https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/protochnye/
волосы Казимира торчали во все стороны жесткими неопрятными пучками, а на плечах его была безобразная и довольно поношенная крестьянская куртка.
– Как тебе баранина? – спросил Торис слегка дрожащим голосом.
– Превосходно, – отвечал Казимир с набитым ртом, так что его голос больше походил на звериное ворчание. – Она немного остыла, но я едал и более холодное мясо. Довольно предусмотрительно с твоей стороны, Торис, припасти для меня бифштекс.
Он проглотил то, что было у него во рту и спросил совершенно серьезно:
– Но к баранине полагается нож. Может быть, нож у тебя тоже есть?
– Нож? – неискренне удивился Торис, чувствуя, как сердце у него подпрыгнуло.
– Ага, – простодушно подтвердил Казимир, и жрец почувствовал, что его друг язвительно улыбается, хотя и не мог видеть его лица. – Кинжал, который ты оставил под подушкой.
Судорожно сглотнув, Торис пустился в объяснения.
– Если бы я собирался использовать его против тебя, я не стал бы прятать его в постели.
– Для кого же он?
Торис прикусил губу, но быстро нашелся:
– Я купил его сегодня в городе. Мне нужно было какое-то оружие, чтобы защищать Юлианну и себя от Люкаса.
Раздался скрежещущий звук – в руке Казимира оказался собственный нож, который залязгал по тарелке.
– Это благородно, Торис, но совершенно бессмысленно. Чтобы ранить Геркона Люкаса, нужно совершенно особое лезвие.
Напряжение, стискивавшее плечи Ториса, слегка ослабло. Пристально глядя на силуэт Казимира, он пошел к кровати и стал шарить под подушкой.
– Все же это лучше чем ничего, – сказал он. – Кстати, где он?
Казимир слегка повернул к нему голову:
– На кровати, там, где я его оставил.
– Я спрячу его где-нибудь в другом месте, – сказал Торис как можно небрежнее. – Например, в тумбочке у изголовья, на случаи, если Люкас застанет нас врасплох.
Наконец ему удалось нащупать кинжал. Он поднял его и неловко сжал холодную рукоятку.
"Повернись и убей его! Убей его сейчас, иначе он убьет тебя!”
Торис прижал оружие к груди. Оно было ничуть не похожим на серебряное – слишком тяжелым и не особенно изящным. Длинное узкое лезвие требовало точного и сильного удара.
"Нанеси удар, убей зверя, Торис!”
Он повернулся к Казимиру и стал маленькими шажками красться вперед. Темные глаза Казимира немедленно остановились на клинке. Осталось всего два шага, один…
Торис внезапно отвернулся.
– Прости, я не хотел бы поранить тебя в темноте. Я не очень хорошо вижу.
– Все в порядке, – неубедительно проговорил Казимир. Он не отрывал взгляда от Ториса до тех пор, пока он не обогнул его с противоположной стороны стола и не завозился у низкого столика в изголовье постели. С шумом выдвинув ящик, он бросил туда кинжал, а потом бесшумно достал обратно и сунул под соломенный матрац. Рукоять кинжала слегка торчала оттуда, так что он легко мог достать его. Неловко улыбаясь, он выпрямился и отряхнул ладони, а затем снова обогнул стол и сел напротив Казимира.
– Что же заставило тебя передумать?
– Передумать? – переспросил Казимир, снова вонзая свой нож в мясо.
– Ты же хотел убить меня прошлой ночью
– Хотел, – Казимир отрезал кусок баранины и теперь задумчиво его жевал. – Это была ужасная ночь.
– Что случилось? Расскажи мне, – попросил Торис, радуясь тому, что может оттянуть свою неприятную, страшную обязанность.
– Слишком долго рассказывать, дружище, – отозвался Казимир с тенью былой теплоты в голосе. – Чего доброго ты решишь, что я спятил.
– Я и так думаю, что ты… не совсем в себе, – Торис выдавил жалкую улыбку и отер пот.
– Для начала скажу, – Казимир, казалось, не обратил никакого внимания на реплику жреца, – что понимаю – в последний год я стал для тебя скорее врагом, чем другом. Но ты должен поверить мне: у нас есть гораздо более страшный и опасный враг. Это – Геркон Люкас.
– Геркон Люкас?
– Да, – ответил Казимир. – Он тоже оборотень… как и я…
Торис заметил, что нож и вилка Казимира лежат теперь на подносе, а руки его друг сложил на коленях.
