Швейцарские тосты с шампиньонами в качестве гвоздя программы оценил даже равнодушный к еде Корин.
В углах зала расположились очаровательные островки отдыха под сенью доставленных из оранжереи пальм. Камин согревал огромную комнату и привносил дыхание рождественского уюта. Антикварный американский граммофон "Голос его хозяина" дополнял праздничную атмосферу вечера, с ностальгической хрипотцой изливая из позолоченной трубы эстрадно-джазовые мелодии двадцатых годов.
В креслах под пальмами негромко беседовали граф Огден Лэддери и леди Брунгильда де Вернор, держа в руках высокие, наполненные глинтвейном стаканы. Рамона Лэддери меланхолично танцевала с бароном Эстерхэйзи под звуки оркестра Бенни Гудмена. Лорд Фигурой, Уэстбери, Берковский и Корин затеяли шутливую партию в покер, расплачиваясь за проигрыш короткими забавными историями о женщинах - разумеется, абсолютно джентльменскими. Марианна Эстерхэйзи развлекала Коретту и Антонию рассказами о встречах со знаменитыми художниками. В зале не было только адвоката Уотрэса и Эммета Уинвуда.
Их отсутствие тревожило не только Корина, но, безусловно, вида никто не подавал.
Билл Уотрэс появился около девяти часов. Он старался держаться непринужденно и даже выглядеть веселым, но искусственность его поведения бросалась в глаза. Никто не спросил его об Эммете Уинвуде. Оставив карты, Корин завел с Уотрэсом ничего не значащий разговор о Лондоне.
Прошло полчаса, прежде чем прибыл Эммет Уинвуд. Украдкой поглядев в его сторону, Корин заметил, что Уинвуда прилично покачивает.
Леди Брунгильда подошла к граммофону, чтобы поменять пластинку, и на какое-то время в зале, освещенном колеблющимися языками свечей согласно традициям Везенхалле, воцарилась тишина, потом запел сладкоголосый американец из позабытой эпохи. Под каким-то предлогом Уотрэс отделался от Корина и направился к Уинвуду, который как раз выбирал бокал с напитком покрепче. Адвокат заговорил полушепотом, торопливо и настойчиво. Уинвуд слушал с полуулыбкой, постепенно уступающей место злому, раздраженному выражению лица.
- Нет, нет, нет! - внезапно закричал Уинвуд так, что все обернулись к нему, а стакан в руке леди Брунгильды явственно звякнул о край граммофонной трубы.
Убедившись, что стал центром всеобщего внимания, Эммет Уинвуд поставил на стол бокал, из которого едва успел отпить, и вышел на середину зала. Его усмешка, не предвещавшая ничего хорошего, казалось, говорила: "Отлично. Вы этого хотели".
- Господа, - тихо произнес он. - В некотором смысле... Черт, как я был бы рад, если бы кто-нибудь выключил этот дурацкий граммофон!
Леди Брунгильда бросила на Уинвуда оскорбленный взгляд, но, видимо, решила, что окажет ему слишком высокую честь, если снизойдет до того, чтобы поставить его на место. Излучая волны аристократического возмущения, она молча подняла иглу с пластинки и прошествовала мимо Уинвуда к облюбованному креслу.
- Господа, - повторил Уинвуд начало своей речи. - В некотором смысле мы все собрались здесь, чтобы отпраздновать Рождество. Именно в некотором смысле, ибо у каждого из нас наверняка нашлась бы более приятная компания для такого события... Но хотя я напрямую и не приглашал вас сюда, все-таки имею касательство к организации этой встречи, а потому у меня есть... Гм... Определенные права и обязанности.
- О чем это он? - спросила Рамона Лэддери стоявшего рядом Берковского достаточно громко, чтобы Уинвуд услышал.
- О чем? - он взял свой бокал, отхлебнул виски и вернул бокал на стол. - Извольте, я поясню. Было бы нелепо делать вид- как все, и я в том числе, - что никто не догадывается об истинной цели нашего пребывания в Везенхалле. Только беда-то в том, что цель эта лишь по видимости общая. Я провел консультации почти с каждым из вас наедине, и я утверждаю...
- Эммет, - с отвращением перебил барон Эстерхэйзи, - избавьте хотя бы дам от ваших откровений! Если вы хотите говорить о делах, давайте встретимся завтра в мужском кругу и обсудим...
- О делах? - ухмыльнулся Уинвуд, снова прикладываясь к виски. - Кто сказал хоть слово о делах? Я говорю о вас, милые мои друзья, и нашим дамам не вредно послушать...
- Ты пьян, Эммет! - воскликнула Коретта Уинвуд. - Тебе пора лечь в постель...
- Пьян? - Эммет Уинвуд рассматривал жену сквозь линзу бокала с видом энтомолога, изучающего редкий экземпляр стрекозы. - Может быть, ты и права. Но прежде чем я лягу, вам придется усвоить урок дядюшки Эммета... Вы все добиваетесь разного, во главе угла у каждого свой частный интерес. Это нормально, на том испокон века стоит цивилизация.
