Внезапно дверь из армированного стекла распахнулась и в коридор ворвался человек в белом халате. Он имел интеллигентную внешность, довольно жидкие волосы и носил элегантные очки в тонкой золотой оправе. Однако разъяренное выражение лица не соответствовало внешности этого доктора.
— Что здесь происходит? — повелительным тоном воскликнул он. — Что это за шум? Мы находимся в больнице или на вокзале?
Его взгляд скользнул по лицам обоих санитаров и вахтера и остановился на человеке в одежде священника. У него на переносице появились три глубокие морщины, и он сразу же стал похож на рассерженную таксу.
— Однако вы, оказывается, очень упрямый человек! — сказал доктор.
— Я же вам уже сказал, — начал незнакомец, — что…
— А я вам сказал, — перебил его разгневанный доктор, — что я вас здесь не желаю больше видеть. Я думал, что выразился вполне ясно. Ваше проникновение сюда незаконно. И вас можно привлечь за это к судебной ответственности.
— Хотите, я вызову полицию? — вмешался вахтер.
Доктор сделал вид, что задумался на мгновение, но Салид видел по выражению его глаз, что этот вопрос для него давно решен.
— Нет, — наконец ответил он. — По крайней мере, не сейчас. Вы можете возвращаться на свой пост.
Доктор подождал, пока старик повернется и сделает несколько шагов по направлению к лестничной площадке, на полпути к которой стоял Салид, прячась за угол, а затем негромко добавил ледяным тоном:
— Вы меня крайне обяжете, если будете впредь более добросовестно относиться к своей работе. Как видно, в последнее время сюда может беспрепятственно войти каждый, кому это заблагорассудится.
Вахтер втянул голову в плечи и благоразумно промолчал. Салид быстро выскользнул на лестничную площадку, бесшумно взбежал наверх и затаился. На этот раз он был уверен, что хромой старик не станет спускаться по лестнице, а воспользуется лифтом.
Расчеты террориста оправдались. Через несколько секунд за дверью послышались шаркающие шаги и на матовую гладь стекла легла тень. Вскоре до слуха Салида донеслись звуки открывающейся двери лифта. Террорист вновь вернулся в коридор, но не свернул сразу налево, а — наученный горьким опытом — сначала внимательно огляделся по сторонам.
За свою жизнь Салид побывал во многих больницах мира, и поэтому отлично ориентировался в них — ведь все они очень походили одна на другую. Вот и теперь он сразу же нашел то, что искал. Он, бесшумно двигаясь по коридору, подошел к бельевой и, открыв дверь, проскользнул туда, не зажигая света.
Но на этот раз ему не повезло. На полках стопками, доходившими до потолка, лежали свернутые одеяла, полотенца и постельное белье. Но не было ни одного халата. После непродолжительных поисков, однако, Салиду удалось отыскать небрежно смятый голубой халат — но не медицинский, а скорее халат, предназначенный для пациента, — который кто-то бросил на одну из полок и забыл там. Салид быстро снял куртку, натянул халат и взъерошил всей пятерней волосы. Конечно, это была слабая маскировка, но ничего лучшего он не мог придумать. Так, по крайней мере, террорист мог сойти за убежавшего из своей палаты пациента.
Тщательно проверив карманы своей кожаной куртки, чтобы не оставить в них ничего такого, что могло бы помочь установить его личность, Салид скомкал ее и забросил на верхнюю полку, а затем направился к двери. Отсюда он не мог видеть то, что происходило за поворотом, который делал коридор, но до его слуха донесся голос врача:
— …если бы это зависело только от меня, то вы давно бы уже сидели в полицейском участке и объяснялись бы с представителями правоохранительных органов.
— Так, значит, это не от вас зависит? — спросил незнакомец.
— В принципе это зависит от меня. Но в данном конкретном случае вам крупно повезло.
— Так я могу поговорить с вашим пациентом?
— С Бреннером? — Салид понял, что врач покачал головой. — Нет. Но если вы пришли сюда для того, чтобы поговорить, то я могу пригласить вас для разговора со мной. Я только не уверен, понравится ли вам такой разговор… Что скажете? Будете ли вы вести себя благоразумно или мне и дальше придется отвлекать санитаров от их непосредственных обязанностей, чтобы они стерегли вас?
— Думаю, что этого не требуется.
— Мне тоже хотелось бы на это надеяться. Мое терпение имеет пределы. И оно, надо сказать, уже почти исчерпано. Итак, господа, вы можете идти. Но будьте, пожалуйста, наготове и ждите моего сигнала в дежурной комнате. Это на случай, если наш гость передумает и перестанет вести себя благоразумно.
