Такие будут рожать за один раз десять и более детей. Эти женщины, созданные Мэгги, будут высокими, томными, широкобедрыми, много времени проводящими за едой. Мозговая деятельность у них снизится до предела — они будут избегать как умственных, так и физических усилий. По сути дела, это будут живые инкубаторы для вынашивания детей.
Мэгги знала, что через несколько дней ее допустят к работе над другим подвидом женских особей — это будут бесплодные работницы, обладающие невероятной нервной энергией, которую они с радостью вложат в трудовую деятельность. Другие аберлены работают над мужскими особями — один подвид составят мечтатели, творцы и художники, другой — гиганты-воины с безупречными рефлексами, огромной силой и инстинктом, побуждающим убивать. Они проложат огненный путь через все галактики, объединив человечество под общим знаменем.
В будущем человеческое общество во всех отношениях станет копией более совершенного дрононского общества, и во всех мирах воцарится новый, высший порядок.
Вечером Мэгги быстро поела и улеглась в постель, размышляя о богатстве, которое сегодня заработала. Вожатый щекотал ее, вызывая радостный трепет.
Через несколько минут вожатый объявил о посетителе, и тот почти сразу же вошел в комнату.
Это был высокий мужчина лет двадцати пяти, со светлыми волосами. Скульптурные мускулы его груди и плеч соответствовали типу, уже известному Мэгги, — человеческому эквиваленту дронона-техника.
Войдя в комнатку Мэгги, он сел на ее единственный стул и уставился на Мэгги, как это было свойственно всем, выросшим в среде дрононов. Словно Мэгги была пищей, и он пожирал ее своими блестящими голубыми глазами.
— Меня зовут Авик, — сказал он. — Лорд Картенор попросил меня поговорить с тобой. Ему кажется, что ты не слишком успешно приспосабливаешься к новой жизни. Ты подавлена, и твой вожатый расходует значительные усилия для того, чтобы сделать тебя довольной. Не могу ли я помочь тебе стать счастливой?
Мэгги глядела на Авика во все глаза — вожатый вдруг умолк, и она в одиночестве неслась прямо в пропасть. Искусственная эйфория покинула ее, и Мэгги почувствовала себя беспомощной, обиженной, измученной. В уме роились образы человеческих существ, которых она сотворила сегодня: матери с громадными утробами, легионы бесполых работниц, непобедимые воины с быстрой реакцией и глазами убийц.
Мэгги бессвязно забормотала, пытаясь разом излить весь гнев и ужас, который вожатый подавлял в ней два дня, потом вскрикнула в бессильной ярости. Ей хотелось броситься на Авика, выцарапать ему глаза, но вожатый ее не пускал. Авик взял ее руки в свои.
— То, что тебе требуется, — сказал он, — это другой человек, который помог бы тебе пережить эту перемену.
Мэгги сердито взглянула на него и подумала: будь в этой комнате еще человек, кроме меня, другое бы дело. Она остро сознавала, что Авика сделали непохожим на нормального мужчину. У него был мечтательный взгляд, мягкие манеры, потребность жестикулировать при разговоре. Он был чистопородным дрононским техником, столь же заметным, как борзая среди дворняг. И не могла же Мэгги ненавидеть его за то, в чем он не был повинен.
— Отпустите меня, — взмолилась она. — Я не могу жить так, как вы все хотите.
— Да нет же, можешь. На это нужно время, но в конце концов ты станешь дрононкой. Да у тебя и выбора нет. Поверь мне, у нас ты найдешь покой.
— Нет, не могу. Разве ты не видишь, как они от нас отличаются? Мы не созданы для того, чтобы жить, как дрононы.
— Различия между нами и дрононами очень незначительны. У них хитиновый покров, у нас кожа. Но оба вида, и мы и они, — это завоеватели, оба вида испытали потребность одержать верх над природой и достигнуть далеких звезд. Знаешь ли ты, как мало разумных видов добилось этого?
— Мы совершенно на них не похожи! — вскричала Мэгги. — Иначе им не пришлось бы силой загонять нас в свои касты.
Авик надменно улыбнулся.
— Они и не загоняют. Разве ты не понимаешь, что они делают? Они просто усиливают естественные различия, уже существующие между нами. Ведь многие мужчины рождаются воинами. Потребность к состязанию в них так сильна, что они с трудом ее сдерживают. — Мэгги вдруг представился Галлен. — А другие мужчины похожи на меня — это мечтатели, творцы. Есть у вас и труженики, неспособные к отдыху, для которых одна радость в жизни — работа. Есть и кормилицы, производительницы, которым нравится рожать и растить детей. А некоторые из вас рождаются лидерами. Так было во все времена человеческой истории. Чувство улья сидит в нас, как и в дрононах. Поверь мне, как только все люди приобщатся к нашему порядку, вашим детям станут доступны мир и благосостояние, которых никогда еще не знал человек.
