Ч Поскольку я лично не имел чести близко знать усопшего, мне не подобает
говорить длинных речей. Я уверен, он был достойным и милым человеком, и так
далее, и так далее. Но он, к тому же, был мне собратом в самом прямом смысле э
того слова. Как поклонник и наследник его незаурядных дарований, я собир
аюсь произвести номер экспромтом в его честь. Сейчас самое время!
И, прежде чем кто-либо успел понять, что сейчас произойдет, козлобородый п
атлач приставил гвоздь себе к груди и так шарахнул молотком по его прост
орной шляпке, что брызнули искры, отчетливо полыхнувшие даже в ярком све
те южного солнца. Звук был такой, словно ударили в рельсу.
Футболка мгновенно окрасилась кровью. Козлобородый взвыл и зашатался.

Ч Караул! Кажется, я пробил себе левое легкое!!
Только тут к нему бросились. Шериф свирепо, будто медведь-шатун, облапил к
озлобородого, но тот с неожиданной?!!! силой и ловкостью вывернулся из его
лап, да так, что шериф едва не упал, потеряв равновесие.
Ч Что ты творишь, кретин? Ч заорал шериф, снова набрасываясь на козлобо
родого сзади. Ему на помощь бросились те, кто помогал оттащить гроб. Ч Не
ужто у тебя нет ничего святого?!
Козлобородый, весь в кровище от груди едва не до паха, успешно отбивался, в
опя:
Ч Вон отсюда! Не трогай меня своими грязными лапами, фашист!
На какое-то мгновение могло показаться, что он раскидает всех, как котят.
Гвоздь неподдельно торчал из него, как из железнодорожной шпалы. Молдер,
не выдержав, сделал движение встать. Но опять опоздал. Козлобородого ухв
атили за локти с обеих сторон.
Ч Ты псих!
Ч Вы все мерзавцы! Вы ничего не понимаете в искусстве!
Ч Ты совсем стыд потерял!
Ч Уберите этого придурка!
Все смешалось на Гибсонтонском кладбище.
С воплями и визгами публика разбегалась.
Прошло, наверное, не более минуты Ч и посреди поваленных стульев и опрок
инутых венков остались сидеть лишь Скалли и Молдер. Они так и не смогли по
шевелиться. Полная растерянность сродни параличу. Уже все затихло, уже н
и души не осталось на кладбище, и стали уже слышны из поднебесья беззабот
ные высвисты и прищебетывания какой-то из двадцати семи птиц, а может, сра
зу и нескольких… а они все сидели, стараясь не глядеть ни друг на друга, ни
по сторонам. Каждый пытался удостовериться, не спятил ли он. Вроде бы нет.

Ч Больше всего на свете я хотел бы сейчас проснуться, Ч сказал Молдер.
Скалли наконец осмелилась посмотреть на него.
У нее был взгляд маленькой девочки, которую отец вдруг оставил в темном с
трашном лесу. И она никак понять не может, то ли папа действительно бросил
ее на съедение серому волку Ч то ли подшучивает над ней, разыгрывает ее в
воспитательных целях и вот сейчас, когда она с перепугу все-таки взвоет в
голос, выйдет из-за ближайшего дуба и с убийственной укоризной скажет: «А
й-ай, как не стыдно! Вот ведь рева-корова!»
Ч Надо бы побеседовать с шерифом, Ч проговорил Молдер.

Закусочная «Обед у Фила»
15.30
Здесь было уютно и не жарко. Покряхтывал кондиционер, словно довольная ж
изнью и детьми наседка, бокал с холодным соком приятно освежал ладонь. Мо
жно было не торопиться. Можно было не отводить взгляд.
Они все-таки перегрелись на осеннем кладбищенском солнцепеке.
Или дело было не только в нем?
Шериф был симпатичен Молдеру. Похоже, ему уже перевалило за пятьдесят, но
сил у него явно не убавилось. Широкие плечи, могучий торс и руки, как окорк
а; открытое и сильное лицо. Простодушно хитроватая улыбка.
