И то и другое доставляет мне наслаждение, однако больше всего мне нравится звук.
– Звук? – эхом отозвался Казимир,
Неловко переступая с ноги на ногу. Под ногами его снова что-то захрустело.
– О, звуки бывают совершенно разными, – Эйрен слегка облизал свои широкие губы. Голос его оставался противоестественно спокойным – Готов поклясться, вы не знали, что человеческая кость может издавать совершенно разные звуки…
– Довольно! – воскликнул Казимир, чувствуя как живот его сводит судорога. – Это Люкас вас надоумил, не так ли?
Припухшее лицо фон Даакнау расплылось в сияющей улыбке Он снял со стены столярный молоток и взмахнул им.
– Позвольте я представлю вам Анну. – просто сказал врач.
Казимир развернулся и пошел к заплесневелым ступеням
– Я ухожу, – объявил он. Поднимаясь по лестнице он слышал извинения Люкаса:
– Не обижайся на парня, Эйр. Ему предстоит еще многому научиться. И не беспокойся – твоя тайна в полной безопасности.
– Ты придешь посмотреть? – отозвался хозяин страшного подвала, кивнув в сторону железной дверцы в дальней стене, многозначительно постукивая головкой молотка по ладони.
– Как-нибудь в другой раз, – вполне светским тоном ответил Люкас, и Казимир выбрался на воздух.

ГЛАВА 16

Казимир выбрался из зеленых дверей, ведущих в подвал дома фон Даакнау и оказался на оживленной улице. Он посмотрел сначала налево, потом направо, оглядывая яркие и приветливые лавки и домики, которые выстроились вдоль вымощенной булыжником дороги.
– Как мне пройти к гостинице? – вслух подумал он.
Казимир не помнил, мимо каких вывесок и каких домов шли они с Люкасом, он помнил только бывшего врача и его подвал, переоборудованный не то в подсобное помещение мясной лавки, не то в камеру пыток.
– Надо поскорее выбраться отсюда, – сказал он самому себе и решительно повернул налево, слившись с запрудившей улицы толпой.
Через несколько мгновений быстро шагающего Казимира нагнал Геркон Люкас. Идя рядом с ним широким, величественным шагом, он спросил:
– Ты все еще считаешь, что никто из людей не способен превзойти нас во зле?
– Твой фон Даакнау – урод, – резко сказал Казимир, даже не повернувшись к барду.
– Да, он урод, – согласился Люкас. – Но он – сосредоточение того зла, что есть в каждом человеке.
Казимир резко остановился прямо посреди улицы. Ткнув пальцем в грудь Люкаса, он прошипел:
– Не будь идиотом! Какой человек, находясь в здравом уме, станет заманивать меня в подвал, поить своим зельем и потрошить как свинью? Назови хоть одного.
– Торис, – стальным голосом отозвался Люкас. – Он не только в здравом рассудке, он к тому же твой лучший друг и жрец Милила. Но дай ему шанс, и он зарежет тебя не моргнув глазом.
Казимир не нашел, что ответить, и мрачно молчал. В голове его медленно поплыли какие-то отвратительные видения, и он подумал о том, что сейчас ему больше всего хочется вернуться в гостиницу и как следует выспаться.
– Ты ошибаешься, – сказал он наконец.
Люкас внимательно посмотрел ему в лицо и сказал:
– Я показал тебе Эйрена только потому, что его злое начало не подлежит сомнению. Но поверь мне, Казимир, все люди – хищники по натуре. Все они ищут возможности властвовать и убивать, и делают это при помощи любого оружия, какое оказывается у них под рукой: при помощи слов, золота, мечей, законов, порой даже при помощи своих слабых зубов и ногтей. Они охотятся друг на друга каждый день и каждую минуту.
Казимир взмахнул рукой перед своим лицом так, словно отгонял назойливую муху.