Но прошу вас помнить, - он сделал паузу, которую никто не нарушил, и продолжал вызывающим тоном, подняв указательный палец: - Мы все на одном корабле, и у штурвала дядюшка Эммет. Корабль поплывет туда, куда его направит капитан... Или разобьется о рифы и утонет.
Прошу вас помнить об этом завтра...
И всегда, и подумать, крепко подумать.
Если кто-то пожелает учинить бунт, я охотно устрою парочку-другую славных разоблачений... И перекрою кислородные шланги, доступ к которым имеется только у меня. Это все, дорогие друзья... - Уинвуд торжественно допил виски и миролюбиво закончил: - Веселого Рождества! Будьте счастливы...
Он пошатнулся и ухватился за стол.
Зазвенела посуда.
- Джон, - леди Брунгильда обращалась к дворецкому с брезгливостью, направленной отнюдь не на слугу, а на Эммета Уинвуда, - будьте любезны, проводите мистера Уинвуда в его комнату.
Джон Керслейн изысканным жестом дипломата подхватил Уинвуда под локоть и вывел из зала под аккомпанемент гробового молчания. Затем леди Брунгильда как ни в чем не бывало запустила граммофон и произнесла, ласково глядя на Марианну Эстерхэйзи:
- Прежде чем нас грубо прервали, вы так интересно рассказывали об Энди Уороле, дорогая...
- Да, Энди Уорол, - Марианна попыталась уцепиться за протянутый леди Брунгильдой спасательный круг, но ее перебила Рамона Лэддери:
- Что это он тут наплел, черт побери?
Коретта Уинвуд резко повернулась к ней.
- В той части, которая касается конкретно вас, графиня, я могу просветить присутствующих...
- Что ж, - дерзко ответила Рамона, - это доказывает лишь, что среди нас есть бестактные особы...
- О нет, - Коретта ядовито улыбнулась, - это доказывает, что среди нас есть шлюхи, а также то...
Она не договорила, потому что Рамона Лэддери с размаху влепила ей пощечину. Граф Лэддери кинулся к супруге и оттащил ее в сторону, а вернувшийся дворецкий поддержал зарыдавшую Коретту. Леди Антония Фитурой отстранила его, участливо обняла Коретту за плечи. .
- Успокойтесь, дорогая, успокойтесь.
Я отведу вас наверх. Я буду ждать в своей комнате, Роджер, - добавила она для лорда Фитуроя.
- Пожалуй, нам тоже пора, - глуховатым голосом сказал Огден Лэддери. - Спокойной ночи, господа.
В сопровождении Рамоны он удалился вслед за Антонией и Кореттой.
- Веселенькое получается Рождество, - пробормотал Билл Уотрэс.
- Да... - вздохнул лорд Фитурой.
- А по-моему, ничего не случилось, - вмешался Уэстбери, сохранивший присутствие духа. - Иногда на вечеринках люди пьют спиртные напитки... Некоторые пьют больше, чем другие, хотя вообще-то им не следовало бы этого делать.
Утром все забудется... Останется неловкость, но и только.
- Сдается мне, мистер Уэстбери, - заметил барон Эстерхэйзи, - среди нас вы единственный разумный человек.
- Не хотелось бы так думать, - улыбнулся Уэстбери.
- В случае правоты мистера Уэстбери не продолжить ли нашу партию в покер? - предложил Берковский. - Партнеры налицо, а в карты, как говорят в России, начинает везти к утру...
- Кому? - осведомился лорд Фитурой.
- Простите?
- Кому начинает везти? Если везет кому-то одному, значит, не везет остальным, не так ли, сэр?
- Об этом я не подумал, - обескураженно сознался Берковский под общий смех.
- Вспомните о леди Брунгильде, господа! - воззвал барон Эстерхэйзи. - Она очень устала, и лишь долг гостеприимства хозяйки мешает ей покинуть нас...
Леди Брунгильда собиралась что-то возразить, однако ее опередила Марианна Эстерхэйзи.
- Я тоже устала. Леди Брунгильда, давайте пренебрежем приличиями. Если мужчины хотят играть в покер, это их дело, а мы с вами отправимся по нашим гнездышкам, хорошо?
- И я ухожу, - буркнул адвокат.
- Для покера нужны четверо, - сказал барон, - Так как я лишний, я иду с тобой, Марианна.
Леди Брунгильда подозвала экономку.
- Помоги мне подняться наверх.
Франческа... Надеюсь, вы не сочтете мой уход проявлением дурного тона, господа" _ обратилась она к четверым остающимся мужчинам. - К сожалению, недуг еще дает о себе знать...
- О, леди Брунгильда, о чем вы! - вскричал лорд Фитурой, прижимая обе руки к сердцу. - Вы вложили в этот праздник столько души, столько фантазии! Не ваша вина, что...
- Да, да, - рассеянно кивнула леди Брунгильда, опираясь на плечо экономки.
Оставшись вчетвером, лорд Фитурой, Берковский, Уэстбери и Корин расселись за карточным столиком. Дворецкий Джон Керслейн образцово прислуживал играющим. Так как ни у кого уже не было настроения рассказывать веселые истории, игра пошла на деньги. Сначала везло Корину, потом Берковскому. К полуночи начал выигрывать лорд Фитурой.
