Тяжело упав на скамью, он попытался успокоиться.
Он прожил долгую жизнь, которая отнюдь не была легкой. Подумав об этом, Густав посмотрел на свои руки, иссеченные морщинами и шрамами. Ладони выглядели, как свитки пергамента, на которых была записана вся его жизнь.
"Но ведь храм еще не восстановлен до конца, и не все верующие собрались…”
Звук затих, а жрец еще долго ловил напряженным ухом его эхо, мечущееся под высоким потолком, глядя на высеченные из камня своды. Стояла полная тишина, и только бьющееся сердце нарушало торжественное молчание святилища.
Из коридора послышались легкие шаги, шорох кожаных подошв по камню. Кто-то пришел. Густав медленно поднялся и пошел на звук. Вглядываясь в темноту притвора, он уже догадывался, кто это.
Первым возник силуэт высокого юноши с гордой осанкой и холодным взглядом, затем появилась полная фигура подростка. Как только они вошли в святилище, последний луч света, пробившись сквозь витражное стекло окна, упал на них, окрасив их лица и одежду в красный цвет.
– Мой господин Казимир! Господин Торис! Я рад снова видеть вас! – воскликнул Густав и прищурился, насупив взлохмаченные брови.
– Сегодня – первая ночь полнолуния, – торжественно ответил Казимир.
– Я знаю, – отозвался старый жрец и замолчал.
Казимир приближался, и на его лицо упала тень.
– Я подумал, что вы захотите начать еще до захода, мастер Густав.
Жрец жестом пригласил обоих следовать за собой.
– Идемте. Я уже подготовил малый алтарь. Главный зал храма не место для таких церемоний.


***

Казимир шевельнулся, натягивая толстые стальные цепи, соединившие его запястья и лодыжки.
– Я и не знал, что Милил тоже надеется на цепи и веревки, – сказал он.
– Он не надеется, – рассудительно ответил Густав, пропуская толстую цепь сквозь отверстие в каменном основании алтаря. – Эти штуки я позаимствовал у тюремщиков. Они заверили меня, что это настолько прочные цепи, что могут удержать даже взбешенного вервольфа.
Старик проницательно посмотрел на Казимира:
– Скажи, разве им часто случается держать в заточении оборотней?
Казимир не ответил, внимательно оглядывая комнату. Она была совсем маленькой, лишенной окон, а стены ее были сложены из тяжелых крепких камней. Массивная дубовая дверь, сквозь которую они вошли, была теперь надежно заперта.
"Это не часовня, а какая-то крепость, – подумал он. – Густав не мог бы выбрать более подходящего места для своей церемонии”.
– Я так понимаю, что вы решились на крайние меры, – криво улыбаясь сказал юноша. – Все или ничего… Меня либо вылечат, либо убьют. Так?
– Да, – отрезал Густав и добавил более мягким тоном:
– Каким бы ни был результат, все будет к лучшему.
Закончив свои приготовления, он поднялся и отряхнул ладони от пыли.
– Кстати, церемония не может начаться до тех пор, пока ты не превратишься. Казимир испуганно посмотрел на жреца.
– Я… становлюсь тогда совсем другим. Мои желания, мой голод… Я не знаю как я поведу себя, когда…
– Для этого и предназначены цепи, – кивнул Густав. – Начинай.
Казимир кивнул. Усилием воли он запустил сложные процессы и механизмы, превращавшие его в чудовище, и его руки начали мелко вздрагивать. Толстая цепь на ногах звякнула по каменному полу. Густав пристально смотрел на Казимира, и во взгляде его странным образом смешивались благоговейный трепет и отвращение.
Казимир крикнул им сквозь торчащие острые клыки:
– Отойдите подальше, превращение началось!
Густав попятился.
На коже Казимира появилась жесткая серая шерсть, с треском изгибались кости и мышцы. Серебристо-серые глаза приобрели кроваво-красный оттенок, а высохшие черные губы натянулись на удлинившейся пасти. Туника, в которую был одет Казимир, затрещала, когда его плечи перекосились и сдвинулись, а грудная клетка сплющилась с боков и острым углом выперла вперед. Ноги согнулись и на них появились острые когти.
Густав отступил еще на шаг назад, а Торис забился в дальний угол комнаты. Трансформация была завершена. Казимир превратился в чудовище – жуткую помесь человека и зверя.
Чудовище прянуло от алтаря, волоча за собой тяжеленную цепь. Цепь неожиданно со звоном натянулась, и огромная тварь, потеряв равновесие, распростерлась на полу. Толстые ножные кандалы с силой впивались в лодыжки Казимира, ставшие слишком толстыми для их небольшого диаметра, рассчитанного на человеческую ногу. Тем не менее железо держало его крепко. Рыча, он поднялся на ноги и снова рванулся. Провисшая было цепь со свистом рассекла воздух и снова натянулась. Казимир упал на пол, не дотянувшись нескольких дюймов до жреца. На этот раз он поднимался медленнее. Схватившись за цепь когтистыми лапами, оборотень попытался вырвать ее из крепления в алтаре.
