— Он лег и задумался. Шрам Эверинн заживал хорошо, но было бы лучше выждать еще несколько дней.
Галлену и Мэгги не сиделось на месте. Мэгги, руководимая своей мантой, рассматривала ноги города-улья и не уставала восхищаться мастерством дрононских инженеров, создавших такое сооружение. Наконец она взяла факел и повела Галлена к дыре, ведущей в полость мертвого города. Стоя на черном металле орудийной башни, они вглядывались в глубокий мрак.
Вериассу со стороны казалось, будто они заглядывают в панцирь огромной черепахи. Мэгги кричала и свистела, вызывая эхо. Потом они с Галленом полезли внутрь.
Вериасс наблюдал, как меркнет свет их факела по мере того, как они уходят вглубь. Хранитель остался один с Эверинн и Ориком. Усталый и встревоженный, он прилег рядом с Эверинн. Орик храпел. Становилось совсем темно. Вериасс думал, что Эверинн спит, но она сказала тихо:
— Ну, вот мы и здесь.
— Да, наконец-то, — ответил Вериасс, стараясь говорить бодро.
Эверинн рассмеялась — но не радостно, а с горькой иронией:
— Вот именно, наконец-то.
— Ты сожалеешь о том, что мы пришли сюда?
Вериасс знал, что это нечестный вопрос, но Эверинн ответила:
— На этой планете мне суждено умереть — так или иначе. И я, пожалуй, обескуражена тем, что это затягивается надолго. Я готовилась к бою сегодня.
— Я знаю, ты думаешь, что лишишься чего-то, если я выиграю бой, но уверяю тебя: когда твое сознание сольется с сознанием Семарриты, это не будет смертью. Напротив — тебя ждет чудесное возрождение. Я видел, как это происходит с другими клонами. Это очень мощное ощущение — сначала оно ошеломит тебя, и ты на несколько мгновений погрузишься в сон. Но проснешься ты гораздо мудрее и могущественнее, чем была раньше. Поверь мне, дочь моя, поверь.
Вериасс смотрел на Эверинн, освещенную отблесками костра. Он никогда еще не видел ее в таком страхе. Она вся дрожала, гримаса ужаса кривила губы, и обильная испарина выступила на лбу.
Вериасс взял ее руку и стал гладить, но Эверинн, не глядя на него, холодно засмеялась и сказала:
— Скажи, отец, если бы я сейчас повернулась и ушла отсюда, ты возненавидел бы меня?
Этой темы Вериасс надеялся избежать — он не хотел обсуждать возможность иного выбора, иного пути поражения дрононов. Он уже рассмотрел все варианты, подробно обсудил их с Эверинн, а до нее — с Семарритой и отверг их один за другим. Эверинн нельзя уходить отсюда, и нельзя позволить ей проявлять слабость. Вериассу хотелось предостеречь ее против соблазна легкого пути, напомнить ей о миллиардах людей, которые будут страдать и гибнуть под пятой дрононов, если она, Эверинн, сейчас откажется от борьбы. Вместо этого он сказал ей правду:
— Я любил бы тебя, даже если бы ты ушла. Ты мне как дочь, которой у меня никогда не было, и все эти три года я следил за твоим ростом и развитием с великой радостью и немалой гордостью.
— Но ты будешь любить меня еще больше, когда Семаррита войдет в меня, верно? — с горечью сказала она. — Бьюсь об заклад, ты ждешь не дождешься, когда я стану ею. Как по-твоему, скоро ли ты ляжешь с ней в постель?
Вериасс редко видел Эверинн в гневе. И никогда еще не слышал от нее недоброго слова — но ведь эмоционально она все еще ребенок, напомнил он себе, и нужно с этим считаться.
— Эверинн, не мучай себя так. Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Я себя не мучаю. Это ты мучаешь меня. Ты убиваешь меня — мое я! — Эверинн отвернулась от него и разрыдалась.
Вериассу хотелось утешить ее, но что он мог сказать? Наконец он прошептал:
— Если хочешь уйти, скажи мне — и клянусь, я сделаю все, что в моей власти, чтобы благополучно доставить тебя домой. Если захочешь, мы соберем целые армии, откроем перед ними все ворота. Тебя везде любят. Они будут сражаться, если ты попросишь их об этом, — клянусь, что за несколько дней я созову многомиллиардную армию, которая пойдет воевать за тебя. Они зальют миры кровью и огнем. В тысяче миров будут взорваны «терроры». Если хочешь этого — скажи.
Ему не нужно было говорить ей, что потери в такой войне будут неисчислимы. Дрононы начнут уничтожать те миры, которые ранее завоевали. В памяти Вериасса были еще свежи атомные грибы, виденные им сегодня, и картины сожженного дотла Брегнела сидели в уме черной занозой — но эта война будет намного страшнее всего, что было раньше. Смерть постигнет многих и многих — скоро вырастут горы трупов, которые невозможно будет счесть.
Эверинн знала все это сама. И не могла предать стольких нуждавшихся в ней. Она долго плакала и наконец сказала:
— Обними меня, отец. Пожалуйста!