– Пойдем лучше в гостиницу. Люкас жестом велел Казимиру оставаться на месте.
– Сегодня ночью ты должен научиться очень многому, однако с чего мне начать?
– О чем ты? – простонал Казимир, совершенно измученный усталостью.
– Взгляни, – Люкас заставил его повернуться лицом к солнцу, которое едва перевалило через зенит. – Видишь, как высоко солнце?
– Конечно.
– Оно все еще высоко, но я хочу, чтобы день уже кончился, – небрежно заметил Люкас.
Стоило только ему вымолвить эти слова, как золотые лучи погасли, а мощеная улица неожиданно потемнела. Народ тоже куда-то пропал. По булыжнику и по стенам домов поползли холодные тени, а окна всех лавок закрылись ставнями. В небесах легкое облачко кудрявилось вокруг полной луны.
– Что случилось? – всполошился Казимир. – Где солнце?
Люкас отмахнулся от его вопроса и сказал:
– В лесу нас ждет одно дело.
На глазах изумленного юноши выбеленные дома растаяли, превратившись в стволы толстых деревьев и густой подлесок. Вместо камней мостовой под ногами оказалась пористая, мягкая земля, а звездное небо закрылось дрожащим на ветру кружевным покрывалом темной листвы. Проникая сквозь это покрывало, лучи бледного лунного сияния метались между стволами, словно испуганные призраки.
Казимир невольно попятился и схватился за ближайшее дерево, чтобы не упасть.
– Что ты сделал, Люкас? – ахнул он.
Геркон пристально смотрел на Казимира, и в его глазах мерцал какой-то дикий восторг.
– Ты даже не начал постигать значения сегодняшнего вечера, Казимир, не так ли?
– Но что ты сделал с домами, куда девался день? – воскликнул Казимир, чувствуя, как его охватывает панический страх.
– Для этой ночи я собрал и использовал все свои силы, Казимир, – сказал Люкас, и в его голосе прозвучали гордость и радостное волнение. – Я надеюсь только, что их окажется достаточно.
– Достаточно для чего? – воскликнул в испуге Казимир, хватая Люкаса за лацканы расшитого камзола.
– Сегодняшняя ночь – ночь твоего спасения, – негромко ответил Люкас. – Ты избавишься от своего проклятья.
Казимир недоверчиво посмотрел на высокого барда, выискивая в его лице хоть малейший признак неискренности.
– Как ты собираешься спасать меня? Даже Милил не сумел избавить меня от…
– А видел ли ты когда-нибудь, чтобы Милил гасил свет дня так, как я это только что сделал? Разве он смог бы незаметно перенести тебя из города в лес? – спросил Люкас, осторожно отцепляя судорожно сжатые пальцы юноши от своей одежды. – Если ты пойдешь за мной – я спасу тебя.
Искоса взглянув на Казимира, Люкас зашагал в чащу. Потрясенный, Казимир последовал за ним в совершенном молчании.
В лесу их окружил густой запах хвои. Под ногами шуршали опавшие иглы, а над головами негромко стонал ветер. Некоторое время они шли, не произнося ни слова; в голове Казимира мелькали недоуменные вопросы, однако, прежде чем он сумел задать хотя бы один из них, Люкас заговорил сам.
– Двадцать лет… На протяжении двадцати лет ты не был ни волком, ни человеком.
– Да, – рассеянно кивнул Казимир.
– Все это время ты пытался изгнать волка, оставив человека, и проиграл. Это произошло потому, что твое настоящее сердце – серце зверя.
– Нет, это не так, – возразил Казимир, но голос его прозвучал слабо и неуверенно. – Все, что относится к волку -
Как заразная болезнь, которая живет во мне…
– Человек – вот как называется твоя болезнь! – возразил Люкас, удрученно кивая головой. – Все эти годы ты ошибался, Казимир. Ты не вервольф – человек, проклятье которого состоит в том, чтобы превращаться в волка. Ты вулъвер – волк, проклятье которого состоит в том, чтобы превращаться в человека.
