Уж слишком она была похожа на улыбку безумного человека. — Что значит “знать”? Большинство людей путают понятия “знать” и “верить”, вы меня понимаете? — и Салид указал сначала на Йоханнеса, потом на себя: — Взгляните на него и на меня. Еще пару дней назад я увидел бы в этом человеке только своего заклятого врага, олицетворяющего все, что я ненавижу и к чему питаю отвращение. Христианина.
— При этом мы молимся одному и тому же Богу, — заметил Йоханнес.
— Только за одно это замечание я убил бы вас прямо на месте, — добавил Салид.
— Вы слишком много говорите об убийстве, — сказал Йоханнес, стараясь выражаться спокойно, но ему это не совсем удалось.
— Это единственное, что я умею хорошо делать, — тихо ответил Салид. — И это причина того, почему мы сейчас здесь.
Бреннер слегка вздрогнул и заметил боковым зрением, что Йоханнес при этих словах тоже утратил свое напускное хладнокровие. Какое бы предложение Салид ни сделал Йоханнесу, пока Бреннер был без сознания, эти двое все же не успели обо всем договориться и прийти к единому мнению.
Две—три секунды в комнате царила полная тишина, и Бреннер заметил, что с Салидом вновь произошла перемена — он сумел обуздать свои чувства и снова взял себя в руки. Его взгляд был теперь вновь энергичным и исполненным пугающей силы, он несколько смущенно взглянул на Бреннера и Йоханнеса, как бы только сейчас заметив, какое впечатление произвели на собеседников его последние слова.
— Нет, нет, — сказал он. — Вы заблуждаетесь. Я здесь вовсе не для того, чтобы убить вас. Наоборот!
И он полез в карман жакета — по твердому убеждению Бреннера, только за тем, чтобы вытащить свой пистолет и положить конец этой затянувшейся комедии. Но вместо этого Салид вытащил пачку сигарет и зажег спичку. Его руки все еще еле заметно дрожали.
Бреннер и Йоханнес обменялись взглядами. Бреннер при этом подумал, что, возможно, ошибался в Йоханнесе, и тот вовсе не имеет никакого отношения к террористу. Он видел, что патер тоже ничего не понимает, на его лице отобразились полная растерянность и гложущий его душу, глубоко укоренившийся страх, причем причина этого страха была пока неизвестна Бреннеру.
— Почему бы вам не рассказать просто и ясно, зачем мы находимся здесь? — спросил Йоханнес.
Салид выпустил через нос облачко дыма, провел ладонью по лицу и сказал:
— Вы находитесь здесь потому, что мне нужна ваша помощь.
Бреннера не удивило это признание — его, по всей видимости, уже ничего не могло удивить, что бы ни сказал или ни сделал Салид.
— Помощь в каком именно деле?
— В том единственном, на которое я способен, — ответил Салид. — Я должен кое-кого убить.
— И именно для этого вам нужна наша помощь? — Бреннер недоверчиво взглянул на Салида. — Но с чего вы взяли, что мы сможем помочь вам? Или захотим?
— Это связано с монастырем, — ответил Салид. — Или вернее с тем, что я там обнаружил. Я объясню вам все, но сначала ответьте мне на несколько вопросов. Что вы там делали? Как вы и та девушка попали туда?
— Откуда вы знаете о девушке? — резко спросил Бреннер. Ему почему-то было неприятно, что Салид заговорил об Астрид. Тем самым Салид пробудил в его душе воспоминания, которые Бреннер старался забыть.
— Я знаю о ней, — отозвался Салид. — Откуда, не имеет значения. Как вы туда попали?
— Если вы хорошо обо всем осведомлены, то должны знать это, — ответил Бреннер враждебным тоном. — Мы попали туда совершенно случайно.
— Я давно уже не верю в случайности.
— Но все произошло именно так, как я сказал, — начал оправдываться Бреннер. — Мы даже не знали о существовании этого монастыря. Я проезжал поблизости на машине, в которой кончился бензин, и мы вышли из нее, чтобы найти телефон и связаться с соответствующей службой. Вот и все.
— А вы? — Салид резко повернулся к Йоханнесу, который инстинктивно отшатнулся. Их разговор внезапно принял совсем другой характер. Ни Бреннер, ни Йоханнес даже не заметили, как это произошло. Они ждали от Салида объяснений, но вместо этого он устроил им допрос, требуя от них ответов.
— Я знаю обо всем этом еще меньше, — сказал патер. — О существовании монастыря я узнал из сообщений средств массовой информации.
— В это я еще могу поверить, — сказал Салид. — Но я никогда не поверю в то, что вы знаете обо всем этом меньше, чем Бреннер. Человек, с которым вы беседовали…
— Александр? — переспросил — Йоханнес. — Тот, которого вы убили?
Салид замер, пристально глядя на патера, несколько секунд он молчал, а затем продолжал тем же тоном:
— Кто это был? Он имел какое-то отношение к тому монастырю, не так ли?