Торис затаив дыхание съежился в углу, а Густав осторожно сделал шаг навстречу твари. Затем он сделал еще один шаг и достал из кармана своей рясы серебряный медальон с изображением обвитой листьями арфы – священным символом Милила. Подняв медальон высоко в воздух, Густав приблизился к рычащему чудовищу еще на один шаг.
– О, могущественный бог Милил, владыка песен… – начал он.
При упоминании Милила на морде беснующегося оборотня появилась густая пена, и он плюнул в сторону сморщенного жреца. Густав, потрясенный этим жестом, тем не менее уверенно продолжал церемонию.
– …Ты, сплетающий волшебную симфонию из хаоса звуков, кто обитает в убежище звуков и одевается в песню! К тебе смиренно взывает твой верный жрец!
– Милил давно мертв! – проскрежетало чудовище.
– Этого человека я являю тебе, Милил, загодя очистив его от скверны. Он пришел к тебе, желая освободиться от своего проклятья.
– Я убью тебя, Густав. И тебя тоже, Торис… Сожру!!! Разорву на клочки и покидаю в колодец!
– Могучий Милил, услышь мою мольбу!
Казимир снова рванулся вперед, до предела натягивая цепь. Его страшные когти рассекли воздух совсем рядом с Густавом.
– Подойди ближе! – прорычал он.
– Освободи нашего Мейстерзингера от его страшного проклятья, добрый Милил. Освободи его от власти луны. Облегчи его жребий! – вскричал Густав и взмахнул медальоном так, что он ударил Казимира по лицу.
Казимир вдруг затих. Его волчье лицо исказилось в недоуменной, растерянной гримасе, а красные глаза поблекли. Торис ахнул в своем углу, прикрыв рот ладонью.
Густав, повыше подняв свой медальон, с подозрением рассматривал чудовище. Казимир пошатнулся и неуверенно попятился, гремя цепями. Наткнувшись спиной на каменный алтарь, он неуклюже опустился на пол. Тело его затряслось, а кости и мышцы снова начали изменяться.
– Видишь? – взволнованно шепнул Густав Торису, пристально глядя на чудовище, корчащееся у алтаря.
Торис выбрался из своего угла и повернул к Густаву исполненное надежды лицо.
– Если он излечится, значит Милил вернулся в храм, – прошептал Густав просияв.
Торису не нужно было больше ничего говорить. Он бросился вперед, опустился на колени рядом с Казимиром и положил руку на его вздрагивающее плечо. Густой мех медленно таял под его пальцами, а конвульсии, сотрясавшие тело юноши, слабели. Лицо снова стало человеческим, грудь стала широкой и плоской, а изогнутые конечности выпрямились. В считанные минуты к Казимиру вернулся его человеческий облик.
Теперь он лежал обмякший, неподвижный, словно труп, и мертвенно бледный среди лохмотьев, некогда бывших его одеждой. Его запястья и лодыжки кровоточили в тех местах, где железо врезалось в его плоть, а на груди темнели пятна слюны.
– Ты исцелен, Казимир! В самом деле исцелен! – с жаром воскликнул Торис.
Казимир приоткрыл глубоко запавшие глаза.
– В самом деле?… – повторил он слабым, неуверенным голосом.
– Ну да, конечно, – уверил Торис своего друга, радостно потирая взмокшие от волнения ладони.
На плечо Ториса легла рука старого жреца, и мальчик отодвинулся. Густав тоже опустился на колени и, подозрительно сощурясь, стал обследовать Казимира. Морщинки на его висках стали глубже, выдавая его беспокойство.
– Ты действительно исцелен? – раздался его хриплый голос.
Лицо Казимира стало непроницаемым.
– Надеюсь.
Густав холодно смерил его взглядом. Затем он поднял свою руку к уху Казимира и сжал узловатые пальцы в кулак.
Затем его лицо исказила гримаса, и он без предупреждения ударил Казимира. Не успел еще юноша почувствовать боль первого удара, как на него обрушился еще один, и на скуле юноши появилось неровное красное пятно. Затем Густав ударил его в третий и четвертый раз. Со сверкающими глазами он возвышался над Казимиром, размахивая в воздухе кулаком. Когда он замахнулся, чтобы ударить еще раз, Торис повис на его руке.
– Отпусти меня! – прорычал Густав, отшвырнув Ториса в сторону. – Разве ты не видишь?!
Его узловатый палец указывал на Казимира.
– Он лжет! Он не излечился! Посмотри на него!
С этими словами Густав снова взмахнул кулаком и поразил Казимира в челюсть. От удара Казимир опрокинулся назад, ударившись головой о каменный стол алтаря. Густав прыгнул вперед, перевернул юношу лицом вниз и прижал его спину коленом. Выхватив из-за пояса кинжал, он прижал его острейшее лезвие к венам на шее Казимира.
– Ну что же, вервольф, это твой последний шанс превратиться. Стальной клинок не повредит тебе в волчьем обличий, но в облике человека он тебя прикончит. Превращайся или умри!