Мэгги огорчительно было слышать, как Авик, хоть и человек, говорит о людях, как о чужих. Но она видела, что он и вправду чужак — по его глазам, по алчности, с которой он смотрел на нее.
— Но у вас нет свободы. Ваши дети не смогут выбирать, — воскликнула Мэгги. Ее трясло от ярости до спазмов в мускулах.
— Возможно, мы кое-что и теряем, но многое приобретаем взамен. В дрононских мирах нет преступности — вожатые ее не допускают. Мы не испытываем затруднений, делая простой выбор. Мы не проводим свою юность в пустых метаниях, пытаясь понять, кем нам следует стать. В ульях каждый ребенок знает, кем будет он или она, когда вырастет. У нас каждый рождается на своем месте, и нам доступен истинный покой — более полный и глубокий, чем способен представить любой из вас. Как это ни противоречиво звучит, наши законы, которые кажутся тебе столь суровыми, дают нам высшую свободу — свободу обрести этот покой. — Авик говорил гладко, с легкой испариной на лбу. Мэгги смотрела в его горящие глаза, испытывая желание его оборвать, — но ясно было, что он так свято верит в дрононский порядок, что спорить с ним бесполезно. Однако Мэгги все-таки не удержалась и сказала:
— Авик, неужели ты не видишь — твой порядок не дает тебе никакой свободы, он только указывает тебе твое место. Ты только архитектор и больше никто, а мог бы стать отцом, лидером, воином. Дрононы не дали вам свободы, просто сделали вашу жизнь удобной. Вы всего лишь рабы, довольные своей участью, а могли бы быть богами.
Авик раздул ноздри, и Мэгги поняла, что задела его за живое. Он откинулся на спинку стула и окинул ее оценивающим взглядом:
— Больше тебе не позволят высказываться против порядка.
Мэгги хотела возразить, но вожатый удержал ее и не дал вымолвить ни слова — пророчество Авика сбылось.
Молодой человек встал, положил руки на плечи Мэгги и заглянул ей в глаза:
— Я распоряжусь, чтобы твой вожатый продолжал воспитывать тебя в дрононском духе и руководить твоей работой. Всякий раз, как ты подумаешь о нашем порядке, вожатый будет создавать тебе положительные эмоции, и впоследствии ты, быть может, приучишься любить этот порядок. Завтра ты начнешь работать над проектом «Обожание» — и когда ты полюбишь наш образ жизни, то сама будешь учить других любить его. Мэгги, не надо бороться с нами. Ты неизбежно потерпишь поражение и только причинишь себе лишнюю боль. — Авик взял Мэгги за подбородок, а вожатый пронизал ее желанием, от которого сжались мускулы живота и загорелось лицо. Мэгги пыталась побороть этот позыв, дать выход гневу, но Авик явно управлял ее вожатым, навязывая ей нужные эмоции. — Ты так хороша. Мне нравятся рыжие. Лорд Картенор просил меня вступить с тобой в связь. Вот увидишь — занятие сексом при наличии вожатого превосходит все, что доступно твоему воображению. Даже звери в период гона не испытывают такого удовольствия, которое ты познаешь со мной в эту ночь.
Мэгги плотно сжала ноги и свернулась в комок. Она знала — сопротивляться бесполезно. Вожатый, управляющий ее мускулами, в любой момент может вынудить ее раздвинуть ноги и отдаться Авику. Но нужно же ей хоть как-то показать, что она против.
Авик ухмыльнулся:
— А, вот ты как? Ну что ж, я оставлю тебя наедине с твоим желанием — проведи эту ночь с ним. Когда я вернусь завтра и повторю свое предложение, ты будешь мне благодарна.
Авик вышел. Свет в комнате сразу погас, и Мэгги осталась одна — страдающая, изнывающая по Галлену.
Галлен утром того дня вернулся в пидк и надел обучающий обруч.
— Я хочу знать все о человеке.
Учитель начал с генетики и показал Галлену, как проходил процесс эволюции, упомянув о вымерших млекопитающих и динозаврах, чья ДНК была сохранена и воспроизведена во многих мирах. Галлен постиг генетическую структуру человека, и учитель объяснил ему, каким образом генные инженеры сумели создать более тысячи подвидов, каждый со своим особым назначением, для жизни в определенной среде.
Галлен узнал способы продления жизни. Для того чтобы обмануть смерть, люди разработали тысячи медикаментов и процедур. Сознание умерших в большинстве случаев переходило в виртуальный рай, существующий внутри компьютеров. Некоторые передавали свою память искусственным существам вроде артефов, которые представляли собой колонии самовоспроизводящихся наноэлектронных машин. Наиболее честолюбивые субъекты, продлевая свою жизнь, одновременно создавали свои клоны, достигая тем самым виртуального бессмертия — эта привилегия когда-то предоставлялась лишь самым достойным, ныне же стала доступна лишь самым богатым.