— Нет, — ответил Йоханнес. — Из его обитателей никого не осталось в живых.
— Расскажите мне об этом Александре. Кем он был?
Йоханнес помолчал, но по выражению его лица было видно, что воспоминания об этом человеке неприятны ему.
— Ну хорошо, — сказал Салид, — я облегчу вам вашу задачу. Я буду говорить то, что сам знаю, а вы будете отвечать “да” или “нет”, согласны?
Он сделал последнюю затяжку, оглянулся по сторонам в поисках пепельницы и, не найдя ее, недолго думая, затушил окурок о стол. Судя по темным пятнам на столешнице, он был не первым постояльцем, поступившим подобным образом.
— Я догадываюсь, что в вашей Церкви существует своего рода тайный союз. Он, конечно, называется как-то иначе, но суть не в этом. В него входит небольшая группа седовласых, престарелых священнослужителей, которые строго хранят одну страшную тайну и обладают удивительной властью. Правильно?
— Откуда вы все это знаете? — растерянно спросил Йоханнес.
Салид усмехнулся.
— Потому что нечто подобное существует повсюду, в каждой религии, — ответил он. — В том числе и у нас. О них знают, о них шепчутся и стараются держаться подальше. Но, по сути, никто их не воспринимает слишком серьезно Сколько подобных организаций существует внутри вашей христианской Церкви? Двадцать? Пятьдесят?
— Вероятно, больше, — ответил Йоханнес, — но люди Александра…
— …совсем другие, — закончил за него Салид. — Они коренным образом отличаются от всех остальных. Они действуют более скрытно, более незаметно. Они не носятся со своей тайной, не кичатся ею, стараясь, чтобы весь мир так или иначе узнал о том, что у них действительно есть своя тайна И кроме того, эта организация существует очень давно. Несколько столетий.
— Откуда вы все это знаете? — снова спросил пораженный такой осведомленностью Йоханнес, и Бреннер увидел, как кровь отхлынула от лица патера. Он никак не мог понять, почему тот так сильно испугался, ведь в словах Салида не было ничего сенсационного.
— Потому что я знаю их тайну, — ответил Салид. — И думаю, что вы оба тоже знаете ее.
Йоханнес не проронил ни слова, но Бреннер сразу же заговорил голосом, в котором звучала твердая убежденность:
— Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите. Что… что вообще означает весь этот бред? Неужели вы похитили нас из больницы только для того, чтобы рассказать о каких-то тайных союзах?
— Я веду речь о том самом монастыре, Бреннер, — ответил Салид очень серьезным тоном. — И о том, что они держали там под замком. Причем очень долго, в течение многих столетий.
— Держали под замком? — Бреннер попытался улыбнуться, но не смог. — Но там никто ничего не держал под замком…
— Держали, — спокойно сказал Салид. — Но теперь он вырвался на свободу. Я его видел.
Салид обращался к обоим собеседникам, но при этом не спускал глаз с Йоханнеса. Бреннер проследил за его взглядом и, когда всмотрелся в глаза патера, то у него по спине побежали мурашки.
На лице Йоханнеса не было ни изумления, ни растерянности, ни недоверия. Оно выражало дикий панический ужас, который нельзя описать словами. Бреннер с большим трудом оторвал взгляд от этого искаженного гримасой ужаса лица и перевел его на Салида, чувствуя, что его начинает бить нервная дрожь.
— О чем… или о ком вы говорите? — запинаясь, спросил он.
— Замолчите! — прохрипел Йоханнес. — Ни слова больше! Это… это — богохульство!
Салид печально взглянул на патера, в его глазах появилось теперь новое выражение — в них таился тот же невыразимый ужас, что и в глазах Йоханнеса, но к нему примешивалось чувство решимости и силы, — и это пугало Бреннера не меньше, чем паника, которой был охвачен патер.
— И все же, Бреннер, они держали там кое-кого под замком, — тихо произнес Салид. — Я видел его так же ясно, как вижу сейчас вас, — Салид снова сунул руку в карман и на этот раз действительно извлек пистолет. Но Бреннер понимал, что это вовсе не угроза. Просто пистолет являлся для Салида в тот момент не оружием, а чем-то единственным оставшимся в этом мире родным и близким, за что он мог сейчас ухватиться. — И я нахожусь здесь для того, чтобы его убить. Я, вы и он.
— Но о ком вы говорите? — снова воскликнул Бреннер.
— Нет, — прохрипел Йоханнес сдавленным голосом. — Прекратите! Не надо! Ни слова больше! Я запрещаю вам это!
— У него много имен, — тихо продолжал Салид с такой серьезностью, что Бреннер просто не мог поставить под сомнение его слова. — Но думаю, самое известное из них — то, под которым вы тоже знаете его, — Сатана.
