бежал вверх по склону, стараясь убежать с открытого места. Я снял с плеча ружье и включил прицел. Голубое пятнышко побежало по снегу следом за японцем. Он оглянулся, увидел пятно, развернулся и мгновенно выстрелил.
Я отскочил. Выстрел пришелся в бедро — костюм нагрелся.
— Достал его! — крикнул Перфекто.
Он сидел на корточках возле машины, держа ружье в руке, и нажимал на курок. Самурай не бежал, он бешено вертелся, так что Перфекто не мог прожечь его защитный костюм.
Я выстрелил в ябандзина, чтобы заставить его подпрыгнуть, и крикнул:
— Забей его до смерти!
— Неплохая мысль, — согласился Перфекто. Он встал и медленно пошел вверх по склону.
Я продолжал стрелять, и самурай бросил ружье, которое мешало его танцу. Время от времени он делал шаг вниз, навстречу Перфекто.
Когда Перфекто оказался в десяти метрах от самурая, тот прыгнул на него. Перевернувшись в воздухе, он ударил Перфекто в грудь. Но тот увернулся и обрушил свой кулак на спину самурая. Загремела защитная перчатка.
Самурай соскользнул по снегу почти к основанию подъема.
Он начал вставать, и я снова выстрелил, надеясь оглушить его, но поторопился, и выстрел пришелся в снег за его спиной. Перфекто прыгнул со склона к нему вниз. Самурай еще не успел подняться и казался ошеломленным и потерявшим равновесие, но когда Перфекто очутился рядом, ябандзин ударил его в челюсть.
Удар подбросил Перфекто в воздух, затем он упал на спину.
Я выстрелил в самурая, но тот снова завертелся, направляясь ко мне. Надежды на премию быстро таяли. Я побежал к застывшей машине и сел за пушку.
Перфекто крикнул:
— Беру его!
Я вовремя повернулся, чтобы посмотреть, как он напал на самурая сзади. Мгновение виделось только сплетение тел в защитном снаряжении. Перфекто кричал гневным задыхающимся голосом:
— Стреляй в нас! Стреляй!
Его шея громко треснула, оба тела начали подниматься. Они двигались ко мне. Ябандзин нес Перфекто перед собой, используя его тело как щит. По тому, как болтались руки и ноги Перфекто, я понял, что он мертв. И понял гнев Перфекто в этот последний момент, его осознание своей беспомощности. Я послал поток плазмы в ноги врагу, потом в руку, сжимавшую горло Перфекто. На таком расстоянии защита не выдержала температуры выстрела, и плазма прожгла руку японцу. Я думал, он остановится, но он продолжал бежать, и я выстрелил в край шлема самурая, высовывавшийся из-за головы Перфекто. Плазма ударила в шлем и вырвала большой раскаленный кусок.
Ябандзин прыгнул на подножку машины, и я увидел обгоревшую кость его ноги. Правая рука безжизненно висела. Раскаленная плазма прожгла ее, оставив только часть до локтя и еще кусок мяса, свисавший с брони. Я смотрел на него и думал о всех своих смертях в симуляторе. Никогда мне не приходилось терпеть такую боль, какую сейчас испытывает этот самурай. Я закричал и вцепился ему в горло.
Здоровой рукой он ударил меня в шею, разбил шлем и выбросил меня из машины. Я перестал дышать и понял, что у меня разорван пищевод.
И пока я медленно задыхался, самурай сидел на поручне машины и смотрел на меня, потом набрал снега и прижал к остаткам своей ноги.
* * *
Когда я отключился, Перфекто с трудом выбирался из своего костюма. Он ударил шлем о стену, пинком сбросил поножи. Он тяжело дышал, глаза его налились кровью от гнева, и я ни за какие деньги не стал бы подходить к нему. Нервы мои сдавали, но я чувствовал себя счастливчиком. Все мои смерти в симуляторе в этот день оказались легкими. Завала ждал у двери, Кейго терпеливо сидел на своем помосте, окруженный наемниками. Он ждал, когда мы уйдем, чтобы подключить их. Я снял костюм, повесил его на стену и вслед за Перфекто и Завалой вышел из боевого помещения. Перфекто смотрел на пол и стены, отводя взгляд от освещенных панелей потолка.
— Ты на меня сердишься? — спросил я.
— На тебя? За что?
— За то, что мы проиграли схватку.
— Нет, — ответил он. Голос его звучал относительно спокойно. — Я сержусь, потому что думаю, что самураи жульничают. Они помещают нас в такие ситуации, в которых мы не можем выиграть. Не дают нам ни одного шанса на успех. Я сражался с этим самураем врукопашную: человек не может быть так силен.
— Но он же полтора года тренировался при ускорении в 1,5 g, — заметил я. — У него было достаточно времени, чтобы усовершенствовать свое мастерство и стать сильным.
— Может быть. Но я все равно думаю, что они жульничают. Симулятор увеличивает их силу и сокращает время реакции. Как будто они должны победить любой ценой.
Завала скептически посмотрел на нас, хотел что-то сказать, но промолчал.
Я подумал о самураях в симуляторах нашего корабля. Если они работают по восемь часов, то могут ежедневно участвовать в двадцати стычках. Никто не способен выдержать эту пытку по двадцать смертей в день. Возможно, они действительно жульничают. Но у них есть для этого все основания.
