Секретарем обкома в коммунистические времена можно было стать, только и
мея ряд определенных качеств, которыми обычные люди не только не обладаю
т, но даже и не предполагают, что такие качества могут существовать у люде
й, внешне ничем не отличающихся от других Божьих созданий. Случайный чел
овек мог пробиться в секретари какой-нибудь цеховой «первички», но выше
Ч никогда. А уж о первом секретаре обкома и говорить нечего. Достаточно в
спомнить хотя бы несколько других секретарей обкомов той поры: Гришина в
Москве, Романова в Ленинграде, Медунова в Краснодаре, Лигачева в Омске, чт
обы понять, в какой шеренге и в какой школе готовил себя Ельцин к должност
и первого свободно избранного президента России.
Но несгибаемая позиция перечисленных и других коллег Ельцина в обкомах
в ЦК и Политбюро на поверку оказалась простым параличом, который охватил
и их, и всю страну, заведенную паралитиками в тупик, где она стала развали
ваться на глазах. Огромная, отученная мыслить и работать, масса партийно
й номенклатуры, привыкшая следовать за вождем, в ужасе от надвигающейся
катастрофы стала метаться в поисках нового вождя среди охваченных пара
личом руководителей КПСС, чтобы этот вождь указал им путь к спасению. Эта
масса уже успела разочароваться в Горбачеве, не говоря уже обо всех оста
льных. Именно в этот момент Ельцин подобно горьковскому Данко, вырвавшем
у себе сердце, чтобы его пламенем указать дорогу остальным, вырвал из сво
его сердца партийный билет прямо на последнем, XXVIlI-м съезде КПСС, и бросил е
го на стол, указав дорогу остальным. В партии начался обвал, завершившийс
я в августе 91-го года.
Обгоняя друг друга, все спешили выйти из партии. Болото высыхало, оставив
на дне только тину, которая, хотя и воняла, но была уже практически безопас
на, поскольку все, кому это было нужно, быстро сообразили, чтобы остаться в
партии нового вождя, нужно побыстрее выйти из КПСС. Теперь будут требова
ть в анкетах данных не когда ты вступил в КПСС, а когда ты из КПСС вышел. Чем
раньше, тем больше почета и шансов попасть на теплое место.
Харизма Ельцина, таким образом, складывалась не только из его «великокня
жеского прошлого», дававшее ему право, подобно принцу Оранскому, возглав
ить одну из территорий разваливающейся империи, но и из-за явного желани
я взять в свои руки власть в период небывалого крушения, на что необходим
о большое мужество. Нет ничего отраднее, как в период поражения и почти по
лного хаоса услышать повелительный голос «Слушай мою команду» и сгрупп
ироваться вокруг того, кто нашел в себе хладнокровие и смелость эту кома
нду отдать.
В самом деле, трудно представить себе Лигачева, Романова, Рыжкова или даж
е Крючкова с Язовым, стоящими на башне танка и, несмотря на кажущуюся безн
адежность собственного положения, с задором читающих указы, объявляющи
е твоих противников вне закона.
Не менее трудно было для первого секретаря обкома с такой непринужденно
стью «идти в народ», как говорили встарь, или стать «популистом», как любя
т говорить ныне. А затем из популиста превратиться в первого в тысячелет
ней истории России всенародно избранного президента, не оставившего ни
единого шанса своим многочисленным соперникам.
Можно с уверенностью сказать, что не будь в этот момент у России такого ли
дера, как Ельцин, сама Россия уже вряд ли существовала, агонизируя в бесчи
сленных конфликтах, развязанных тщеславными и неумными мелкими партий
ными князьками и ханами. Но сохранившийся в них страх, выкованный былой п
артийной дисциплиной, заставил их признать Ельцина в качестве главы гос
ударства. Среди бывших русских правителей никто не имел боль
ших прав на «московский стол», чем он. И это объективная истина, ибо партий
ная номенклатура давно перестала быть даже привилегированной аппаратн
о-чиновничьей верхушкой, а превратилась в сословие со всеми свойственны
ми именно сословию предрассудками. И с точки зрения сословия, Ельцин име
л право в силу своей знатности. Это стабилизировало обстановку наверху.

