Арло почувствовал
прогорклые кишечные газы, парившие над ртом, услышал глубоко внутри
урчание.
"_М_о_и_м _н_о_г_а_м _м_е_ш_а_ю_т _д_в_и_г_а_т_ь_с_я_. _О_н_и
д_о_л_ж_н_ы _б_о_р_о_т_ь_с_я_, _ч_т_о_б_ы _п_о_д_д_е_р_ж_и_в_а_т_ь
м_е_р_н_ы_й _ш_а_г_".
Ноги дико забрыкались. Свободная нога уперлась в язык, прижав его к
ноге пойманной. Еще раз, сильнее.
И уязвленный язык ослаб. Нога выскользнула из петли. Арло покатился
вниз под уклон, прочь ото рта, а ноги его по-прежнему работали. Он
перевернулся, уткнувшись лицом в черную поверхность, потом перевернулся
снова и увидел переднюю часть гусеницы.
Атон и Досада сидели на ней верхом; один у головы, другая - у
отрубленного конца.
- Раз... два... взяли! - крикнул Атон, и оба с силой оттолкнулись от
стены как раз в тот момент, когда внешний ряд ног двинулся вниз. Потеряв
равновесие, гусеница качнулась.
- Взяли!
И длинное тело гусеницы медленно свалилось с выступа в озеро.
Многочисленные ноги вспенили воду.
Всплеск был очень громаден. Китомедуза так и просела под
дополнительной тяжестью. Какой бы огромной она ни была, сообразил Арло,
она должна быть тонкой и плоской, как лист, а не круглой, как булыжник. Не
такой объемистой, как казалась. Изо рта китомедузы вырвался хрип
удивления. После чего язык втянулся внутрь и отверстие закрылось.
Вода хлынула через край. Чудовище погружалось!
Арло, неспособный плыть из-за действия яда, понял, что сменил один
вид смерти на другой. Его не съедят, он просто утонет. Сейчас его не
спасет и сам Хтон, да Хтону это и ни к чему.
Арло подхватили вдруг чьи-то сильные руки. Атон и Досада плыли к
берегу, буксируя его за собой.
Это они спасли его.

Яд гусеницы оказался сильнодействующим. Арло пробивал себе дорогу к
сознанию, изнуренный удушающим жаром, - но по-прежнему не двигался по
собственной воле. Теперь отказали даже ноги. И глаза.
Но он мог ощущать, мог слышать. Кто-то гладил его во лбу. Нежное,
прохладное прикосновение его матери Кокены: прохладное из-за ее болезни -
озноба. Она находилась в своей жаркой пещере и ухаживала за ним, как в те
давние времена, когда он был ребенком. Его выручили, здесь он чувствовал
себя в безопасности, ему приятно было оказаться в центре ее внимания и
давать ей понять, что он в ней нуждается. Она все отдала ради Атона, а
теперь Атона теряла.
Приблизились чьи-то шаги и остановились у входа, где, как знал Арло,
занавески из плетеного лыка сохраняли тепло, необходимое для выживания
Кокены.
- Входи, Досада, - сказала Кокена.
Разум Арло среагировал, хотя тело не смогло. Что делает _з_д_е_с_ь
миньонетка? Ведь, в сущности, эти женщины должны быть врагами!
Послышалось шуршание раздвигаемых занавесок, легкое дуновение, и в
пещеру вошла Досада.
- Надень что-нибудь, - с некоторым вызовом сказала Кокена.

Последовал шелест. Это Досада влезала в одно из платьев Кокены -
наверняка оно ей узко! - после чего заговорила:
- Я принесла плоды из сада Арло. Ему лучше?
- Пока нет. Но за плоды большое спасибо, - Кокена говорила вежливо,
почти официально. - Я знаю, что поход в сад в одиночку для тебя опасен.
- Со мной ходил Атон, - ладонь матери застыла у Арло на лбу - почти в
буквальном смысле слова: казалось, она стала мертвенно-холодной. И
неудивительно!
Кокена встала.
- Нет нужды сообщать мне об этом.