Он обнял ее сзади за плечи и прижал к себе. Она крепко ухватилась за его руку. Он держал ее так почти час, пока она не перестала дрожать, потом шепнул:
— Ну как? Тебе лучше?
— Все хорошо, — твердо сказала она. — Я только хочу, чтобы все поскорее кончилось. Была минута страха, и она прошла.
— Ты моя храбрая девочка. — Вериасс все лежал, защищая Эверинн своим телом и вдыхая аромат ее волос. Вскоре ее дыхание стало ровным, словно она засыпала, и Вериасс подумал, куда подевались Мэгги и Галлен. Они уже долго бродили по мертвому улью — но Вериасс напомнил себе, что этот город огромен. Его не обойдешь и за несколько часов. Вериасс позволил себе уснуть и вскоре погрузился в беспокойное забытье.
Мэгги бежала по мертвому городу дрононов, чувствуя себя вольной, как птица. Нервы ее пели в ожидании будущего, и Галлен бежал следом. Вскоре они встретятся с дрононами, и Мэгги была уверена, что это кончится смертью, но пока что манта требовала показать ей улей. Она гнала Мэгги в чудовищные недра машинного отделения, где некогда устрашающе огромные гидравлические машины приводили в движение массивные ноги улья. Мэгги изучала энергетическую систему и камеры отсоса.
Хотя город был покинут и почти всю технику дрононы унесли с собой, видно было, как они заботятся о своих машинах: даже то, что осталось, они тщательно смазали.
Повсюду стоял тяжелый запах ржавчины и пыли. В переходах было темно. Ветер свистел в верхних коридорах.
Около часа Мэгги с Галленом провели в машинном отделении, а потом набрели на то, что могло быть только инкубатором. Но любопытная манта гнала Мэгги все дальше. Свои открытия манта бурным потоком посылала Мэгги в мозг, и та чувствовала, что у нее сейчас лопнет голова от всех этих чудес.
Смеясь, она бежала по недрам улья, а Галлен с факелом бежал рядом, порой робко дотрагиваясь до нее.
Наконец они добрались до склада и пошли по длинному проходу. Вдоль стен громоздились предметы неизвестного назначения, техника ушедших веков. Конденсаторы десятиметровой высоты торчали, как гигантские наперстки. С потолка свисали запасные ноги. Старинные почтовые капсулы лежали навалом, и манта велела Мэгги набить ими карманы, чтобы потом разобрать их и посмотреть, как они устроены. Была еще куча стеклянных запчастей, похожих на головы дрононов — с тремя парами глаз, — как будто в далеком прошлом дрононы пробовали создавать собственное кибернетическое подобие. А может быть, подумала Мэгги, в ульях и сейчас работают дрононоподобные автоматы. Но манта сказала ей, что, если такие и существуют, ни в одном мире их еще не видели.
Почти все, что встречалось Мэгги, манта могла объяснить — вот проводка, вот сервомоторы, вот полка с механическими элементами мозга, вот устаревшие инкубаторы. Мэгги, в свою очередь, давала объяснения Галлену. Но многое оставалось для нее загадкой. Почти вся техника дрононов была громоздкой, раз в пять тяжелее человеческой. Похоже, дрононы ставили долговечность впереди легкости или удобства.
В одном огромном зале Мэгги с Галленом обнаружили то, что могло быть только космическим кораблем. Он был невелик — восемьдесят футов в длину, сорок в ширину — и имел заостренную форму. Мэгги не знала, смогла бы она управлять им или нет.
Она открыла люк, пролезла внутрь и вместе с мантой обследовала двигатели.
— Гравиволновые, — сказала она Галлену. — Корабль способен двигаться только в пределах солнечной системы. Но ручаюсь за его быстрый ход. — Мэгги подошла к пульту управления. Седловидные кресла предназначались для дрононов, и со множеством педалей внизу тоже могло управиться лишь существо, имеющее четыре ноги. Элементы ручного управления отстояли на пять футов от сиденья — пилотам требовались длинные руки. Мэгги решила, что это старинный боевой корабль — его могли вести только воины с длинными боевыми руками.
У Мэгги кружилась голова от волнения, и рот то и дело расплывался в улыбке. Со смехом она растянулась на одном из кресел.
Галлен закрепил факел в углублении на контрольной панели и недоуменно посмотрел на Мэгги.
— Никогда еще не видел тебя в таком состоянии.
— В каком?
— В таком экстазе, такой раскованной.
— Это потому, что раньше я никогда не была счастливой и свободной, — засмеялась Мэгги и поняла, что сказала сейчас правду, в которой не смела признаться самой себе.
— Улыбка тебе к лицу, — сказал Галлен. Он оседлал кресло и сел лицом к Мэгги, обвив ногами ее ноги. Потом откинулся назад и лег, заложив руки за голову. Из его полузакрытых глаз смотрела усталость, и мигающее пламя факела освещало только половину его лица. Мэгги, заряженной нервным электричеством, хотелось поцеловать его, заняться с ним любовью, но Галлен только смотрел на нее, и больше ничего.
Манта уговаривала Мэгги встать и продолжить обследование склада. Мэгги сняла ее — назойливые понукания манты ее отвлекали.