А вот Скалли он подозрительно напоминал животное. Может быть, по тому, как
он облапил и валил того козлобородого. А может… может Ч по запаху? Ей было
неуютно с шерифом. Она не могла понять, в чем дело, но интуиция тихонько, не
назойливо, без особой паники зуммерила: будь настороже. Бывают бабы, дума
ла она несколько растерянно, которым нравятся мужчины, похожие на скотов
. Но, слава Богу, я не из их числа. У меня совершенно иная эстетика секса.
Ч В его анкете записано, что он артист, Ч сказал Молдер.
Шериф крякнул и отпил из своего бокала, в котором был отнюдь не сок.
Ч Джерри Глэйсбрук и был артист. Великий артист. Лучший со времен Гудини
…
Шериф осекся и с сомнением смерил взглядом сидевших перед ним агентов. У
них у обоих был такой рафинированный, такой дистиллированный вид… Шериф
отнюдь не мог быть уверен в их эрудиции.
Ч Знаете такого? Ч спросил он.
Молдер лишь спокойно кивнул, но эмоциональная Скалли скривила губы, в св
ою очередь окатив шерифа презрительным взглядом. Нормальный американе
ц может не знать, кто такой Александр Македонский, Ньютон или Моцарт Ч но
не помнить Гудини, или, скажем, Диллинджера, или Пола Анку он просто не в со
стоянии.
Ч Джерри ставил потрясные номера. Выкручивался из заклепанных цепей, з
авязанных мешков, ухитрялся как-то выбираться из запертых сундуков… при
чем, эти хреновы сундуки так и оставались запертыми, вот ведь как!
Ч Почему же тогда Человек-крокодил? Ч спросил Молдер. Ч Уж Человек-зме
я, на худой конец…
Ч Из-за болезни кожи, разумеется, Ч ответил шериф и снова прихлебнул из
своего бокала. На его великолепной, будто полированной, лысине проступил
и бисеринки пота. Ч Свое уродство он постарался превратить в дополните
льный рекламный трюк. Но все одно это была не больше чем хорошая мина при п
лохой игре. Из-за чешуи его не пускали на сцены столичных цирков. Представ
ляете же, как все эти умники во фраках?.. Импреса… антрепре… тьфу! О, мистер,
мы знаем, конечно, что ваша болезнь не заразная, но ведь зрители этого могу
т и не знать, всем не знающим этого зрителям мы этого все равно не сможем в
овремя рассказать, так что выметайтесь, будьте добры, и чтоб духу вашего, у
важаемый мистер, больше тут ни в жизнь не было…
Ч Ужасно, Ч искренне сказала Скалли. Шериф испытующе оглядел ее. Ухмыль
нулся.
Ч Конечно, ужасно, Ч согласился он. Ч А вы, мэм, повели бы, скажем, своего
сынишку на представление, где рядом бегает, прыгает, скачет облезлый уро
д, у которого вместо кожи Ч ороговелые синюшные лохмотья, а под ними Ч го
лое мясо?
Ч Не задавалась этим вопросом, Ч сухо ответила Скалли. Ч У меня нет дет
ей… пока.
Шериф утробно хрюкнул и снова ухмыльнулся.
Ч Почему-то я так и думал, мэм, Ч сказал он.
На редкость неприятный тип, подумала Скалли.
Ч У меня создалось впечатление, Ч сказал Молдер примирительно, Ч что
мистер Глэйсбрук отнюдь не единственный житель этого города, который… к
ак бы это сказать… зарабатывал на своем, как вы выразились, уродстве. Шери
ф кивнул.
Ч Городишко был основан в двадцатых годах, Ч сказал он, прихлебнув, Ч к
огда великие цирки Бэйли и Варнума несколько раз пережидали тут межсезо
нье. Люди привыкли… да места тут и впрямь красивые, сытные. Тепло. Многие т
ак и осели в этом краю. А многие приехали потом, когда возраст их сшиб с аре
ны.