Казимир беспомощно барахтался на полу. Он едва мог вздохнуть. Костлявое колено жреца с силой вдавливалось в его избитую спину. Бросив взгляд на Ториса, Казимир увидел, что друг его снова забился в угол.
– Я не могу… – прохрипел юноша. – Я больше не могу превращаться…
– Я перережу тебе глотку, как ты перерезал ее отцу, а потом мы поглядим как скоро ты вылечишься! – с яростью выкрикнул Густав.
– Так сделай это! – сквозь стиснутые зубы проговорил Казимир. – Убей меня!
По лицу старика потекли струйки пота. Он внимательно вглядывался в Казимира, но не заметил ни малейшего признака возвращающегося зверя. Насчитав двадцать ударов сердца, Густав отнял клинок от шеи Казимира.
– Ты исцелен, – прошептал он и поднялся, протягивая руку юноше, которого он только что безжалостно бил кулаком. – Ты прошел все испытания, Казимир.
Засунув кинжал за пояс, он помолчал и добавил негромко:
– Милил вернулся в свой храм, и ты – его первое чудо.
Казимир стоял, слегка покачиваясь. То-рис подошел к нему и поддержал его за руку, хотя сам едва стоял на ногах.
– Прошу вас, мастер Густав, снимите с него эти цепи.
Кивнув, жрец снял с крюка на стене ключи и отомкнул замки кандалов. Потирая раны на запястьях, одетый в лохмотья Мейстерзингер холодно смерил жреца взглядом.
– Прости, что мне пришлось избить тебя, – сказал Густав, освобождая от цепей ноги Казимира. – Мне нужно было быть уверенным, что ты исцелился…
Последние звенья цепи упали на каменный пол. Старик поднялся, с трудом выпрямляя согнутую спину. Его усталые глаза задержались на лице Казимира достаточно долго, чтобы заметить на нем выражение злобы.
Хрясъ!
Кулак Казимира попал ему в лицо. Жрец отшатнулся и упал на пол. Там он остался лежать, дрожа и даже не пытаясь подняться. С его губ не сорвалось ни единого звука.
Казимир бесстрастно смотрел на него.
– Я принимаю твои извинения, – сказал он. – Попробуй только еще раз прикоснуться ко мне, и твоя голова украсит стену моей усадьбы.
Он переступил через цепи и, вынув из скрюченных пальцев Густава ключи, подошел к двери.
Ключ лязгнул в замке, и тяжелая дверь со скрипом отворилась. Двое юношей молча вышли из комнаты. На пороге Торис задержался, с состраданием взглянув на скорчившегося на полу священника. Через мгновение он тоже исчез.
Густав долго лежал в тихой и темной комнате, прижимаясь к холодному полу. Сырой холод древнего камня успокаивал его раны. Он не двигался, не чувствуя ни рук, ни ног. Даже дыхание давалось ему с трудом, так как шея его странно скривилась, а голова была повернута под неестественным углом.
Затем снова раздался чистый и высокий звук, напоминающий звук трубы
Прислушиваясь к этой пронзительной ноге, Густав забыл о боли, и даже дыхание давалось ему без труда. Звук становился глубже и богаче, и по наполовину парализованному лицу жреца скатилась одинокая слеза. Потом его широко раскрытые глаза остекленели. Густав в последний раз вздохнул и затих.
– Я так и знал что это не поможет, – пробормотал Казимир, натягивая на плечи новую тунику. Его взгляд был устремлен на собственное отражение в высоком зеркале гардероба, стоявшего в спальне Мейстерзингера Поднеся подсвечник к самому зеркалу, Казимир слегка прикоснулся к небольшим синякам, оставшимся на лице.
– Торис сказал, что вы встречались с Густавом сегодня ночью, – сказала входя в комнату Юлианна. – По его словам, все кончилось хорошо.
Казимир невольно вздрогнул и спрятал лицо в тень.
– Да… наверное, – сказал он, поворачиваясь к девушке.
Юлианна была в праздничном платье из пестрой ткани, которую носят цыганки. На плечи ее был наброшен платок.
– Сегодня чудесная ночь. Дует прохладный ветер, а на небе сияет полная луна. Ты не хочешь пойти прогуляться?
Казимир поставил подсвечник на пол и подошел к ней.
– Я хотел бы, но… – он прикусил губу. – Я не могу. Сегодня не могу.
Он попытался проскользнуть мимо нее к двери, но Юлианна остановила его, схвативши за рукав.
– Что случилось, Казимир? Мне кажется ты… боишься чего-то.
Казимир отвернулся, пряча свою разбитую щеку. Юлианна протянула руку и заставила его повернуться.
– Доверься мне, Казимир!.
Молодой человек заглянул в ее глубокие зеленые глаза. Челюсти его словно свело судорогой, и он почувствовал что задыхается. Неожиданно он притянул Юлианну к себе и заключил ее в объятия, почувствовав вдруг, каким изящным и хрупким было это теплое тело. Зарывшись лицом в ее волосы, он вдохнул аромат ее волос.
Неожиданно он почувствовал, как на концах его пальцев появляются острые когти. Быстро отступив назад, он схватил свой плащ и вышел в коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46