* * *
Паук сидел на прежнем месте, но теперь он казался Шарлотте поменьше и не таким отвратительным, как раньше. Конечно, все это был совершенный вздор — насекомое за это время никак не могло уменьшиться в размерах или стать привлекательнее. Однако это новое впечатление подействовало на Шарлотту с такой силой, что она, совсем растерявшись, замерла на пороге кухни, не сводя глаз с черного пятнышка над окном.
Но тут ее охватил гнев. Момент ясности и просветления миновал, и теперь она понимала, что неприятные переживания странным образом связаны с появлением в ее доме троих постояльцев.
— Мразь! — пробормотала она, не зная, кого имеет в виду — вероятно все же это крохотное насекомое, сидящее на гардинном карнизе на высоте двух метров и наблюдающее за нею своими блестящими глазками.
Шарлотта решительно взялась за стремянку, все еще стоявшую у двери, разложила ее и, сделав два энергичных шага, поднесла к окну, не сводя ни на мгновение взгляд с отвратительного создания, сидевшего там, наверху. Весь ее гнев внезапно обратился на эту крохотную тварь, и не потому что та была уродливой и мерзкой, а потому что являлась нарушителем спокойствия, вторгшимся в ее дом. Шарлотта должна была защитить свое жилище от этой твари и могла это сделать.
Кряхтя, она поднялась на три ступеньки стремянки, стараясь удержать равновесие на рифленой металлической поверхности верхней из них, а затем протянула руку к пауку. При мысли, что она должна взять своими пальцами паука и раздавить его, Шарлотта испытывала легкое чувство отвращения, но старалась не обращать на него внимания. При других обстоятельствах она, пожалуй, воспользовалась бы бумажной салфеткой или каким-нибудь другим подручным средством, подходящим для этой цели, но сейчас у нее не было времени Сейчас ей казалось очень важным как можно быстрее уничтожить эту тварь.
На улице взвыла полицейская сирена, да так неожиданно и близко, что Шарлотта вздрогнула от испуга и, так и не дотянувшись до паука, поспешно уцепилась за штору, стараясь сохранить равновесие и не упасть с лестницы. Несколько мгновений она балансировала в полуметре от пола, будучи совершенно уверенной, что вот-вот упадет и разобьется — конечно, высота, с которой ей предстояло падать, была смехотворной, но ее старые кости могли рассыпаться и от такого падения. Однако она сумела устоять на месте. Старая ветхая ткань шторы затрещала от сильного натяжения, но выдержала это испытание. В следующий момент Шарлотта вновь обрела равновесие и облегченно вздохнула.
Звук полицейской сирены тем временем стал громче, и, выглянув в щелку, образовавшуюся между шторами, Шарлотта увидела пульсирующий свет синей мигалки. Охваченная любопытством, она наклонилась чуть-чуть в сторону, чтобы лучше видеть то, что происходит на улице. Полицейская машина, мчавшаяся на предельной скорости, внезапно затормозила. Шарлотта уже решила, что полицейские хотят остановиться напротив ее дома, но тут водитель снова нажал на газ, и автомобиль сорвался с места. Вдали послышались звуки еще нескольких сирен.
Шарлотта некоторое время продолжала смотреть на улицу, хотя полицейская машина давно уже скрылась из виду, и смотреть, собственно говоря, было просто не на что. Она уже хотела снова плотно задернуть шторы, но тут вдруг заметила какое-то движение на тротуаре.
Это была чья-то тень, фигура человека, похожая при тусклом, свете луны на призрак. Тень медленно приближалась к дому Шарлотты. Еще один клиент? После того что произошло этой ночью, Шарлотта уже ничему не способна была удивляться. На секунду ей показалось, что фигура движется прямо на нее. Более того, у Шарлотты появилось жуткое чувство, что незнакомец пристально разглядывает ее. Ощущение было таким сильным и неприятным, что Шарлотта нервно передернула плечами — ей показалось, что незнакомец дотронулся до нее рукой, а не просто скользнул по ней взглядом. А затем бесследно исчез, будто его и не было.
Шарлотта плотно задернула шторы. В ее голову лезли разные мысли. Поблизости на улице что-то произошло, причем это была явно не дорожная авария. Ей не следовало впускать в свой дом эту подозрительную троицу У нее будут крупные неприятности, если окажется, что ее постояльцы замешаны в том деле, из-за которого поднята на ноги вся полиция. Шарлотта вот уже несколько десятилетий жила с правоохранительными органами в состоянии длительного перемирия — если так можно выразиться. Полиция закрывала глаза на ее “дом свиданий” только до тех пор, пока она остерегалась принимать у себя торговцев наркотиками и других сомнительных типов. Но Шарлотта отлично понимала, насколько непрочными являются условия подобной договоренности. Если ее ночные гости вовсе не гомосексуалисты, а опасные преступники, из-за которых в округе поднята тревога, то ей лучше предупредить полицию об их местонахождении, прежде чем полицейские сами явятся сюда и перевернут все кверху дном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63