– Что?! – изумился Казимир бледнея.
– Все, что в тебе есть от человека – это просто маска, – ровным голосом объяснял Люкас. – Твое истинное обличье – обличье волка. Ты родился маленьким оборотнем-волчонком, способным превращаться в человека, чтобы сбить со следа погоню.
Казимир яростно затряс головой. Слова Люкаса бессмысленно носились у него в голове, которая вдруг стала удивительно легкой и пустой.
– Все это просто игра слов, – сказал он сердито.
Люкас остановился, пропуская Казимира вперед.
– Нет, Казимир. Никакая это не игра. Как и люди, вервольфы обладают душой.
В улъверы, как и волки, ее не имеют. У тебя нет души, Казимир.
– Откуда ты знаешь?! – в смятении воскликнул Казимир.
– Знаю, потому что я сам – вулъвер. Юноша задрожал как в лихорадке.
– Может быть, ты, Люкас, и вульвер, но я – вряд ли. Мой отец, Зон Кляус, был обычным оборотнем, вервольфом.
– Знаю, – спокойно ответил ему бард. – Кляус был вервольфом. Но откуда ты знаешь, что он был твоим отцом?
– Что?… – стуча зубами переспросил Казимир. – Кто же еще? Он был женат на моей матери, и он убил ее, когда узнал правду обо мне.
– А теперь послушай меня, – сказал Люкас, пригвоздив юношу к земле своим пронзительным взглядом. – Кляус знал о твоем проклятье с самого рождения. Он даже был рад, что его сын обладает такими же способностями, как и он сам. Он не убил ее, когда узнал, что ты такое. Он убил ее, когда узнал – ты не его сын.
Казимир почувствовал, как ноги его подгибаются.
– А чей же? – спросил он.
– Мой, – ответил бард своим мягким рокочущим баритоном.
– Это невозможно! – прошептал Казимир, со страхом вспоминая, что Люкас был другом его матери.
– Но это правда, – уверил его Гер-кон. – Когда Кляус стал Мейстерзингером Гармонии, я решил соблазнить его жену, чтобы расширить свое влияние. Она забеременела от меня, и это был ты, Казимир, мой сын. Кляус, разумеется, думал, что это его ребенок, но я дал тебе имя и я всегда стоял за твоей спиной. Кляус нанял меня быть твоим наставником и воспитателем. Я учил тебя полагаться на свою волчью природу, надеясь, что однажды ты убьешь Кляуса и сядешь на его место.
Однако Кляус нашел у своей жены мои любовные письма, подписанные псевдонимом “Сердце Полуночи”. В письмах этих говорилось о тебе. Кляус пришел в ярость и попытался убить тебя при помощи серебряного кинжала, однако серебро не причинило тебе никакого вреда, потому что ты не был вервольфом – ты был вулъвером. В отчаянии Кляус приказал своим стражникам предать тебя и твою мать огню.
Пока Люкас говорил, Казимир в совершенном молчании изучал черты его лица Постепенно он убеждался, что во многом они были похожи – тот же высокий рост, та же худощавость, те же черные волосы и смуглый цвет лица.
– Боги мои! – прошептал он. – Ты мой отец…
– Да, – тихо откликнулся Люкас.
– Если это все правда, – сказал Казимир, и глаза его налились кровью, – то почему ты оставил меня? Почему ты позволил мне, маленькому, беспомощному, испуганному, скитаться в одиночестве по улицам и долинам? Почему ты предоставил мне быть сиротой все это время?
– Я не оставил тебя, сынок, – ответил Люкас, и его голос дрогнул. – Я искал тебя три года, но не нашел, и решил что ты, должно быть, погиб. Только через девять лет я случайно встретил тебя на маскараде в усадьбе Мейстерзингера и сразу понял, кто ты такой.