– Но он – еще хуже. Люкас нисколько не человек, все человеческое в нем – маска, прикрытие.
Торис наклонился вперед, с любопытством облокачиваясь локтями о колени.
– Как ты узнал?
– Я знаю это уже довольно давно, – ответил Казимир, качая головой. – Почти год. Но только прошлой ночью я узнал самое худшее. Он – как бог, Торис. Вот уже двадцать лет он готовил все это… Мы – просто его марионетки… – его голос стал совсем тихим, он наклонился вперед и закрыл лицо руками.
– Бог? – Торис недоверчиво заерзал на стуле. – О чем ты говоришь, Кас, подумай!…
Казимир выпрямился и посмотрел в темноту.
– Вспомни вашу первую попытку бежать в Гундарак… – сказал он громко и добавил, заметив недоумение Ториса:
– Да, я узнал о ней от него.
– Ты знал… – прошептал Торис, чувствуя, как ему не хватает воздуха.
Когда Казимир заговорил снова, голос его слегка дрожал:
– Я стоял на холме рядом с Люкасом и видел, как вы подъезжаете к границе. Это он позвал меня туда. Он заставил лес петь… петь так, чтобы вы уснули. Потом он заколдовал вас и перенес обратно. Разве ты ничего не помнишь?
Торис вскочил и принялся расхаживать из стороны в сторону.
– Так это был… это Геркон Люкас сделал это с нами?
– Да, – ответил Казимир и зашептал настойчиво и горячо:
– А помнишь, ты услышал в храме голос Милила? Это тоже был Люкас.
Торис подошел к окну, и Казимир повернулся к своему другу, силуэт которого был виден на фоне черно-серого тумана за окном. Торис вцепился в раму обеими руками, устремив взгляд в туманную мглу.
– Сколько здесь оборотней, Кас? Сколько? Я думал, что ты и Зон Кляус были исключениями. Теперь еще Геркон Люкас, и… сколько их еще?
Казимир рассматривал Ториса.
– Очень много, Тор, – сказал он тихо, – Легион…
Ториса трясло. Руки его соскользнули с рамы и уперлись в стекло. Не замечая этого, он тяжело оперся на них и спросил глухо:
– Скажи, Казимир… Юлианна… она тоже заражена этой болезнью?
Казимир молча поднялся и шагнул к Торису.
– Нет, клянусь своей жизнью – нет. Я старался быть от нее подальше, старался… хотя это убивало меня. Если бы на нее пала хотя бы тень, я бы убил себя.
– Я рад, – Торис снова облокотился о раму и вздохнул.
Казимир положил ему руку на плечо и спросил:
– Ты поможешь мне убить Люкаса? Торис вывернулся и шагнул в сторону.
– Это уже слишком, Казимир.
Ощупью вернувшись к кровати, он уселся на ее середину, нервно ощупывая соломенный матрас. Затем, сложив руки на животе, он принялся раскачиваться вперед и назад.
– Ты просишь моей помощи, чтобы убить кого-то, кого я совсем не знаю.
Казимир посмотрел на Ториса, и жалостливая морщина пересекла его лоб. Он медленно придвинулся к Торису и сел рядом.
– Нет, Торис, я сам убью его. Но мне нужна твоя помощь.
Он похлопал Ториса по колену.
– Все как в старые времена, ты и я, сражаемся вместе…
Казимир засмеялся, засмеялся впервые за несколько месяцев. Это было совсем необычно и одновременно знакомо, словно вдруг вернулся прежний Казимир, тот самый, который подарил Торису свою деревянную саблю, чтобы выманить малыша из чумного дома.
Горло Казимира неожиданно заполнилось горячей соленой жидкостью, и его смех захлебнулся. Казимир закашлялся, стараясь глотнуть воздуха. Не сразу он понял что это – его собственная кровь. Несколько мгновений спустя пришла боль, острая боль под левой лопаткой. Это был кинжал, острие которого прошло под самое сердце и там осталось. Даже для Казимира это была серьезная, хоть и не смертельная рана. Клинок был остр, сталь холодна, а на рукояти лежала рука Ториса.
Казимир вдруг почувствовал, как свободная рука Ториса обнимает его грудь, а голова склоняется на плечо. Молодой жрец плакал.
