Все говорили об Овидио, и многие считали, что нужно почтить его героизм и назвать его именем город. Мне казалось, что Овидио — хорошее название для города.
В полдень подъехал Гарсон, он привез с собой в больницу Тамару, и она молча смотрела, как мы заботимся о ябандзинах. Я чувствовал, как она смотрит мне в спину, будто ворон.
Я наполнил ее сосуд для внутривенных вливаний. Она поблагодарила меня, но больше мы не разговаривали. Работая, я вдруг вспомнил, что на спине у меня по-прежнему лазерное ружье. Я достал из него образец плоти Перфекто и поместил в холодильник, а потом продолжал работать далеко за полночь. В полночь вернулся Гарсон и увез Тамару, обращаясь с ней так, словно она собака на привязи. Он негромко разговаривал с ней, рассказывая о своих планах немедленной депортации всех мужчин — японцев. Я работал, пока эмоционально и физически не выдохся совершенно, потом вышел на улицу и поискал место, где бы поспать.
Побрел к театру, где в последний раз видел Абрайру живой. Улица была хорошо освещена, и это меня удивило, потому что большая часть города оказалась разрушена. Никто не разбирал камней в груде, под которой лежит Абрайра, и я подумал, что это должен сделать ее амиго. Что случилось с Мавро, я не знал. Спина у меня болела, глаза устали, но я начал поднимать камни из зеленой пемзы.
Каждый камень большой, весит не менее пятидесяти килограммов, даже при здешнем уменьшенном тяготении. Я боялся увидеть Абрайру, боялся, что она будет изуродована до неузнаваемости. Но когда я снял большую часть камней, заметил тело старика, которого несла Абрайра, изломанное и изуродованное, а из — под трупа торчала рука Абрайры. Она светилась теплым платиновым светом, выделялись горячие и ясные вены.
Я отбросил еще несколько камней, и неожиданно вся груда зашевелилась, Абрайра раздвинула камни и посмотрела на меня. Лицо ее было окровавлено, во всем теле, казалось, не осталось ни одного живого места. Она с трудом приподнялась, и я помог ей выбраться из завала. Абрайра пошатнулась и опустилась на колени.
— Я… думал, что ты умерла, — сказал я. Абрайра с презрением взглянула на рухнувшее здание, словно эти камни — ничтожные детские игрушки. В голосе ее звучало удивление. Она сказала:
— Может быть, я и человек, но не настолько же! Я облегченно рассмеялся и помог ей добраться до больницы.
* * *
Следующие два дня Абрайра провела в больнице. Удивительно, но у нее треснули только два ребра. Очевидно, усовершенствование коллагена сделало ее кости более гибкими. Я готов был поклясться, что только медуза способна выдержать такое избиение. Я расспросил ее, и она сказала, что главную энергию удара принял на себя ябандзин, которого она несла, и «кирпичи просто показались ей немного тяжелее обычного».
Мы встретились утром с Мавро, отыскали тело Перфекто и похоронили его на кладбище. Потом я работал в больнице как вол, радуясь забвению, приходящему с работой.
Гарсон большую часть времени посвящал восстановлению обороны города. Большой контингент наемников был отправлен в поселки «Мотоки», оттуда жителей дирижаблями перевозили на отдаленный остров, впоследствии им предстоял перелет на Землю. Наши люди по-прежнему опасались мести: выстрелов снайперов, бомб в зданиях. У границ города были в первые же два дня задержаны пятьдесят боевых машин с самураями — и подданными корпорации «Мотоки», и ябандзинами; все самураи хотели добраться до Гарсона, с этой целью они в бурю пересекли большую пустыню.
В том, как наемники держались группами у лагерных костров по ночам и не снимали броню даже на отдыхе, виден был страх. И как только наши пациенты в больнице приходили в себя, Гарсон переправлял их на юг. «Пусть ябандзины сами заботятся о своих, — говорил он. — Надо же чем-то занять их». И это, несмотря на то, что большинство женщин захваченного города относилось к нам как к суперменам, биологически и культурно превосходящим их.
Наши потери соответствовали прогнозам. Гарсон потерял несколько сот человек в сильной буре при переходе через пустыню. Сорок процентов погибли при захвате Хотокэ-но-Дза. Осталось двадцать пять сотен. Недостаточно, чтобы удержать планету, если японцы восстанут.
Но наши люди больше не думали о том, чтобы оставить планету. Однажды утром я встретил Абрайру за пределами — больницы, она сидела на земле, держала в руке горсть почвы и смотрела на нее. Я несколько минут наблюдал за ней и понял, что она никогда не улетит отсюда. Раньше или позже, но умрет она на Пекаре.
Гарсон договорился с колумбийцами, предложив им часть планеты, и мало кто отказался от возможности стать богатым землевладельцем. Почти сразу мы начали выгружать их с корабля — это заняло больше недели.