Галлен сел, нежно погладил Мэгги по щеке и поцеловал. Странный это был поцелуй. В нем не чувствовалось желания, однако он не походил и на те виноватые поцелуйчики, которыми Галлен одаривал ее дома. Он был медленным, как текучий мед, и столь же сладким.
— Я люблю тебя такой, как ты есть, — сказал он, — и вполне довольствуюсь этим.
Они целовались еще несколько минут, а потом Галлен снова откинулся назад, подложив руки под голову.
— Черт бы тебя взял, Галлен О'Дэй. Долго же ты раскачивался.
— Пожалуй, — улыбнулся Галлен, довольный собой. — Когда мы вернемся на Тирглас, ты выйдешь за меня замуж?
Еще бы, подумала она, но сердце у нее сразу упало.
— Я не собираюсь возвращаться на Тирглас.
— Не собираешься?
— А зачем? Чего я там не видела? Ты сам только что сказал, что никогда в жизни не видел меня такой счастливой. Галлен, ну как тебе объяснить — вот сейчас мне хочется разобрать этот город на части и понять, как он устроен. Взять эти дрононские почтовые капсулы. Каких-нибудь двести лет назад они служили дрононам единственным средством связи. Радиоволны дрононы так и не открыли, а переняли у нас. В капсулах имеются антигравитационные микродвигатели, и никому еще, насколько мне известно, не удалось разобраться, как они работают. Галлен, у меня полные карманы дрононской аппаратуры, и я чувствую себя такой богатой, что дальше некуда. Я и познаю, и развлекаюсь. Здесь я вольна учиться и расти. На Тиргласе этого нет. Выбирай любой другой мир из тех, где мы побывали. Мне все равно. Я могу быть счастливой в любом, но на Тиргласе ты больше никогда не увидишь, как я улыбаюсь.
— Мэгги, здесь нам все чуждо, — запинаясь, выговорил Галлен. — Я не смогу защитить тебя здесь.
— Да не нужна мне твоя защита. Ты ведь ко мне в мужья просишься, не в телохранители.
Однако Мэгги знала, что этой шуточкой Галлена не проймешь. Он телохранитель по природе. Что-то в нем стремится любой ценой защитить своих близких, навести хоть видимость порядка. Но за последние дни они побывали в стольких мирах, что Галлена охватило смятение. Он не разобрался в порядках этих миров, потому что все эти человеческие общества растут и экспериментируют, не подчиняясь привычным образцам.
— Но у тебя есть манта, — сказала Мэгги. — Она тебя чему-то учит. Со временем ты станешь лордом-протектором, как Вериасс. — А может быть, неудачливым фанатиком вроде Первичного Джаггета, подумалось ей. Когда мир Джаггета стал иным, тот не сумел приспособиться. И продолжал называть Вехаус «мой мир», хотя на планете уже несколько тысячелетий жили чуждые ему люди.
И вдруг Мэгги поняла, что Галлен и есть лорд-протектор — на свой лад. На Тиргласе он собирался предложить себя в шерифы графства Морган, а через несколько лет он стал бы лордом-шерифом всех графств. Он и родился для того, чтобы стать лордом-протектором Тиргласа.
Глаза Галлена заволоклись дымкой, и он тихо сказал:
— Что ж, может быть, мне удастся найти мир, где мы оба сможем жить.
Мэгги взяла его руку в свои:
— Мы вместе поищем этот мир.
Вериассу снилось, что он едет на своем аэровеле над унылыми равнинами Дронона, а рядом едет Эверинн. Впереди встают тучи, серые, как графит. Слышится отдаленный раскат грома. Они летят вперед, в сторону солнца, прямо на гряду туч, и проходят под ногой дрононского города-улья. Дневной свет меркнет, и Вериасс уже не надеется добраться до горизонта.
Солнце заходит за далекие холмы, и Вериасса охватывает горе. Но вдруг белое солнце снова вспыхивает на горизонте, словно повернув вспять, и освещает голую землю, наполняя Вериасса надеждой.
Сон был так реален, что Вериасс заворочался, услышал вдали раскат и убедился, что на горизонте в самом деле гремит гром. Вериасс хотел уснуть опять, но тут Галлен закричал:
— Сюда! Сюда!
Эверинн пошевелилась, освобождаясь из объятий Вериасса.
Он сел. Галлен палил в воздух из огнемета. Белый химический огонь пронесся по небу ослепительной вспышкой и ушел в землю. Галлен и Мэгги вылезли наружу из улья и стояли на орудийном лафете" крича и размахивая руками. Вериасс взглянул на горизонт. Там вдали, в темноте, ползла по равнине какая-то темная масса, похожая на гигантскую перину. Ее присутствие замечалось лишь по огням на боевых постах, горящим в ночи, точно огромные красные глаза.
Земля тряслась и стонала. Во сне Вериасс слышал не гром, а скрежет дрононского города-улья, ползущего по изрытой земле.
Галлен гикнул, выстрелил опять и закричал на своем тиргласском наречии:
— Эй вы, ублюдки, шевелитесь! Тащите свою задницу сюда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42