– Прости меня, Казимир, прости меня. Я все-таки убил тебя, как ты просил меня давным-давно…
Казимир почти не слышал его. В ушах появились свинцовые пробки, а холодная сталь кинжала завибрировала в ране. Дрожь от нее распространялась по всему телу Казимира, проникала в мускулы и в кости. Это начиналось превращение. Постепенно судорожные сокращения плоти становились все сильнее, и вот уже конечности затряслись в безумной пляске.
Кинжал словно отделил Казимира от его тела. Каким бы странным это ни казалось, но теперь он мог двигаться. Резко двинув локтем назад, он попал в руку Ториса. Раздался отчетливый хруст ломающейся кости, рука Ториса отлетела назад, вырывая из раны кинжал. Клинок ударился в стену и загремел на полу.
Торис захныкал, прижимая к животу искалеченную руку. Казимир шатаясь встал с кровати и медленно повернулся, наступив в лужу крови на полу. Не раздумывая, он нанес еще один удар.
Хрусть!
Теперь уже обе руки Ториса безвольно повисли. Казимир сжал липкие соленые пальцы в кулак и ударил снова. Удар пришелся в грудь, и хриплый стон жреца прозвучал под аккомпанемент ломающихся ребер. Казимир коротко и сухо расхохотался. Его кулак опустился снова с силой кузнечного молота, круша уцелевшие ребра. Оборотень хрюкнул от удовольствия, а Торис скатился на пол и попытался скрыться под кроватью. Один жестокий удар ногой раздробил ему пах, а второй переломил бедренную кость прямо посередине.
Торис негромко взвизгнул и растянулся на полу. Грудь его поднималась и опадала судорожными болезненными рывками, а глаза вылезли на лоб от страха. Казимир возвышался над ним словно массивная сторожевая башня, и широкая улыбка, блуждавшая на его губах, казалась хмельной. Своей когтистой лапой он разорвал на Торисе рубашку и кое-как перевязал себе рану на спине.
– Прости и ты меня, Торис, – пробормотал он, глядя на свою жертву.
Затем он отвернулся и шаркающей походкой пошел к двери. Набросив на плечи плащ Ториса, он бросил на умирающего жреца последний взгляд, бесшумно выскользнул в дымный коридор гостиницы.
***
Геркон Люкас тяжелым шагом шел по главному коридору гостиницы “Картаканец”, и его плащ раздувался за его спиной словно черные крылья. Из дверей одного из номеров показался человек, сражавшийся с пуговицами на камзоле. Заслышав грозный шаг Люкаса, он поднял глаза и поспешно юркнул обратно в комнату. Бард прошел мимо него, даже не повернув головы. Никто и ничто не смело попадаться на его пути в это утро.
Никто кроме бледного клерка за стойкой.
– Мастер Люкас? – окликнул барда похожий на мышь писец. Его пронзительный голос пробился даже сквозь грохот шагов. – Мастер Люкас!
Люкас остановился шагов через семь, после того как он миновал рабочий столик клерка. Из ноздрей его вырвался сердитый порыв ветра, но на писца это не произвело впечатления.
– Мастер Люкас? – снова повторил он. Бард медленно повернулся к нему и проворчал:
– Это должно быть крайне важно, парень, не то…
Не чувствуя смертельной опасности, которая ему угрожала, клерк извлек из верхнего ящика стола обрывок бумаги и помахал им в воздухе.
– Вчера в полночь к нам заходил очень странный посетитель. Он продиктовал мне эту записку и просил передать ее вам.
– Нечего размахивать у меня под носом всякими бумажками! – рявкнул Люкас и, подойдя к конторке, выхватил записку из тонкой руки писца. Разворачивая смятый пергамент, он спросил:
– Что же это был за странный человек?
– Ну… – начал клерк, развалясь на стуле и делая значительное лицо. – Волосы у него были грязны и в беспорядке, словно он в хлеву со свиньями ночевал. Еще на нем был плащ, который по его фигуре был слишком короток и широк. Руки он прятал в складках плаща, а одно плечо его выглядело весьма подозрительно.
– Много же ты запомнил! – ухмыльнулся Люкас и прочитал:
М астер Люкас!
Ж ертва принесена полностью. Навестите Ториса и посмотрите сами. Встретимся сегодня в таверне после наступления сумерек, Нужно отпраздновать это событие, прежде чем мы продолжим нашу охоту.
Люкас поднял глаза от измятого пергамента и задумчиво прищурился. Затем он сунул ее в карман и зашагал дальше.