Салид прикрыл дверь, но не щелкнул замком, опасаясь, что тот издаст слишком громкий звук и выдаст его. Шаги санитаров приблизились, миновали дверь в бельевую и начали затихать вдали, до слуха Салида донеслись приглушенные голоса. Он не мог разобрать слов, глухо и неясно доносившихся через деревянную перегородку. Салид с нетерпением ждал характерных звуков работающего лифта, но их не последовало.
Салид выругался про себя. Прошла уже целая минута, а он не мог двинуться с места, все еще слыша отдаленные голоса санитаров, разговаривавших друг с другом. Парни, скорее всего, стояли у лифта и ждали, когда придет кабина. Левая рука Салида, которой он все это время держал, прилагая усилия, ручку двери, повернув ее вниз, занемела. На секунду он ощутил странное чувство, как будто время замедлило свой ход.
Кроме того, что-то начало беспокоить Салида. Это беспокойство с каждым мгновением нарастало, и внезапно Салиду показалось, что он не один в бельевой комнате. Эта мысль была совершенно абсурдной, но террорист не мог отделаться от нее.
Здесь еще кто-то был. Кто-то находился рядом с Салидом.
Сердце Салида застучало тяжело, с перебоями. Металлическая дверная ручка, которую он сжимал в своей руке, показалась ему вдруг обледеневшей и потому обжигающей кожу, словно огонь. Кто-то в упор смотрел на него. Салид физически ощущал на себе этот взгляд. Ощущение чужого присутствия было таким сильным, что он почувствовал, как его пронзила боль.
Это был он.
Преследователь не стал ждать, когда Салид явится к нему, — на что Салид рассчитывал и в чем себя убеждал. Он был здесь и, вероятно, давно уже находился поблизости от Салида, наблюдая за ним, словно невидимая тень. Возможно, он даже все это время присутствовал в его мыслях, безмолвно следя за их ходом и зная наперед все решения, которые примет Салид. Неужели Салид всерьез думал, что сможет победить его? Это было просто смешно. Что он мог сделать с подобным существом?
Тихо застонав, Салид закрыл глаза, но ему не удалось таким образом укрыться от темноты. Темнота окружала его со всех сторон. В этот момент Салид совершенно не испытывал страха. Чутье подсказывало ему, что существо, незримо стоявшее сейчас за его спиной, явилось не для того, чтобы убить его. Оно уже давно могло бы это сделать: еще три дня назад, там, в лесу, в то роковое утро, а после этого — в любую следующую секунду. Нет, это существо явилось сюда не для того, чтобы убить Салида, а для того, чтобы причинить еще большее зло — продемонстрировать ему его бессилие. Все, что Салид делал, все, что он планировал и намечал, — все было обречено на провал Он вмешался в дела, в которые не должен был вмешиваться человек, это было все равно что пытаться остановить голыми руками бурный поток горной речки. И безмолвная тень явилась сюда именно для того, чтобы внушить ему эту мысль У Салида был выход: сдаться, выйти из этого помещения и предстать перед санитарами, стоявшими в коридоре.
Но Салид не был бы Салидом, если бы сдался Вместо того чтобы сделать то, что ему нашептывал внутренний голос, он повернулся и вгляделся широко раскрытыми глазами в темноту за спиной.
Салид был один, никого рядом с собой он не увидел, но явственное ощущение присутствия в помещении чего-то зловещего и черного только усилилось Чья-то тень таилась здесь вместе с ним в темноте. Салид так напряженно всматривался, что у него начали слезиться глаза. Он пытался проникнуть взглядом в густую тьму. Но это ему не удалось, ему не удалось проникнуть за завесу тьмы — за грань, отделяющую реальный мир от мира непостижимого. Однако, благодаря тому, что он сосредоточился, ему удалось взять себя в руки.
У Салида было такое чувство, словно он очнулся от сна Он был весь в поту и чувствовал во рту горьковатый привкус, как будто съел какой-то недоброкачественный продукт, однако ощущение присутствия здесь кого-то постороннего прошло Внезапно Салид понял, какого именно врага встретил здесь, в темноте.
Это был Страх.
Салид полагал себя знающим, что такое страх. Но, как оказалось, он заблуждался. Конечно, он был знаком с различными разновидностями страха — со страхом за свою жизнь, со страхом попасть в руки к своим противникам, со страхом не справиться с заданием, со страхом боли и страхом заболеть и тысячами других страхов. Но лишь теперь он понял, что есть одна разновидность страха, граничащего с паническим ужасом. Это — страх без причин, страх, от которого нет избавления. Не страх чего-то, а просто страх в чистом виде, от которого никуда не спрячешься. И он узнал это здесь, в темной бельевой — самом, может быть, неподходящем месте для таких откровений.
