– Значит ты… отменил свою другую встречу? – спросил Геркон Люкас, и его зубы сверкнули в лунном свете.
Казимир понюхал воздух, пахнущий хвоей и смолой, и засунул руки в карманы своего теплого плаща.
– Да, встреча не состоялась. Он устало посмотрел на залитые лунным светом вершины высоких деревьев. Бард тоже принюхался:
– Тебя ранили. Кто?
Казимир вынул руки из карманов и продемонстрировал свои истерзанные запястья.
– Откуда ты знаешь?
– О, у меня много самых разных способностей, Казимир, – сказал Люкас и усмехнулся. – Ты случайно не сам себе нанес эти раны?
– Нет, – покачал головой Казимир и переступил с ноги на ногу. Под ногами мягко пружинили опавшие сосновые иглы.
– Кое-какие неприятности… в храме.
– Ах, да… храм, – Люкас вздохнул с насмешливым сочувствием. – Этот сварливый старый священник обожает причинять неприятности.
– Но сегодня я наставил его на истинный путь, – заметил Казимир небрежно.
Снимая с головы свою широкополую шляпу, бард пошевелил усами и прищелкнул языком.
– Теперь, я думаю, он уже не будет тебе мешать.
Казимир тяжело вздохнул и, снова засовывая в карманы забинтованные руки, – сказал:
– Я пришел сюда не для болтовни, Люкас. Ты обещал дать мне еще один урок.
Люкас рассмеялся:
– Две недели назад тебе было плевать на мои уроки. Почему ты передумал?
– Выживание, – ответил Казимир, осторожно ощупывая щеку. Люкас кивнул:
– Тогда приступим. Звери бегают на четырех ногах, в то время как человек предпочитает пользоваться двумя. Таким образом сердце человека располагается
Выше его желудка, а разум – выше сердца. Но для зверя мозг, сердце и желудок одинаково важны.
Казимир покачал головой:
– Ты говоришь загадками, учитель.
– Да, это загадка, – ответил Люкас. Но ответ на нее прост. Ты станешь еще лучшим правителем, когда перестанешь ставить свою голову выше велений сердца и требований желудка.
– Почему я должен так поступать? – перебил Казимир. – Ты сам только что сказал, что это свойственно людям.
– Да, это так. Вот только ты – не человек.
Казимир отступил на шаг и покрепче уперся ногами в землю, изготовившись к атаке. Трансформация готова была начаться в любую минуту.
– Почему ты так думаешь? – холодно спросил он.
– Я не думаю, я знаю, – ответил ему менестрель. – Дело в том, что мы оба – оборотни.
Казимир ахнул. На скулах Люкаса появились клочья шерсти. С гулким смехом Люкас сбросил с плеч плащ, и он лег на землю словно густая тень. Свет полной луны упал на его преображающееся тело, и Казимир увидел длинные жилистые ноги, массивный торс, хищную волчью морду с глазами, мерцающими оранжевым огнем. От шерсти его поднимался серебрящийся пар.
Казимир отступил назад еще на один шаг и начал собственное превращение. Мышцы вскипели, проступили грубые жесткие волосы, кости рассоединились и, изогнувшись, соединились вновь. Конечности изгибались, а во рту появились многочисленные острые зубы. Сердце его, раскалившись чуть не до красна, подогревало и ускоряло ужасную метаморфозу. Все это время Казимир не отрывал взгляда от чудовищной твари, некогда бывшей Герконом Люкасом.
– Я узнал о твоем проклятье в тот самый момент, когда впервые увидел тебя, – проскрипел Люкас. – Я почуял твою волчью кровь.
Не успел он договорить, как из темноты выскочила серая тварь и встала рядом с ним. Затем из-под деревьев появилась другая. Третья выскользнула откуда-то из-под папоротника, и черный кожаный нос Казимира почувствовал их запах.
Это были волки.
– Иди сюда, Казимир, – позвал его Люкас. – Иди, займи свое место среди волков. Ты принадлежишь к нашему племени, а не к миру людей.
– Чего ты от меня хочешь? – прорычал Казимир.
– Разве это не понятно, Казимир? – прошипел Люкас. – Я твой учитель, который учит тебя твоей подлинной природе. Я даю тебе власть и силу.
– Ты – учишь меня? – прорычал Казимир сквозь оскаленные острые зубы. – С чего бы это?
– Потому, Казимир, – ответил Люкас с хищной улыбкой, – что ты еще щенок, зародыш!
Казимир молча смотрел на Геркона Люкаса.
– Иди же сюда, слабое существо! – поманил его бард. – Луна еще высоко, у нас остается достаточно времени для хорошей охоты.
Казимир нахмурил свой волчий лоб.
– Я совершил уже немало убийств, – сказал он. – Я не пойду с вами.
– Мы хищники, а не убийцы, – усмехнулся Люкас. – Сегодня мы охотимся на оленя-пятилетку. Прими же себя таким, каков ты есть, ступай с нами.