Что же касается народа, которому впервые разрешили практически свободн
о высказать свою волю на выборах, хотя обычно мнением народа в таких вопр
осах совершенно не интересовались, то для него Ельцин стал некоторой сме
сью бунтаря и мученика, чем-то вроде Ивана-царевича, не побоявшегося (в от
личие от других) прыгнуть в кипящий котел, чтобы вылезти из него еще более
сильным и красивым, а главное Ч более легитимным.
История, на всех своих самых крутых поворотах, проводит естественный отб
ор национальных руководителей, спасающих свои страны в тот момент, когда
, казалось, их уже никто и ничто спасти не может. А развернуть такую огромн
ую страну, загнанную в смертельный тупик бредовыми марксистско-ленинск
ими заклинаниями и не только развернуть, но и заставить, пусть с лязгом и с
крежетом, идти по новому пути Ч эту задачу никто, кроме Ельцина, не мог бы
выполнить. Его либо зарезали бы на следующий день, либо тихо убрали бы в пс
ихбольницу, либо скончался бы в «Кремлевке» от «простудного заболевани
я».
«Кто еще мог повернуть эту полурелигиозную страну, в которой сплавлены с
трах с гневом, а лицемерие Ч с чувством собственного достоинства?» Ч ре
зонно спросил как-то Геннадий Бурбулис, бывший преподаватель научного к
оммунизма, а ныне Ч один из ближайших советников Ельцина, которых тот пе
ретащил в Москву из Свердловского областного и городского комитетов КП
СС.
Ельцину удалось развернуть Россию в самый последний момент, когда уже ка
залось неминуемым, что она разделит участь Советского Союза. И удалось э
то сделать, в отличие, скажем, от Петра Великого, фактически без крови, без
массовых казней, без обычной для России беспощадной мстительности влас
тей нынешних властям предыдущим. Даже арестованные члены так называемо
го ГКЧП были вскоре выпущены из тюрьмы, а суд над ними превратился в какое
-то ленивое шоу, никак не напоминающее ту железную поступь военных трибу
налов, когда сами арестованные находились у власти.
Однако, никто Ч ни сам президент Ельцин, ни его ближайшие сотрудники, пом
огавшие ему на краю бездны развернуть гигантскую страну, Ч не знал толк
ом, куда рулить дальше. Фарватер, по которому прошла западная цивилизаци
я, казался слишком узким и опасным для России, имевшей другие габариты. Ни
кто не знал, сядет страна на мель на очередном повороте, подорвется ли на м
ине, которую кто-либо ей услужливо подставит на пути, не выкинет ли на бер
ег, разваливаясь на куски. А другого фарватера, прорытого специально для
России, для ее «особого пути», не существовало, и прорыть его не представл
ялось возможным.
Тем большим был искус повернуть назад. Назад к добрым старым временам па
ртократии, Госплана и тотального распределения, забыв, куда эти славные
времена завели Советский Союз. По большому счету, те, кто боялся или прост
о не хотел идти вперед, и слились в непримиримую оппозицию, желая во что бы
то ни стало затормозить, а то и вовсе остановить движение вперед.
А президент желал продолжать движение по избранному пути, отлично поним
ая, что нет ничего более страшного, чем остановка на минном поле, когда час
ть его уже пройдена.
Это делало схватку неизбежной, а в такой ситуации никакие писаные (особе
нно не им) законы не могли остановить президента Ельцина.
Можно вспомнить, как 23 августа 1991 года, когда возвращенный из форосского пл
ена Горбачев что-то невнятно пытался объяснить российским депутатам, Ел
ьцин «в качестве разрядки» объявил своим указом о роспуске КПСС. Разве р
оспуск КПСС был конституционен? Но общество давно ждало этого, ибо нарыв
давно созрел и требовался легкий укол скальпелем, чтобы его прорвало и и
збавило организм от опасности общей гангрены.
Разве было конституционно Беловежское соглашение? Но опоздай это согла
шение на месяц, и республики СССР схлестнулись бы с Россией в войне, котор
ую нельзя было назвать гражданской. Никто уже не помнит, как облегченно в
здохнули те, кто всего через год стал орать о «Беловежском заговоре», пог
убившем СССР.
А введение президентства в России непосредственно под Ельцина было кон
ституционно? Но его все хотели, и оно стало реальностью.
Ельцин всегда знал, когда и при каких обстоятельствах с наименьшими поте
рями он может переступить черту, не считаясь с законами.
И сейчас он знал, что Верховный Совет под водительством Хасбулатова, фор
мально защищенный неприступными статьями Конституции, всем надоел и вс
ех раздражает. Более того, Верховный Совет сплотил вокруг себя все силы, г
отовые на все, чтобы снова оттащить страну назад Ч в тот самый тупик, из к
оторого ее удалось вывести.
Представлялась прекрасная возможность прихлопнуть всех одним ударом.
А вместе с тем, предметно показать, что в России есть власть, способная в л
юбых условиях навести порядок. Даже в условиях демократического беспре
дела.
Слабость позиции президента Ельцина заключалась в том, что искренне не ж
елая возвращения страны в тоталитарно-плановое вчера, он и его советник
и плохо себе представляли курс, по которому следовало двигаться дальше,
ибо уже становилось ясно, что для того заколдованного круга, в котором би
лась и конвульсировала огромная страна, нет ключей, и ни один из западных
рецептов сработать не может.
Чего еще, видимо, не понимал президент Ельцин, что страна, которую в течени
е 70 лет коммунисты держали в замороженном состоянии, вовсе не оттаяла, как
надеялись смелые экономисты, проектируя реформы.
Привитая народу чудовищным методом массовых убийств иждивенческая пси
хология профессиональных нищих заставляла каждую клеточку огромного р
оссийского организма снова и снова генерировать тоталитаризм в самых р
азных его проявлениях.
И несмотря на то, что Ельцин, впервые в русской истории, посмеивался над св
оими карикатурами в прессе, пытался вдумчиво разобраться в претензиях к
нему справа и слева, не обращал внимания на грязные выпады и оскорбления,
пытаясь поддержать в стране полную свободу печати, собраний и союзов Ч
основы любой демократии, он оставался тоталитарным лидером, хотя и не по
нимал этого. Он поймет это позднее, но более дорогой ценой…
На Ивановской площади Кремля, улыбаясь в объектив телекамеры специальн
ой бригады при управлении администрации президента, силовые министры о
бменивались рукопожатиями с президентом и друг с другом. Грачев и Ерин б
ыли в генеральской форме, Галушко и президент Ч в штатском.
Министры демонстрировали свою верность президенту, давая понять Руцко
му, как опрометчиво и глупо он поступил, назначив собственных министров.