По ночам мне по-прежнему снилась Тамара, которую я пытаюсь освободить. Снилась Татьяна, девочка, имя которой я помнил, — больше ничего. Я гадал, что случилось с моим отцом, почему я совершенно ничего о нем не могу вспомнить. Это меня беспокоило. Я провел сканирование своего мозга в поисках темных пятен, где погибли клетки, но не обнаружил никаких отклонений. Да я и не ожидал найти что-нибудь. Воспоминания не пришпилены в определенной части коры, как на булавочной головке. Они разбросаны и живут по всему мозгу. И даже определенное повреждение мозга не может полностью лишить меня памяти. Поэтому я еще больше погрузился в работу, надеясь, пока лечу других, вылечиться и самому, а в минуты одиночества сидел в углу и грыз ногти.
Я работал днем, когда Абрайра захотела пройтись. У нее еще было много синяков, тело распухло, и, хотя она и пыталась помогать в больнице, сил у нее не хватало. Я подставил плечо и помог ей идти.
Она тяжело дышала, и ее дыхание шевелило мои волосы. Ее запах, ее прикосновения действовали на меня возбуждающе.
Неожиданно она повернулась ко мне и сказала:
— Ты лучше выглядишь сейчас. Я рада.
— О чем ты?
— Да ни о чем. Просто лучше выглядишь. — Абрайра надолго задумалась. — Ты однажды сказал мне, что я показала тебе твою темную сторону. Ты узнал, что способен к жестокости, и это тебя глубоко встревожило. Я часто, пока ты спал, говорила об этом с Перфекто. Перфекто опасался, что это сознание погубит тебя. Но он говорил: «Еще рано судить. Если он не погибнет, то сам справится со своей жестокостью. Теперь, обнаружив зверя, он либо должен уничтожить его, либо сам погибнет». И Перфекто часто спрашивал, выиграешь ли ты эту схватку. Когда ты дрался с Люсио, я подумала, что ты погибнешь. Но теперь я вижу, что ты победил.
Все получилось хорошо. Ты не погиб, потому что остался верен своей страсти.
Я обдумал ее слова. В своей борьбе я чувствовал себя совершенно одиноким. Мне казалось, что Абрайра и Перфекто говорят со мной о моих проблемах, только чтобы войти ко мне в доверие. Но они помогали мне. Абрайра своими неожиданными мыслями, Перфекто своей преданностью. Однако я считал, что Абрайра сейчас хвалит меня незаслуженно. Если я одержал победу, где же испытываемое мной торжество? Я взглянул на свое прошлое — и ощутил только печаль и пустоту. По ночам меня по-прежнему осаждают кошмары.
— Ничего не закончилось хорошо, — сказал я. — Какое-то время мне казалось, что я потерял самого себя. Теперь кажется, что я себя снова нашел. Я убивал людей — и то, что изменил свою устремленность и теперь помогаю им, не устраняет совершенного мною зла. Иногда я думаю: может, я выжидал удобного момента, чтобы вернуться к своей страсти, момента, когда это уже не сопряжено с опасностью для меня. Ничего не закончилось хорошо. — И тут же я почувствовал: мне безразлично, хорошо все закончилось или плохо, важно только оставаться верным свой страсти.
Через час в больницу пришел наемник в боевом костюме, он пробился через толпу. Увидел меня и поднял пистолет, собираясь выстрелить.
В эту секунду я достиг Мгновенности и увернулся вправо. Выстрел ударил в стену за моей спиной.
Я смотрел на ствол ружья, и он не поворачивался ко мне. Движения человека казались невероятно медленными, как у больного и ослабевшего; я чувствовал, что целый день смог бы увертываться от его выстрелов. Мне не приходилось раньше сражаться в таком состоянии, и я поразился разнице. Санитар, помогавший нам уже два дня, разобрался наконец, что к чему, перепрыгнул через кровать и ударил наемника по голове. Тот упал на пол. Несколько человек сорвали с него шлем, показалось темнокожее лицо — человек явно арабского происхождения. Еще один убийца ОМП. Санитар связался с Гарсоном, потом убийцу увели. Я был поражен и опечален этим происшествием.
Немного позже в больницу пришел личный адъютант Гарсона, он о чем-то пошептался с Абрайрой. Она нахмурилась, а он поглядел на меня и ушел. Абрайра казалась очень встревоженной, и я целый час наблюдал за ней, но ни о чем не спрашивал. Наконец она подозвала меня и сказала:
— Анжело, пойдем пройдемся — снаружи. — Встала со своей кровати и обхватила рукой мои плечи.
Ведя меня к выходу, она молчала. Солнце светило необыкновенно ярко, дул теплый влажный ветер. Повсюду пахло нашатырем, и ветер нес по улице частички белого пепла. Абрайра провела меня к большому бежевому куполу, около него на столе лежал боевой костюм и самострел. Абрайра указала на костюм и сказала:
— Надевай.