Холодный свет луны вспыхнул в глазах Казимира. Люкас махнул ему своей мощной конечностью, вооруженной острыми серповидными когтями, и юноша осторожно приблизился. Люкас ухмыльнулся и, упав на четвереньки, превратился из чудовищной твари в матерого красавца-волка. Казимир последовал его примеру.
Мгновение спустя чуткий нос Казимира уловил сладкий запах добычи, находившейся на расстоянии мили или около того. Ребра его раздвинулись, и он вдохнул сладкий запах полной грудью, чтобы ощутить его каждой клеточкой своего тела.
Он был голоден.
Словно по команде волчья стая снялась с места и пошла на запах. Расталкивая остальных волков плечами, Казимир протиснулся в центр стаи, и на мгновение запах оленя исчез, смешавшись с запахом засохшей крови, потных шкур, с запахом пыли, дождя и мочи. Губы Казимира сами собой изогнулись в экстазе, и по клыкам потекла обильная слюна. Стая тем временем рассеялась веером, и Казимир старался не отставать, бросая взгляд то на одну, то на другую бесшумно мчащуюся тень.
Они миновали дремучий лес, касаясь земли мощными лапами в такт бешеному биению сердец. Окружающее перестало существовать для Казимира. Он огибал древесные стволы и отталкивался ногами от рыхлой влажной земли совершенно механически, не в силах думать ни о чем другом, кроме дразнящего запаха добычи, который снова ворвался в его чуткие ноздри. Жертва была уже где-то совсем близко, и от нее исходил пьянящий волков аромат страха.
Неожиданно перед ними оказался крутой склон, ведущий в глубокую узкую долину. Не раздумывая, стая ринулась вниз, ускорив и без того стремительный бег. Казимир перепрыгивал с камня на камень, стараясь держаться наравне с Герконом Люкасом. Перебравшись через неглубокий ручей, мирно журчавший на дне, они принялись карабкаться вверх по склону на другой стороне. Откос оказался каменистым, и Казимир почувствовал, как саднит изрезанные лапы и как когти со скрежетом скользят по гранитным валунам. Лкжас не отставал, без труда приноровившись к его длинным прыжкам. Между деревьями проглянула луна, озарив потемневшие от пота шкуры.
Оказавшись на гребне подъема, они увидели свою жертву в соседней долине. Это был могучий самец с короной ветвистых рогов, венчающих изящную голову между настороженными ушами. Глаза зверя были расширены от страха. Олень стоял, готовый в любую секунду броситься наутек, упираясь в каменистую почву острыми копытцами.
Прыгнув на каменный уступ, Казимир поднял голову к сияющей в небесах луне и издал пронзительный охотничий клич. Ему ответил столь же пронзительный и жуткий вой Люкаса. Остальные волки тоже завыли на разные голоса, так что весь лес застонал переливами мрачного эха.
Олень на мгновение замер, потом в панике ринулся в лес. Казимир взвился в воздух и приземлился глубоко внизу в вихре потревоженных опавших листьев. Оттолкнувшись задними ногами, он помчался дальше по склону, чувствуя, что вся стая несется следом. Вскоре его нагнал Люкас, двигавшийся легкими, высокими прыжками, и вся стая, словно бурнал река сжатая гранитом набережных, ринулась вдоль оврага по следу оленя.
Перевалив через небольшой пригорок, Казимир увидел далеко впереди белый хвост оленя. Взрывая когтями землю и дыша словно кузнечный мех, он удвоил усилия. Чем больше сокращалось расстояние между ним и оленем, тем сильнее становился его запах. Жертва неслась сквозь лес, выбрасывая из-под копыт комки жирного перегноя. Почувствовав, что его нагоняют, олень метнулся вправо, потом влево, и Казимир заметил его выпученные от страха глаза.
Волки приблизились вплотную к своей добыче. Казимир прыгнул вперед и чуть не попал под удар заднего копыта. Люкас прибавил скорость и обошел оленя с одного бока, в то время как Казимир, поняв его маневр, зашел с другой стороны. Олень повернул к нему свою узкую голову и посмотрел остановившимися глазами на страшные челюсти.
Казимир бросился, прокусив белый мех и вонзив клыки в горячую, соленую плоть. Олень споткнулся под его тяжестью и покатился по земле. Острое копыто болезненно ударило Казимира по ребрам, но он не разжал зубов. Олень отчаянно забился на земле, пытаясь вырваться, но тут остальные волки набросились на него со свирепым рычанием. Острые зубы хватали животное за ляжки и рвали мокрую от пота шкуру на боках. Олень еще несколько раз дернулся и затих. Все было кончено.
Казимир сумел оторваться от туши только после того, как наелся до отвала. Беззвучно ступая по мягкой земле, он отошел от урчащих хищников и скрылся в лесу.
Геркон Люкас, все еще в волчьем обличье, поднял голову и посмотрел ему вслед долгим взглядом. Когда Казимир исчез из вида, Люкас опустил свою испачканную в крови морду и снова занялся добычей.

ГЛАВА 12

На следующее утро восход солнца застал Казимира бодрствующим. Он сидел в кресле на балконе своей спальни, заложив руки за голову и положив ноги на перила. Яркое солнце сверкало на влажных от росы крышах Гармонии. Глядя на сонный еще город, Мейстерзингер наблюдал за воробьями, перелетавшими от дома к дому.