***
Торис медленно поднимался из глубин сна. Он чувствовал себя ненамного лучше, чем настоящий покойник. Первым ощущением, проникшим в его затуманенное сознание, была пульсирующая тупая боль в груди. В конце концов он догадался, что это бьется его сердце. Потом он почувствовал страшную боль в легких, которая с каждым вздохом то вспыхивала, то потухала. Глаза не открывались словно залепленные глиной. Волна непреодолимой слабости распространилась по всему его телу, и он почувствовал, как болезненные ощущения в других местах сливаются в одну большую, непереносимую и мучительную БОЛЬ!
Боль…
Болели конечности, и это было хорошо, потому что никак иначе он не мог их чувствовать. Торис пожалел даже, что Казимир не прикончил его сразу. Единственное, на что он надеялся, что сумеет снова заснуть или потерять сознание.
Но ему мешали голоса. Вся комната гремела голосами, и самый тихий шепот проникал в его уши словно горный обвал.
"Кто бы это мог здесь разговаривать?” – задумался он.
Более высокий и нежный голос несомненно принадлежал Юлианне. Второй голос был мужским, он звучал ровно, гладко, уверенно, словно этим голосом пользовались на протяжении не одной человеческой жизни. Все же Торис не сразу сумел опознать, кому принадлежит этот мягкий, бархатистый баритон. Потом он понял и похолодел.
Это бьл Казимир.
Воспоминания о том, что произошло этой ночью, отчетливо всплыли в памяти. Он попытался шевельнуть рукой, попытался сесть, однако тело не слушалось его. Как Topиc ни старался, как ни скрипел зубами о” нечеловеческого напряжения – все было напрасно. Подкатившая к горлу тошнота заставила его лежать неподвижно. И слушать.
– Я не сомневаюсь, – донесся голос Казимира, – что сегодняшняя ночь заставит твои глаза открыться.
– Я вовсе не слепа, – холодно откликнулась Юлианна.
– Не слепа, а обманута его театральными приемами и уловками, – донесся
Мягкий голос. – Хорошо, я устрою вашу с Казимиром встречу сегодняшней ночью, но предупреждаю зрелище может прийтись вам очень не по нраву.
Острая боль пронизала тело Ториса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Как тебе баранина? – спросил Торис слегка дрожащим голосом.
– Превосходно, – отвечал Казимир с набитым ртом, так что его голос больше походил на звериное ворчание. – Она немного остыла, но я едал и более холодное мясо. Довольно предусмотрительно с твоей стороны, Торис, припасти для меня бифштекс.
Он проглотил то, что было у него во рту и спросил совершенно серьезно:
– Но к баранине полагается нож. Может быть, нож у тебя тоже есть?
– Нож? – неискренне удивился Торис, чувствуя, как сердце у него подпрыгнуло.
– Ага, – простодушно подтвердил Казимир, и жрец почувствовал, что его друг язвительно улыбается, хотя и не мог видеть его лица. – Кинжал, который ты оставил под подушкой.
Судорожно сглотнув, Торис пустился в объяснения.
– Если бы я собирался использовать его против тебя, я не стал бы прятать его в постели.
– Для кого же он?
Торис прикусил губу, но быстро нашелся:
– Я купил его сегодня в городе. Мне нужно было какое-то оружие, чтобы защищать Юлианну и себя от Люкаса.
Раздался скрежещущий звук – в руке Казимира оказался собственный нож, который залязгал по тарелке.
– Это благородно, Торис, но совершенно бессмысленно. Чтобы ранить Геркона Люкаса, нужно совершенно особое лезвие.
Напряжение, стискивавшее плечи Ториса, слегка ослабло. Пристально глядя на силуэт Казимира, он пошел к кровати и стал шарить под подушкой.
– Все же это лучше чем ничего, – сказал он. – Кстати, где он?
Казимир слегка повернул к нему голову:
– На кровати, там, где я его оставил.
– Я спрячу его где-нибудь в другом месте, – сказал Торис как можно небрежнее. – Например, в тумбочке у изголовья, на случаи, если Люкас застанет нас врасплох.
Наконец ему удалось нащупать кинжал. Он поднял его и неловко сжал холодную рукоятку.
"Повернись и убей его! Убей его сейчас, иначе он убьет тебя!”