Ч Тогда, Ч задумчиво проговорила Скалли, ощущая, как в мозгу отчетливо
забрезжило понимание, Ч тогда история города может нам, несомненно, пом
очь понять наш случай. Здесь возник некий психопатогенный изолят.
И она с удовольствием отметила про себя, как от этих ее слов лицо шерифа см
орщилось, будто он раскусил лимон.
Она приветливо улыбнулась шерифу и старательно принялась объяснять:
Ч Привыкшие к постоянным переездам и к нестабильности общения, к восхи
щению и рукоплесканиям, к ущербности межчеловеческих отношений с обычн
ыми людьми, которую они компенсировали публичностью и славой, все эти бы
вшие цирковые артисты, оказавшись вдруг в ограниченном и тесном мирке, в
обществе самих себя, наедине со своими физическими недостатками, не могл
и не начать страдать от самых жестоких комплексов. Лишившись сцены, они л
ишились единственного коммуникативного средства, соединявшего их с ми
ром нормальных людей, и единственной ситуации, которая хоть как-то прими
ряла их с их уродствами, поскольку только благодаря этой ситуации уродст
ва оказывались для них выгодными. По крайней мере, у некоторых из этих люд
ей наверняка развилась патологическая ненависть ко все…
Ч Минутку, минутку, Ч недовольно сказал шериф и нахмурился. Ч Что это т
акое? Нормальные люди, ненормальные люди… Никаких не «этих людей», мэм. Он
и такие же, как мы, можете мне поверить, уж я-то знаю. С виду они могут выгляд
еть несколько непривычно, нестандартно даже. Но внутри они такие же, как м
ы с вами. Абсолютно нормальные, да.
Скалли снисходительно улыбнулась.
Ч Пока серийного убийцу не поймают, его тоже всегда считают абсолютно н
ормальным и друзья, и соседи, и случайные знакомые, Ч сказала она. Ч Супр
уга преступника либо супруг преступницы тоже, как правило, даже не подоз
ревают о преступлениях Ч а на суде лишь руками разводят. И потом… шериф. Е
сли считать физически исковерканных людей нормальными, тогда, будучи по
следовательными, следует признать, что они и преступления могут соверша
ть так же, как остальные нормальные люди?
По лицу шерифа можно было подумать, что он понял, дай Бог, треть из того, что
тут наговорила ему эта болтливая лощеная красотка. Он помолчал, недоволь
но жмурясь, будто вокруг его лица вилась, жужжа, назойливая муха, а потом, н
е придумав, похоже, ничего лучшего Ч прихлебнул.
Это явно оживило его мозг.
Ч Мой опыт мне подсказывает хитрую штуку, мэм, Ч медленно сказал он, Ч Н
аверное, это тоже психология. Гораздо труднее привыкают к физическим нед
остаткам другие люди, а не сами люди с физическими недостатками.
Несколько мгновений Скалли честно старалась понять эту глубокую мысль
и перевести ее на нормальный английский. Потом взялась за свой бокал с со
ком. Продолжать спор явно было бессмысленно.
Молдер, уже несколько минут молча вертевший в пальцах глянцевую двуство
рчатую корочку меню, наконец подал голос.
Ч Скажите, шериф. Тут вот вокруг текста Ч какие-то виньетки, завитушки, у
зоры вроде виноградных листьев… и вот эта картинка, Ч он, постукав ногте
м по заинтересовавшему его изображению, протянул открытое меню через ст
олик.
Ч Никогда не обращал внимания, Ч угрюмо прогудел шериф.
Слева от мелко набранной завершающей строки «Хепкэт-Хэлм. Копирайт 1992» к
расовалась некая нелепая уродина с круглой лупоглазой башкой, тоненьки
ми ручонками, чрезвычайно рахитичной, но, похоже, все-таки женской грудью
и чешуйчатым рыбьим хвостом.