Один из воробьев, трепеща крылышками, подлетел к увитому плющом балкону и уселся на перила в нескольких дюймах от ног Казимира. Пристально разглядывая птицу, юноша заметил зябкое дрожание перьев.
– Лети-ка ты лучше на юг, пташка, – пробормотал он негромко. – Зима идет.
Не слушая его, воробей рассеянно поскакал по перилам туда, где вился стебель плюща, украшенный красно-золотыми листьями. Острый клюв сорвал с сухой ветки прокисшую ягодку, потом воробей взмахнул крыльями и полетел по своим воробьиным делам.
Казимир следил взглядом за его полетом, а сам припоминал события прошлой ночи. Он все еще чувствовал в своей груди пьянящий аромат полуночного воздуха и помнил, как дрожала земля под его стремительными ногами. Никто не смог бы противостоять ему вчера, никто не смог бы сравняться с ним – даже Геркон Люкас. А что за добыча был этот олень! Что за сладкое мясо! Как приятно было на полном скаку пригнуть к земле его голову, вонзить клыки в его упругую и мягкую шею, опрокинуть и терзать горячую плоть, не чувствуя уколов совести и вины!…
Теперь, чувствуя, как в легкие его вливается свежий утренний воздух, Казимир ничего не желал так сильно, как снова начать охоту – не одному, как это было на протяжении восемнадцати долгих лет, а в стае, во главе таких же, как он, хищников. Теперь он больше не был одинок.
В спальне за его спиной раздался предательский скрип петель, потом раздался осторожный шорох протертых кожаных подошв по полу.
– Доброе утро, мастер Казимир, – неуверенно сказал мальчик-слуга.
Шумно вздохнув, Казимир сделал ему знак встать перед собой.
– Что такого важного случилось, что ты решился потревожить меня в столь ранний час?
Гладкие кожаные подошвы зашаркали по паркетному полу, и юный паж остановился рядом с Мейстерзингером.
– Давай, выкладывай, – поторопил его Казимир.
– Жрец Милила Густав мертв! – выпалил мальчишка.
Казимир почувствовал, как горло его стиснуло внезапной судорогой, и помрачнел Густав мертв?
По шее его пробежал холодок, и он вздохнул снова. Отвернувшись от пажа, он посмотрел вниз, на просыпающийся город. Воробьи продолжали виться над крышами, не обращая внимания на появляющихся редких людей.
После нескольких минут раздумья Казимир протянул руку и взял мальчика за плечо.
– Иди, найди Ториса и позови его сюда.
Паж не медля выбежал из комнаты, и Казимир закрыл лицо руками.
– Волк снова нанес удар, – задумчиво пробормотал он, снимая ноги с перил балкона и скрещивая на груди руки. Озноб пробежал по его телу.
"Я не могу остановиться, не могу излечиться, не могу не убивать”, – подумал он и медленно поднялся. Не успел он войти в спальню, как раздался стук в дверь.
– Входи, Торис.
Дверь широко распахнулась, и на пороге возник темный силуэт юноши. Он медленно шагнул в комнату.
– Что случилось, Казимир? – спросил он вместо приветствия.
Казимир знаком велел ему подойти ближе, и Торис с беспокойством приблизился.
– Скажи, Кас, что произошло?
– Густав мертв, Торис, – холодно объяснил Казимир.
– Мертв?! – ахнул Торис.
– Должно быть, это я убил его своим ударом.
Торис прикоснулся пальцами к безвольно опущенным рукам друга.
– Не вини себя, Казимир. Ты же не хотел его убивать.
– Но я хотел причинить ему боль.
– Но он, по крайней мере, успел вылечить тебя перед смертью, – сказал Торис, изо всех сил стараясь не проявить своего страха.
– Он избавил меня от проклятья, а я убил его, – тяжело вздохнул Казимир.
Присев на краешек кровати, Торис покачал головой.
– С этим уже ничего не поделаешь.
– Нужно организовать похороны, – отозвался Мейстерзингер, выходя на балкон и глядя на город. – Я хочу устроить в храме торжественную службу, на которую пришли бы все свободные граждане Гармонии. Прежде чем служба начнется, орган должен быть окончательно починен. Я сам выступлю с траурной речью, а заодно – издам указ, согласно которому все граждане Гармонии впредь должны будут молиться в храме.
– Может быть, нужно обратиться к юристам, чтобы они занялись мелкими вопросами?
– Нет, – негромко сказал Казимир не оборачиваясь. – Я хочу, чтобы ты этим занялся. Спланируй похоронную процессию от храма до вершины Саут-Хилла.
Пусть Густава похоронят в том месте, где я когда-то спрыгнул с обрыва. Необходимо также нанять скульптора, чтобы он высек из гранита статую жреца, которая будет стоять в изголовье его могилы. Потом загляни в Хармони-Холл и найди для храма органиста и хормейстера.
Торис, чувствуя как голова его начинает слегка кружиться, потер лоб и переспросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46