Торис прижал оружие к груди. Оно было ничуть не похожим на серебряное – слишком тяжелым и не особенно изящным. Длинное узкое лезвие требовало точного и сильного удара.
"Нанеси удар, убей зверя, Торис!”
Он повернулся к Казимиру и стал маленькими шажками красться вперед. Темные глаза Казимира немедленно остановились на клинке. Осталось всего два шага, один…
Торис внезапно отвернулся.
– Прости, я не хотел бы поранить тебя в темноте. Я не очень хорошо вижу.
– Все в порядке, – неубедительно проговорил Казимир. Он не отрывал взгляда от Ториса до тех пор, пока он не обогнул его с противоположной стороны стола и не завозился у низкого столика в изголовье постели. С шумом выдвинув ящик, он бросил туда кинжал, а потом бесшумно достал обратно и сунул под соломенный матрац. Рукоять кинжала слегка торчала оттуда, так что он легко мог достать его. Неловко улыбаясь, он выпрямился и отряхнул ладони, а затем снова обогнул стол и сел напротив Казимира.
– Что же заставило тебя передумать?
– Передумать? – переспросил Казимир, снова вонзая свой нож в мясо.
– Ты же хотел убить меня прошлой ночью
– Хотел, – Казимир отрезал кусок баранины и теперь задумчиво его жевал. – Это была ужасная ночь.
– Что случилось? Расскажи мне, – попросил Торис, радуясь тому, что может оттянуть свою неприятную, страшную обязанность.
– Слишком долго рассказывать, дружище, – отозвался Казимир с тенью былой теплоты в голосе. – Чего доброго ты решишь, что я спятил.
– Я и так думаю, что ты… не совсем в себе, – Торис выдавил жалкую улыбку и отер пот.
– Для начала скажу, – Казимир, казалось, не обратил никакого внимания на реплику жреца, – что понимаю – в последний год я стал для тебя скорее врагом, чем другом. Но ты должен поверить мне: у нас есть гораздо более страшный и опасный враг. Это – Геркон Люкас.
– Геркон Люкас?
– Да, – ответил Казимир. – Он тоже оборотень… как и я…
Торис заметил, что нож и вилка Казимира лежат теперь на подносе, а руки его друг сложил на коленях.
– Но он – еще хуже. Люкас нисколько не человек, все человеческое в нем – маска, прикрытие.
Торис наклонился вперед, с любопытством облокачиваясь локтями о колени.
– Как ты узнал?
– Я знаю это уже довольно давно, – ответил Казимир, качая головой. – Почти год. Но только прошлой ночью я узнал самое худшее. Он – как бог, Торис. Вот уже двадцать лет он готовил все это… Мы – просто его марионетки… – его голос стал совсем тихим, он наклонился вперед и закрыл лицо руками.
– Бог? – Торис недоверчиво заерзал на стуле. – О чем ты говоришь, Кас, подумай!…
Казимир выпрямился и посмотрел в темноту.
– Вспомни вашу первую попытку бежать в Гундарак… – сказал он громко и добавил, заметив недоумение Ториса:
– Да, я узнал о ней от него.
– Ты знал… – прошептал Торис, чувствуя, как ему не хватает воздуха.
Когда Казимир заговорил снова, голос его слегка дрожал:
– Я стоял на холме рядом с Люкасом и видел, как вы подъезжаете к границе. Это он позвал меня туда. Он заставил лес петь… петь так, чтобы вы уснули. Потом он заколдовал вас и перенес обратно. Разве ты ничего не помнишь?
Торис вскочил и принялся расхаживать из стороны в сторону.
– Так это был… это Геркон Люкас сделал это с нами?
– Да, – ответил Казимир и зашептал настойчиво и горячо:
– А помнишь, ты услышал в храме голос Милила? Это тоже был Люкас.
Торис подошел к окну, и Казимир повернулся к своему другу, силуэт которого был виден на фоне черно-серого тумана за окном. Торис вцепился в раму обеими руками, устремив взгляд в туманную мглу.
– Сколько здесь оборотней, Кас? Сколько? Я думал, что ты и Зон Кляус были исключениями. Теперь еще Геркон Люкас, и… сколько их еще?
Казимир рассматривал Ториса.
– Очень много, Тор, – сказал он тихо, – Легион…
Ториса трясло. Руки его соскользнули с рамы и уперлись в стекло. Не замечая этого, он тяжело оперся на них и спросил глухо:
– Скажи, Казимир… Юлианна… она тоже заражена этой болезнью?