– Почему ты ничего не сказал?
– Я хотел испытать твой характер. Я хотел увидеть, что стало с тобой за эти без малого десять лет, осталось ли в тебе что-нибудь от того, чему я тебя когда-то учил.
И ты не обманул моих ожиданий! – Люкас жестко улыбнулся. – И вот я помог тебе принять участие в турнире; я сказал, что ты являешься моим учеником; я послал людей сжечь приют и разбудить в тебе гнев против Кляуса; я убил для тебя Гастона Олайву; я открыл тебе, что Юлианна и жрец собираются бежать; я будил подозрения в Торисе, чтобы заставить его действовать и этим разоблачить его предательство; я сделал так, что у гостиницы “Лонгпайп” тебя дожидалась та женщина; я организовал твое падение в Гармонии, чтобы ты присоединился ко мне здесь; наконец, это я правил фургоном, на котором ты прибыл сюда, в Скульд, навстречу своему спасению.
– Так это ты уничтожил меня?
– Нет, не уничтожил – спас. Обязанности Мейстерзингера медленно, но верно убивали тебя. То же самое делали и твои друзья, – с плохо скрываемым удовольствием сообщил Люкас. – Сколько раз ты пытался покончить с собой, Казимир? Сколько раз ты мысленно казнил себя за преступления, совершить которые тебе было предначертано богами? Я не уничтожил тебя, Казимир, я спас тебя.
С этими словами бард повернулся и продолжил движение в глубь леса.
– Мы почти у самой ритуальной поляны, сынок, – добавил он через плечо.
С лицом, на котором было написано недоумение, Казимир стоял на тропе и смотрел вслед новообретенному родителю. Потрясающие новости, которые он только что услышал, рвали на части его разум и душу. Он не мог думать; он едва мог стоять на ногах. Тем не менее все, что сообщил ему Люкас, было весьма правдоподобно. В одночасье он узнал все тайны своей жизни.
Сжимая на груди свою одежду, он окликнул удаляющегося барда:
– А что за… спасение, о котором ты говорил?
Люкас остановился и повернулся к нему:
– Идем, Казимир. Ты должен раскрыть объятия своей звериной природе. Пойми, тебе не удастся никуда от нее деться. Внутри ты все равно останешься волком.
– Нет, – возразил Казимир. – Я ненавижу этого волка. Я все еще хочу остаться человеком.
– Твоя человечность всего лишь маска, роль, которую ты исполняешь на людях. Останься человеком, и увидишь, как будешь гнить заживо и в конце концов умрешь. Именно это с тобой происходило в последний год. Ты, наверное, уже убедился, что этим путем тебе не спастись.
Казимир вдруг ощутил в груди болезненные толчки. Сердце его билось часто-часто, и кровь шумела в ушах почти так же громко, как водопад у гостиницы. Руки Казимира дрожали.
– Как же я смогу жить, зная что у меня нет души? – жалобно спросил он.
– Ты станешь богом, – просто ответил Люкас.
Повернувшись, он пошел дальше.
Закусив губу, Казимир смотрел, как он уходит. Ему хотелось броситься прочь и затеряться в лесу. Ему хотелось схватить в охапку Юлианну и бежать куда глаза глядят, прочь из Скульда, подальше от Тори-са и Люкаса.
– Но они мне не враги, – негромко прошептал он. – Мой главный враг – это я сам.
Внезапно он поймал себя на том, что не
Слышит больше ударов собственного сердца. Стиснув зубы, он сделал шаг вслед Люкасу. Потом еще один. И еще… Потом он побежал по тропе, торопясь догнать ушедшего вперед барда.
Своего отца…
Нагнав Люкаса, Казимир пошел рядом с ним. Увидев его, Люкас только кивнул. Он шел по лесу неторопливым прогулочным шагом, заложив руки за спину, а его горячее дыхание клубилось в прохладном воздухе облачками пара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46