Ч Какое будущее вы видите для Верховного Совета? Ч спросил остающийся
за кадром голос президента Ельцина.
Как обычно, медленно чеканя слова (чтобы до всех дошло), с каменным выражен
ием лица, на котором шевелились только губы, Ельцин ответил:
Ч Верховного Совета более не существует. Он распущен. Выборы нового пар
ламента в декабре, вместе с референдумом по новой Конституции. Народ сам
сделает выбор.
Ч Что вы скажете по поводу того, что Верховный Совет объявил президенто
м России Александра Руцкого? Ч спросил голос за кадром.
Губы Ельцина дрогнули в усмешке:
Ч Это несерьезно.
Силовые министры почтительно молчали.
Ч Если Верховный Совет не подчинится вашему указу, вы намерены предпри
нимать какие-нибудь конкретные меры, чтобы заставить их это сделать? Ч
допытывался голос за кадром.
Ч Никаких силовых мер против Верховного Совета предпринято не будет,
Ч заверил президент. Ч Думаю, они сами все поймут. Конечно, если руковод
ство Верховного Совета спровоцирует какие-либо нарушения законности и
правопорядка, мы примем соответствующие меры. Но я надеюсь на их разум.


15:40

Смотря по телевизору на летучее интервью Ельцина, Александр Руцкой обра
тил внимание на то, что Ельцин ничего не сказал о предстоящих в декабре од
новременных выборах президента и парламента. Речь шла только о перевыбо
рах парламента и референдуме о новой Конституции.
Хасбулатов, раскурив трубку, заметил по этому поводу, что необходимо про
явить инициативу и принять решение: перевыборы парламента и референдум
по Конституции проводить только после новых президентских выборов. Для
проведения всех этих мероприятий гражданин Ельцин должен покинуть Кре
мль, передать до выборов свои полномочия законному президенту Руцкому…

В этот момент погас экран телевизора, потом снова зажегся, мигнул и опять
погас.
По старой советской привычке Руцкой ударил по крышке телевизора кулако
м. Эффекта не было никакого. И тут только оба обратили внимание, что погасл
и и лампы дневного света на потолке.
Хасбулатов нажал кнопку выключателя настольной лампы.
Света не было.
Быстро соединившись со службой хозяйственного обеспечения, руководите
ли мятежа поняли, что огромное здание Белого Дома обесточено.
Через некоторое время пришло сообщение, что в здании отключена и горячая
вода.
В принципе, в этом не было ничего страшного. Белый Дом, как и большинство п
равительственных зданий бывшего СССР, всегда подсознательно готовящих
ся к осаде, имел собственную электростанцию и автономную систему аварий
ного освещения. Аварийная система работала от аккумуляторов, и поэтому д
олго действовать не могла. Что касается электростанции, то она была, во-пе
рвых, законсервирована, а во-вторых, у нее не было запасов солярки. Но все э
то было, как говорится, не смертельно. Хуже было с самим фактом отключения
света и горячей воды. Это означало, что власти, во главе в бывшим президент
ом Ельциным, сознательно идут на обострение ситуации.
Они думают подобными методами сломить сопротивление, как будто речь иде
т о принудительном выселении жильцов из идущего на капитальный ремонт д
ома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46