Я послушался. Шлема не было. Когда я оделся, она посмотрела мне в глаза и объяснила:
— Там внутри Гарсон. У него есть для тебя задание. Он говорит, опасное. — И она обняла меня.
Я вспомнил намек Гарсона, что мне нужно работать убийцей. Мысль о разговоре с ним меня не радовала. Я подобрал самострел и вошел в купол, прошел по коридору с деревянными панелями. У двери сидел адъютант Гарсона.
Глава девятнадцатая
— Генерал ждет вас, — сказал адъютант.
Я отворил дверь и увидел, что в помещении полно людей, техники работали с оборудованием для создания голограмм, три оператора нацелили камеры на дверь. Я не мог понять, что происходит. Мне показалось, что снимают, как я вхожу в помещение. Я широко распахнул дверь, смущенный этими камерами, шагнул внутрь и увидел в десяти шагах от себя человека в одежде наемника.
Он поднял на уровень груди пистолет, и я достиг состояния Мгновенности. С криком «Нет!» я попытался увернуться, но, отскакивая влево, подумал, что увернуться невозможно.
Ничего не произошло. Голубой электрический шар не пролетел по комнате. За спиной наемника сидело больше десяти человек, включая Гарсона и Тамару. Тамара склонилась к столу, от ее затылка отходил провод. Она сказала:
— Сантос, прокрути ленту назад. — На столе перед ней мое крошечное изображение удивленно отскочило с криком «Нет!».
— Я думаю, хорошее время реакции, очень убедительно, не правда ли? — спросил у нее Гарсон.
— Да, — согласилась Тамара. Гарсон повернулся ко мне.
— Похоже, у нас проблема. Капитан Фаруки демонтирует орбитальную базу ОМП, собираясь вернуться на Землю, и не хочет оставлять незаконченное дело. — Гарсон махнул рукой: в углу комнаты, почти скрытый механизмами, спал в кресле араб — убийца. На голове у него была металлическая лента, похожая на тонкую платиновую корону, лента соединялась с компьютером. Он явно находился под действием наркотиков. — Я задержал убийцу. Идеал — социалисты в составе контингента ОМП обвиняют вас в своей неудаче в Латинской Америке. Мы решили, что лучше имитировать вашу смерть, сбив их со следа. Тамара попросила привести вас сюда, чтобы вы видели, как это организовано, и мы подумали, что если вы на самом деле на какой-то миг поверите, что вас хотят убить, это добавит реализма сцене. На некоторое время вам придется изменить внешность, понятно? Пока не улетит весь контингент ОМП. — Он посмотрел на Тамару и кивнул, показывая, что она может говорить.
Тамара не повернулась в своей коляске ко мне, никак не показала, что знает о моем присутствии. Просто сказала:
— Дайте неврокарту убийцы.
Перед Тамарой появилось голографическое изображение. Призрачное изображение человеческого мозга, в нем в теменной части извивались сотни красных огоньков, как огненные червячки, они пронизывали весь головной мозг, углубляясь в лимфатическую систему, и каждый огонек сверкал, умирая. Это мозг человека, сосредоточенного на каком-то плане. Гарсон подвел меня ближе к голограмме, чтобы я мог видеть.
— Вы знакомы с неврокартографированием, — сказал он. — Мы наблюдаем электромагнитные флуктуации мозга и отмечаем вспыхивающие отдельные синапсы. Мы этим занимаемся уже с час. Подключили его к монитору сновидений и сотрем воспоминания о пленении: изображения, звуки, запахи, мысли, эмоции. Давайте голограмму. — Он щелкнул переключателем, и пошла запись того, что помнил убийца. Сам убийца представлял себя пустым пространством, вакуумом в населенном мире. Он входил в больницу мимо наемников в зеленых защитных костюмах. Не пытался напасть на них.
Проник в помещение, увидел меня, поднял ружье, услышал звук и обернулся, увидел смазанное изображение ноги, ударившей его в лицо.
Гарсон сказал:
— Вы видите, как запомнил убийца свое пленение. Теперь Тамара подправит его память. Смотрите. — Гарсон кивнул, подошел техник со шприцем. Он ввел в сонную артерию убийцы немного желтой жидкости. И в течение двух минут на голограмме погасли почти все красные точки. Воспоминания исчезли. — Вы, несомненно, слышали об омега — пиромицине и других наркотиках, используемых для подавления памяти. Большинство из них может уничтожить только недавние воспоминания, скажем за полчаса, потому что они просто сдерживают электрохимическую активность мозга. Но военные часто находили их полезными, несмотря на все их недостатки. Однако есть средства воздействовать и на долговременную память — на то, что уже записано химически. Нужно уничтожить неврональные связи между аксонами и дендритами в коре головного мозга, и мозг человека превращается в табула раса, чистую поверхность. Эти наркотики тоже использовались время от времени. Но следы их применения очевидны, грубое средство. Однако вот этот наркотик — он совсем новый. Способен избирательно воздействовать на долговременную память, и в этом его преимущество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68