Казимир молча поднялся и шагнул к Торису.
– Нет, клянусь своей жизнью – нет. Я старался быть от нее подальше, старался… хотя это убивало меня. Если бы на нее пала хотя бы тень, я бы убил себя.
– Я рад, – Торис снова облокотился о раму и вздохнул.
Казимир положил ему руку на плечо и спросил:
– Ты поможешь мне убить Люкаса? Торис вывернулся и шагнул в сторону.
– Это уже слишком, Казимир.
Ощупью вернувшись к кровати, он уселся на ее середину, нервно ощупывая соломенный матрас. Затем, сложив руки на животе, он принялся раскачиваться вперед и назад.
– Ты просишь моей помощи, чтобы убить кого-то, кого я совсем не знаю.
Казимир посмотрел на Ториса, и жалостливая морщина пересекла его лоб. Он медленно придвинулся к Торису и сел рядом.
– Нет, Торис, я сам убью его. Но мне нужна твоя помощь.
Он похлопал Ториса по колену.
– Все как в старые времена, ты и я, сражаемся вместе…
Казимир засмеялся, засмеялся впервые за несколько месяцев. Это было совсем необычно и одновременно знакомо, словно вдруг вернулся прежний Казимир, тот самый, который подарил Торису свою деревянную саблю, чтобы выманить малыша из чумного дома.
Горло Казимира неожиданно заполнилось горячей соленой жидкостью, и его смех захлебнулся. Казимир закашлялся, стараясь глотнуть воздуха. Не сразу он понял что это – его собственная кровь. Несколько мгновений спустя пришла боль, острая боль под левой лопаткой. Это был кинжал, острие которого прошло под самое сердце и там осталось. Даже для Казимира это была серьезная, хоть и не смертельная рана. Клинок был остр, сталь холодна, а на рукояти лежала рука Ториса.
Казимир вдруг почувствовал, как свободная рука Ториса обнимает его грудь, а голова склоняется на плечо. Молодой жрец плакал.
– Прости меня, Казимир, прости меня. Я все-таки убил тебя, как ты просил меня давным-давно…
Казимир почти не слышал его. В ушах появились свинцовые пробки, а холодная сталь кинжала завибрировала в ране. Дрожь от нее распространялась по всему телу Казимира, проникала в мускулы и в кости. Это начиналось превращение. Постепенно судорожные сокращения плоти становились все сильнее, и вот уже конечности затряслись в безумной пляске.
Кинжал словно отделил Казимира от его тела. Каким бы странным это ни казалось, но теперь он мог двигаться. Резко двинув локтем назад, он попал в руку Ториса. Раздался отчетливый хруст ломающейся кости, рука Ториса отлетела назад, вырывая из раны кинжал. Клинок ударился в стену и загремел на полу.
Торис захныкал, прижимая к животу искалеченную руку. Казимир шатаясь встал с кровати и медленно повернулся, наступив в лужу крови на полу. Не раздумывая, он нанес еще один удар.
Хрусть!
Теперь уже обе руки Ториса безвольно повисли. Казимир сжал липкие соленые пальцы в кулак и ударил снова. Удар пришелся в грудь, и хриплый стон жреца прозвучал под аккомпанемент ломающихся ребер. Казимир коротко и сухо расхохотался. Его кулак опустился снова с силой кузнечного молота, круша уцелевшие ребра. Оборотень хрюкнул от удовольствия, а Торис скатился на пол и попытался скрыться под кроватью. Один жестокий удар ногой раздробил ему пах, а второй переломил бедренную кость прямо посередине.
Торис негромко взвизгнул и растянулся на полу. Грудь его поднималась и опадала судорожными болезненными рывками, а глаза вылезли на лоб от страха. Казимир возвышался над ним словно массивная сторожевая башня, и широкая улыбка, блуждавшая на его губах, казалась хмельной. Своей когтистой лапой он разорвал на Торисе рубашку и кое-как перевязал себе рану на спине.
– Прости и ты меня, Торис, – пробормотал он, глядя на свою жертву.
Затем он отвернулся и шаркающей походкой пошел к двери. Набросив на плечи плащ Ториса, он бросил на умирающего жреца последний взгляд, бесшумно выскользнул в дымный коридор гостиницы.