Ч Работа какого-то местного художника? Ч спросил Молдер.
Ч Угу.
Ч Псевдоним он себе взял какой-то странный. Руль-Всезнайка, так это надо
понимать, что ли?
Ч Может, и так, Ч с полным равнодушием ответил шериф. Ч Джаз он действит
ельно знает, как Эй, Би, Си. И ориентируется в нем классно.
Ч Интересно. А можем мы познакомиться с этим… э-э… Рулем?
Шериф пожал глыбами плеч. Потом махнул рукой куда-то в сторону залива.
Ч Чего ж не познакомиться. До его мастерской четверть мили, не больше. Ай
да.
И он поднялся.
Подмышка его форменной рубашки, как успела с содроганием приметить Скал
ли, была буквально черной от пропитавшей ее неаппетитной влаги. Запах по
та, брезгливо подумала Скалли. В лаборатории, как эксперт, надев маску с пе
рчатками и морально подготовившись, то есть поставив в душе некий перекл
ючатель с позиции «жизнь» в позицию «работа», она могла ковыряться в люб
ом дерьме ровно столько, сколько требовало дело Ч но, как женщина была в в
ысшей степени требовательна к гигиеническому состоянию собеседника.
Шериф был ей уже однозначно подозрителен.

Мастерская 18.23
Музыка в мастерской ревела, булькала и клокотала так, что на полках прыга
ли и играли в пятнашки замшелые, в заскорузлых потеках стаканы, не мытые, п
охоже, еще со времен убийства Кеннеди. Невидимый певец ощутимо тряс щека
ми, лягался и глодал микрофон. От акустических ударов, следовавших в стро
го невразумительной последовательности, дрожали подвешенные к потолку
образцы уродцев и ужастиков Ч оскаленных чучел, полуперепиленных и пол
упереваренных, вывернутых наизнанку и искалеченных всякими иными изощ
ренными способами.
Руль-Всезнайка трудился, сосредоточенно и самозабвенно согнувшись над
перекошенным бугристым черепом очередного монстра. Это было настоящее
искусство. И это был настоящий мастер.
Дышать в мастерской было нечем. Концентрированный, будто серная кислота
, дух табака и пива бил непривычному человеку прямо в мозг и вырубал напов
ал.
Куда там подпольным лабораториям по производству героина…
Ч Всезнайка! Ч крикнул шериф.
С тем же успехом он мог пытаться завести тихий академический спор о скры
тых альбигойских мотивах в поэзии Данте прямо на стадионе во время финал
ьного матча национального чемпионата по регби.
Ч Всезнайка!! Ч надсаживаясь, повторил шериф.
Он даже сам себя не услышал.
Агенты за его спиной молча привыкали дышать.
Тогда шериф гавкнул.
От хриплого, свирепого лая у приезжих мороз продрал по коже. Даже запись, к
азалось, на миг застенчиво запнулась, стушевавшись. Руль-Всезнайка крут
нулся ужом, с завидной реакцией выставив перед собой руку с каким-то непр
иятно отблескивающим острым инструментом; похоже, им он и ваял. Шериф акк
уратно пригладил лысину и несколько раз повел ладонью сверху вниз: убавь
, мол.
С крайне недовольным лицом Всезнайка потянулся и левой рукой с натугой п
ередернул удивительный, просто-таки экзотично допотопный рубильник Ч
таким, вероятно, Оппи в Лос-Аламосе когда-то жахнул первый в мире Эй-Бам.
Внезапная тишина жахнула, как Эй-Бам.
На Руля-Всезнайку стоило посмотреть и в тишине. Судя по всему, он не был об
ременен никакими физическими странностями, и после кладбищенского шок
а это уже само по себе могло примирить с любым его своеобразием. Глаза худ
ожника под густыми нависшими бровями горели вдохновенным наркотически
м блеском, а весь его облик выражал предельную степень раздражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11