При очередной сдаче Корину достались три валета, он прикупил еще одного и смело поднял ставку до двадцати долларов. Берковский ответил. Уэстбери спасовал, лорд Фитурой прикупил одну карту и, не открывая ее, добавил десять долларов в банк.
- Каре, - сказал Корин.
Берковский расстроенно швырнул карты на стол, лорд Фитурой посмотрел свой прикуп и поднял руки вверх в шутливой мольбе о пощаде.
- Помилуйте, - простонал он. - Неужели мне никогда не придет королевский флеш? Ведь рядом!
- Сегодня вечером ни у кого не было королевского флеша, - напомнил Берковский. - Не теряйте надежды.
- Не совсем так, - поправил его Уэстбери. - Без королевского флеша все же не обошлось.
- Да что вы? У кого же?
- У Эммета Уинвуда, - ответил Уэстбери, тасуя колоду.
19
Игра закончилась за полночь. Выигрыши и проигрыши в общем уравновесились, так что игроки остались практически при своих; Корин выиграл доллара три-четыре. Воспользовавшись репликой Уэстбери, он пытался продолжить разговор об Уинвуде, но его никто не поддержал, после чего игра потеряла для него всякую привлекательность.
В своей комнате он включил настольную лампу, уселся за стол. Сорвав обертку с сигаретной пачки, он разделил ее на несколько частей, написал на каждом обрывке имена: Эстерхэйзи... Лэддери...
Фитурой и так далее, всех частей замка Везенхалле. Целый час он сидел за столом, передвигая импровизированные фишки то так, то эдак, составляя из них квадраты, треугольники и пирамиды в проекции.
Наконец он со вздохом смял кусочки бумаги, сжег в пепельнице и, не раздеваясь, прилег на неразобранную постель.
Сегодня все равно не уснуть... Информации как будто бы и немало, а до целостной картины далеко. Не хватает связей, объединяющих стержней...
Корин протянул руку, выключил лампу. За окнами Везенхалле падал пушистый рождественский снег. Наблюдая за снежинками, кружащимися в свете наружных фонарей, Корин незаметно задремал.
Его разбудил неопределенный звук, такой тихий, что Корин сначала не понял, существует этот звук наяву или является порождением спящего сознания. Звук повторился, потом через равный промежуток времени еще раз. Телефонный звонок? Но все телефоны в Везенхалле отключили. Хотя нет, стоп: в день прибытия Корина дворецкий говорил ему, что телефон в холле работает. По отдаленности звука можно предположить, что звонит именно этот аппарат. Любопытно, кого же вызывают к телефону в... Корин посмотрел на слабо фосфоресцирующий циферблат часов. В четверть пятого утра?
Правда, если звонок из Америки, ничего удивительного: о разнице во времени часто забывают.
Примерно через полторы минуты как будто послышалось шарканье шагов в коридоре, затем приглушенный разговор, но и эти звуки балансировали на грани слышимости, а дальше и вовсе все стихло.
Томительно тащились секунды, десятками, сотнями - часы на руке Корина отчетливо стучали в тишине в такт его мучительным колебаниям, им вторил мерный солидный ход напольных часов.
Выйти или хотя бы выглянуть в коридор?
Но там постоянно горит тусклый свет, Корина могут увидеть, и тогда... Что тогда? Или этой опасностью можно пренебречь в надежде узнать нечто важное?
Корин не успел принять решение.
Нервный пульс его мыслей был прерван душераздирающим женским воплем. Казалось, все страдание ада воплотилось в этом бесконечном заходящемся крике.
Рывком распахнув дверь, Корин выскочил в коридор.
Определить, откуда доносится крик, перешедший уже в хриплый вой и начинающий захлебываться, было нетрудно:
из-за единственной приоткрытой двери, двери комнаты Эммета Уинвуда. Корин рванулся туда, а навстречу ему запрыгало яркое пятно света электрического фонаря:
кто-то спешил с противоположной стороны. Корин автоматически уклонился с линии луча и скорее угадал, чем узнал лицо Джона Уэстбери. Плечом к плечу они влетели в комнату Уинвуда и замерли на пороге.
Эммет Уинвуд, как и полагается джентльмену ранним утром, лежал в своей постели, укрытый одеялом до подбородка. Но едва ли он мирно спал: чтобы догадаться об этом, достаточно было взглянуть на искаженное болью и ужасом лицо Коретты Уинвуд, застывшей на коленях у кровати. Последние отчаянные хрипы еще вырывались из ее надорванного криком горла.
Уэстбери быстро шагнул вперед, бесцеремонно отстранил Коретту, отдернул одеяло и попытался нащупать пульс на руке Уинвуда. В эту секунду Корин молниеносно оглядел комнату, с первого взгляда не заметив ничего необычного - только на тумбочке у изголовья кровати стояла пустая рюмка, а возле нее - небольшой стеклянный флакон, до половины заполненный прозрачной жидкостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23