В завершение учитель показал Галлену венец генной инженерии — расу тарринов, воплотивших в себе благородство и добродетель, способных слиться с персональным интеллектом, не теряя при этом человечности. Таррины были созданы, чтобы стать вождями и судьями человечества. Они командовали космическими флотами, полицейскими силами, а также отправляли правосудие во многих мирах.
В их внешности сила сочеталась с совершенством. Особые железы выделяли феромоны, привлекающие людей, так что таррин всегда оказывался в центре внимания. Но высокомерие было чуждо тарринам. Сами они считали себя не правителями и судьями, но слугами человечества.
Галлен не удивился, увидев в уме образ таррина, который до мельчайших подробностей совпадал с обликом Эверинн.
Однако таррины представляли собой лишь половину интеллектуального симбиоза «человек-машина». Именно машинная половина, омниразум величиной с планету, хранила в памяти информацию об устройстве различных обществ, их моральных кодексах и политических партиях в десятках тысяч миров. Эта информация использовалась при рассмотрении уголовных и гражданских дел, но первостепенного значения не имела. Таррин, принимая решение, опирался на нее, но главным при выносе суждения было его человеческое сочувствие и понимание. В конечном счете мудрые и добрые таррины руководствовались сердцем, а не разумом.
Галлен прошел краткую историю Фэйла и узнал, как тарринская правительница Семаррита была свергнута пришельцами-дрононами.
Дрононы уже несколько десятилетий угрожали человечеству, но Семаррита и ее тарринские советники отказывались начать войну. Семаррита создала новых солдат для защиты своих владений — гибрид живых существ с наномашинами, подчиняющихся только ее омниразуму. При этом она вместе со всеми тарринами надеялась, что люди и дрононы когда-нибудь все же научатся жить в мире. Раса правителей не решалась подвергнуть человечество ужасам межвидовой войны.
Но дрононы внезапно атаковали омниразум Семарриты, и их техники овладели им. Сделав это, дрононы повернули армию и флот Семарриты против создавших все это людей, убили саму Семарриту и истребили всех тарринов, попавших им в руки.
Галлену пришлось опять сделать перерыв на отдых и еду, но поздним вечером он вернулся и занялся вопросами права, надеясь найти какой-нибудь законный способ освобождения Мэгги. Согласно старому тарринскому закону порабощение человека считалось преступлением. Но дрононский закон позволял лорду Картенору насильственно брать или покупать себе слуг, если на них не претендовали более могущественные владыки. А поскольку его работа ценилась у дрононов очень высоко, то в число людей, из которого он мог набирать своих рабов, входило девяносто процентов населения.
Поняв, что легальных способов нет, Галлен запросил информацию относительно техники современного боя, но учитель ознакомил его лишь с самыми элементарными приемами самозащиты. Очевидно, дрононы в какой-то степени контролировали эту обучающую машину, не позволяя ей преподавать тактику, которую кто-то мог бы использовать против них.
В течение своего последнего вечернего урока Галлен заложил в память план Тукансея и лишь поздней ночью добрался до леса. В лагере он застал Орика.
— Я обыскал все вокруг того места, где мы вышли, — сказал медведь. — И нигде не учуял Эверинн. Других городов тоже не нашел.
— Я знаю, — выдохнул Галлен. — Тукансей здесь единственный город на расстоянии… — он перевел в уме километры в мили, — на расстоянии в восемьдесят миль.
— Не понимаю, — опечалился Орик. — Вошли мы в одни ворота, а вышли кто где.
— Сделать ключ к таким воротам — нелегкая задача, — сказал Галлен, — и тот, что похитили мы, был, наверное, несовершенным. Вот мы и попали не в то место. Каждые ворота ведут лишь на одну планету, поэтому миром мы не ошиблись, но ведь Фэйл велик. Может, Эверинн от нас в двух милях, а может, и в десяти тысячах миль — кто знает.
— Ты уверен в том, что говоришь? — спросил Орик, присматриваясь к Галлену.
— Да, полностью.
— Чему еще ты научился в городе?
Галлен не знал, как отвечать. В Тиргласе он изучал рукописные книги, но за несколько часов на Фэйле ему вбили в голову содержимое тысячи таких томов. Как объяснить это медведю?
— Я был в библиотеке, — сказал Галлен, — и научился кое-чему у машины, похожей на вожатого, — только эта не подчиняет себе человека. Я узнал так много, что затрудняюсь рассказать тебе обо всем. Но могу взять тебя завтра с собой, если ты тоже не прочь поучиться.
— Ну нет, спасибо — я не позволю какой-то машине портить мне мозги! Я видел, что случилось с Мэгги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42