Мы поднялись по лестнице. Гарсиа и Гектор со своими группами были в нашей комнате. Гарсиа оказался меньше и старше, чем я ожидал, внешне робкий сероглазый человек, он постоянно менял положение рук, словно не знал, куда их девать. Я некогда был знаком с женщиной, у которой была деформирована рука, она таким же образом скрывала свое увечье. Я внимательней посмотрел на руки Гарсиа: на ладонях белые шрамы и еще по шраму на запястьях. Очевидно, Гарсиа играл роль Иисуса Христа в обряде какой-то секты и был распят. По этим признакам я определил, что он из Венесуэлы: там особенно распространены такие обряды.
Рослый химера держал старую гитару и негромко наигрывал. Мелодичные звуки заполняли комнату. Он запел старую боливийскую любовную балладу о женщине с большими грудями. Кое-кто набрался смелости, чтобы улыбнуться. Мавро поднял крышку моего ящика, и все уставились на бутылки. Очевидно, все готовились праздновать победу, теперь же приходилось поддерживать видимость бодрого настроения.
Завидев меня, Мавро объявил:
— Ну вот и человек, которому принадлежит эта выпивка. Можно начинать вечеринку! — Он достал бутылки с виски «Флора Негро», все принимали их с благодарностью.
Мавро дал бутылку и мне, я сделал глоток. Не нужно было пить так скоро после симулятора: горло сжалось, пришлось выплюнуть виски на пол.
Посетители разглядывали нашу комнату, словно средневековые крестьяне, впервые попавшие в замок своего сеньора. Обычные казармы на корабле не так просторны. Гости одобрительно качали головой и переговаривались.
— Как легко помешать красть вещи, если есть хорошая комната и такой сундук, — сказал кто-то.
Я ощутил некое беспокойство: эти незнакомые люди явно завидовали мне. Было заметно, что Перфекто испытывает то же самое. Он смотрел на голубые линии на полу, затоптанные ногами посетителей — никто не обращал внимания на наши территории — и от этого он нервничал.
Мы лежали на койках, сидели на полу, пили и курили, обсуждая нашу ускользнувшую победу, и хвастали, как хорошо мы справлялись. Мигель и я убили по два самурая. За это Мавро «наградил» нас бутылкой сухого вина. К тому времени я уже одолел полбутылки виски, и вино как-то не усвоилось: скоро мне стало казаться, что алкоголь прожег дыру в животе. Разговоры превратились в сплошной гул. Голова отяжелела, лицевые мышцы стали жидкими, как расплавленный пластик. Я сидел на койке, свесив голову, и представлял себе, как моя верхняя губа стекает вниз по зубам. Скоро она потечет по подбородку. У человека, сидевшего в ногах моей кровати, оказались проблемы с газами, он начал пукать. И каждый раз как он это проделывал, кто-то объявлял: «Похоже, лягушка квакнула», — и мы все смеялись.
Я смертельно хотел спать, но мысли мои все время возвращались к Мартинесу, тому самому человеку, который выдал себя за адъютанта генерала Гарсона. Я поднял матрас на своей койке, свалив при этом на пол пару спящих гостей, достал листочки с биографиями и вышел в коридор, чтобы позвонить всем, кто сел на корабль на станции Сол. После выпивки в глазах двоилось, коды комлинка можно было разобрать с трудом. Когда люди откликались на мой вызов, я представлялся: «Лягушка» и прерывал связь. У двоих оказались низкие серьезные голоса, настолько похожие, что я не смог бы их различить: Альфонсо Пена и Хуан Карлос Васкес. Я внимательно прочел их биографии. Буквы прыгали в тумане, словно бильярдные шары. Сложив их в слово, я еще должен был долго думать, прежде чем уловить смысл прочитанного. Альфонсо оказался здоровяком, работавшим в мастерской по ремонту прицельных систем оружия, использующего элементарные частицы. Как можно отремонтировать прицел элементарных частиц? Чем он в действительности зарабатывал на жизнь? Этого я не знал. Так же как и не знал, умеет ли он вообще чинить эти самые прицелы. Хуан Карлос оказался водопроводчиком, бежавшим из Аргентины, это был киборг с серебряным лицом со станции Сол. Его специальность мне понравилась. Водопроводчик — это понятно. Что-то такое, что легко удерживается в сознании. Достаточно сказать: «Вот этот человек водопроводчик», и все поймут, что ты имеешь в виду. Вообще, если бы кто-нибудь сейчас прошел по коридору, я бы ему сказал: «Хуан Карлос — водопроводчик». Помню, как я пытался прочесть язык его телодвижений на станции Сол. Он казался совершенно спокойным. «Но, может быть, — подумал я, — этот пес всегда спокоен, когда планирует убийство». Он аргентинец. Это плохо. Именно в Аргентине никитийские идеал — социалисты впервые захватили власть. К тому же он киборг, хотя и не военной модели. Джафари возглавляет разведку киборгов в Объединенной Морской Пехоте. Так что все имеет смысл: Хуан Карлос — киборг, аргентинец и убийца. И водопроводчик. Я двинулся вперед по коридору, для того чтобы отыскать его и убить. Но через двадцать метров увидел лестницу, ведущую к шлюзу, и вспомнил, что мне до него не добраться. Я решил рассказать своим компадрес о том, что узнал, но вначале мне захотелось выпить, поэтому я сел у стены и огляделся в поисках своей бутылки с вином, потом вспомнил, что оставил ее в комнате, и уснул.
* * *
Чуть позже меня разбудил Сакура. Он наклонился и тряс меня за плечи. Ниже по коридору два служебных робота мели пол.
— Слушай, ты не болен? Спой мне гимн корпорации — только от всего сердца. «Мотоки» банзай! Покажи свою благодарность «Мотоки»!
Громким голосом, строчка за строчкой, Сакура исполнял гимн. Он застал меня в одиночестве и беспомощным, поэтому пришлось ему подпевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68