Салид знал, что теперь этот страх будет постоянно с ним — где бы он ни находился на свету или в темноте, в бельевой или в коридоре, среди тысяч людей или в полном одиночестве. Тем роковым утром в лесу он прикоснулся к чему-то непостижимому, что отравило часть его человеческого существа и переродило его самого. И это останется с ним до конца его дней. И именно это одержит над ним в конце концов верх.
* * *
Последние тридцать минут Вайкслер ни разу не взглянул на часы, но точно знал, сколько сейчас времени. Количество окурков на полу у его ног выросло до пяти, и он с удовольствием закурил бы сейчас еще одну сигарету, если бы его пачка не опустела. Впрочем, Вайкслер не жалел об этом. Он курил только для того, чтобы занять хоть чем-нибудь свои пальцы и немного отвлечься. Мистический страх, который он ощутил во время разговора с Неригом, не прошел, а, напротив, лишь усилился. От неумеренного потребления никотина Вайкслер чувствовал неприятный привкус на языке и легкое головокружение.
Он с удовольствием вышел бы сейчас на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, но его удерживало воспоминание о странном видении — чьей-то тени, мелькнувшей на школьном дворе, а также шум непрекращающегося дождя, шелестящего по крыше. Кроме того, внутри вовсе не было накурено. Чтобы задымить такой огромный спортивный зал, Вайкслеру, пожалуй, понадобилось бы выкурить несколько ящиков сигарет.
Существовала еще одна причина, по которой он не мог покинуть это помещение. У Вайкслера был строгий приказ оставаться безотлучно на своем посту и следить за тем, чтобы никто не выкрал трупы. Дня два назад он, пожалуй, посмеялся бы над подобной формулировкой, но теперь ему было н е до смеха. Вайкслер воспринимал полученный им приказ с полной серьезностью. Но даже если бы он и был любителем черного юмора, посещение Нерига развеяло последние следы веселости. Вайкслер чувствовал себя просто отвратительно, и ему хотелось убежать прочь — прочь из этого спортивного зала, прочь из этого городка, превратившегося в город призраков, прочь из этого подразделения. Но прежде всего, конечно, прочь из этого зала
Но до окончания дежурства оставалось еще полтора часа. Целая вечность для того, кто томится в ожидании конца этого отрезка времени. Однако, с другой стороны, это был вполне обозримый срок. Вайкслер старался скоротать это время, считая секунды, потом начал прохаживаться по помещению, подсчитывая, сколько раз надо пройтись туда и назад до тех пор, пока не явится его смена. Он мог придумать еще уйму подобных занятий — все они были одинаково бессмысленны и бесполезны, потому что помогали ему забыться лишь на короткое время. Полтора часа — это полтора часа, и они тянутся намного дольше для того, кто находится один в промерзшем неотапливаемом спортивном зале, заполненном трупами.
Вайкслер вновь взглянул на часы и убедился, что с тех пор, как он затушил свою последнюю сигарету, прошло всего лишь пять минут. Пожалуй, ему следовало еще немного покружить по залу, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Несмотря на теплые зимние сапоги, его ноги были ледяными, а несколько пальцев он почти не чувствовал. То обстоятельство, что было холодно не по сезону, тоже, казалось, являлось одной из деталей этого кошмара. Если верить календарю, через пару дней должна была начаться весна, но, похоже, время потекло в обратном направлении, потому что с каждым днем становилось все холоднее.
Вайкслер несколько раз притопнул на месте, поправил на плече оружие и снова начал медленно кружить по спортивному залу. Его взгляд скользил по ровным рядам походных кроватей, но хотя Вайкслер проводил здесь уже третью ночь, это зрелище все еще производило на него жуткое впечатление. Не только кровати были все одинаковыми, одинаковыми казались ему и черные пластиковые мешки, лежавшие на них. По крайней мере, большинство их ничем не отличались друг от друга.
Те два мешка, которые привез Нериг со своими людьми, выглядели совсем иначе. Правда, это отличие бросалось в глаза не сразу. Вайкслер остановился в самом конце своего маршрута — в глубине спортивного зала — и внимательно вгляделся в новые мешки. Они были изготовлены из более светлого и, по всей видимости, более тонкого материала. Очертания трупов явственно проступали сквозь серовато-синий пластик.
Вайкслер нервно провел рукой по подбородку. Он не мог бы сказать почему, но эти два мешка вызывали у него больше беспокойства, чем остальные триста, привезенные до них. Может быть, потому что он надеялся, будто все уже в прошлом, но эти два доставленные последними трупа свидетельствовали о том, что солдаты до сих пор продолжали находить мертвых. А может быть, причина крылась в том, что, глядя на другие пластиковые мешки, он мог внушить себе: их содержимым могла быть бумага, пустые банки, тряпки, сено, мусор — Бог знает что, но только не трупы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63