***
Геркон Люкас тяжелым шагом шел по главному коридору гостиницы “Картаканец”, и его плащ раздувался за его спиной словно черные крылья. Из дверей одного из номеров показался человек, сражавшийся с пуговицами на камзоле. Заслышав грозный шаг Люкаса, он поднял глаза и поспешно юркнул обратно в комнату. Бард прошел мимо него, даже не повернув головы. Никто и ничто не смело попадаться на его пути в это утро.
Никто кроме бледного клерка за стойкой.
– Мастер Люкас? – окликнул барда похожий на мышь писец. Его пронзительный голос пробился даже сквозь грохот шагов. – Мастер Люкас!
Люкас остановился шагов через семь, после того как он миновал рабочий столик клерка. Из ноздрей его вырвался сердитый порыв ветра, но на писца это не произвело впечатления.
– Мастер Люкас? – снова повторил он. Бард медленно повернулся к нему и проворчал:
– Это должно быть крайне важно, парень, не то…
Не чувствуя смертельной опасности, которая ему угрожала, клерк извлек из верхнего ящика стола обрывок бумаги и помахал им в воздухе.
– Вчера в полночь к нам заходил очень странный посетитель. Он продиктовал мне эту записку и просил передать ее вам.
– Нечего размахивать у меня под носом всякими бумажками! – рявкнул Люкас и, подойдя к конторке, выхватил записку из тонкой руки писца. Разворачивая смятый пергамент, он спросил:
– Что же это был за странный человек?
– Ну… – начал клерк, развалясь на стуле и делая значительное лицо. – Волосы у него были грязны и в беспорядке, словно он в хлеву со свиньями ночевал. Еще на нем был плащ, который по его фигуре был слишком короток и широк. Руки он прятал в складках плаща, а одно плечо его выглядело весьма подозрительно.
– Много же ты запомнил! – ухмыльнулся Люкас и прочитал:
М астер Люкас!
Ж ертва принесена полностью. Навестите Ториса и посмотрите сами. Встретимся сегодня в таверне после наступления сумерек, Нужно отпраздновать это событие, прежде чем мы продолжим нашу охоту.
Люкас поднял глаза от измятого пергамента и задумчиво прищурился. Затем он сунул ее в карман и зашагал дальше.
***
Торис медленно поднимался из глубин сна. Он чувствовал себя ненамного лучше, чем настоящий покойник. Первым ощущением, проникшим в его затуманенное сознание, была пульсирующая тупая боль в груди. В конце концов он догадался, что это бьется его сердце. Потом он почувствовал страшную боль в легких, которая с каждым вздохом то вспыхивала, то потухала. Глаза не открывались словно залепленные глиной. Волна непреодолимой слабости распространилась по всему его телу, и он почувствовал, как болезненные ощущения в других местах сливаются в одну большую, непереносимую и мучительную БОЛЬ!
Боль…
Болели конечности, и это было хорошо, потому что никак иначе он не мог их чувствовать. Торис пожалел даже, что Казимир не прикончил его сразу. Единственное, на что он надеялся, что сумеет снова заснуть или потерять сознание.
Но ему мешали голоса. Вся комната гремела голосами, и самый тихий шепот проникал в его уши словно горный обвал.
"Кто бы это мог здесь разговаривать?” – задумался он.
Более высокий и нежный голос несомненно принадлежал Юлианне. Второй голос был мужским, он звучал ровно, гладко, уверенно, словно этим голосом пользовались на протяжении не одной человеческой жизни. Все же Торис не сразу сумел опознать, кому принадлежит этот мягкий, бархатистый баритон. Потом он понял и похолодел.
Это бьл Казимир.
Воспоминания о том, что произошло этой ночью, отчетливо всплыли в памяти. Он попытался шевельнуть рукой, попытался сесть, однако тело не слушалось его. Как Topиc ни старался, как ни скрипел зубами о” нечеловеческого напряжения – все было напрасно. Подкатившая к горлу тошнота заставила его лежать неподвижно. И слушать.
– Я не сомневаюсь, – донесся голос Казимира, – что сегодняшняя ночь заставит твои глаза открыться.
– Я вовсе не слепа, – холодно откликнулась Юлианна.
– Не слепа, а обманута его театральными приемами и уловками, – донесся
Мягкий голос. – Хорошо, я устрою вашу с Казимиром встречу сегодняшней ночью, но предупреждаю зрелище может прийтись вам очень не по нраву.
Острая боль пронизала тело Ториса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46