- Прошу вас... Я _д_о_л_ж_н_а_ вам рассказать. Я... вот. - Вероятно,
Досада что-то протянула Кокене. Арло силился воспринять окружающую среду,
увидеть женщин глазами. Что это?
Последовало короткое молчание. Затем:
- Он... дал тебе хвею?
Арло в точности знал, что чувствует мать: он чувствовал то же самое.
Если Атон дал Досаде хвею, для Кокены все кончено - и для Арло.
- Он... послал ее, - тихо оказала Досада. - Это... подарок вам.
Пожалуйста, примите ее.
"_Ч_т_о_? Хвею нельзя так передавать!"
Кокена ее взяла.
- Она не вянет. Как это возможно?
- Атон вас любит, - сказала Досада. - Мы в саду ничего не делали. Он
сорвал этот цветок, сориентировал на себя. Видите, он не сочетается с моим
голубым от Арло. Вы ведь его любите...
- Но как ты ее донесла?
- А как можно нести хвею? Я тоже его люблю.
"_Н_е_в_е_р_н_о_, - подумал Арло. - Хвея любит своего хозяина и любит
того, кого любит хозяин, но не может просто так переходить от одного
любящего человека к другому. Она, строго говоря,
п_о_с_л_е_д_о_в_а_т_е_л_ь_н_а_, а не _п_а_р_а_л_л_е_л_ь_н_а_. Ибо когда
мужчину любит несколько женщин, рождается соперничество, разрушающее
любовь - и хвею. Здесь что-то не так. Хвея должна была завянуть - но не
завяла".
Кокена отошла от Арло и приблизилась к Досаде.
"_О _н_е_т_! - подумал Арло. - _О_н_и _н_е _м_о_г_у_т _с_т_а_т_ь
в_р_а_г_а_м_и_... _м_о_я _м_а_т_ь_ и _м_о_я _с_е_с_т_р_а_, _д_в_е
с_а_м_ы_х _л_ю_б_и_м_ы_х _м_о_и_х _ж_е_н_щ_и_н_ы_!"
- Атон показал мне кое-что, чего я не знала, - нежно проговорила
Кокена. - Иди сюда, дитя мое... сядь рядом со мной. Я тебя не задержу. -
Ее голос был на удивление мягок.
- Мне неловко, - сказала Досада. - Какое-то странное и страшное
чувство, только не знаю, от кого оно исходит: от вас, от Арло или от вас
обоих.
- Мой сын в сознании? - спросила Кокена.
"_К_о_н_е_ч_н_о_, _Д_о_с_а_д_а _з_н_а_е_т_ - _в_е_д_ь _о_н_а
т_е_л_е_п_а_т_к_а_", - у Арло не было от нее никаких тайн!
Вероятно, Досада кивнула утвердительно, поскольку Кокена продолжила:
- Хорошо, что он тоже это знает.
- Вам известно, кто я такая! - воскликнула Досада с неожиданным
жаром. - И известно, чем все должно закончиться! Как вы можете после этого
со мной говорить!
Теперь Арло воспринял ее чувства: в основном, переживание блаженства,
отчасти - мрачная пропасть. Подействовала, наконец, телепатия, которая
стала сильнее из-за отказа обычных его органов чувств. На три четверти
человек, он воспринял отрицательные чувства Досады как положительные: на
четверть миньон, он принял их такими, каковы они есть. Он и впрямь был
смесью двух видов. Однако двойственность наделяла его широтой восприятия,
которой иначе у него не было бы, хотя чтобы вникнуть в любое свое чувство,
ему требовалось две точки зрения. Хтон мог видеть физические предметы с
нескольких сторон, но о такой душевной голографии и не подозревал.
- Я помню твою мать, - сказала Кокена. - Прекрасная женщина - первая
любовь Атона. Я никогда к ней не ревновала.
- Я не знала, что мой отец жив! - с болью вымолвила Досада. -
Официально он считался мертвым, поскольку был сослан в тюрьму Хтона. Я
встретила Атона, но моя убежденность помешала мне узнать его. Когда Арло
рассказал мне, что его бабушка - Злоба...
- Успокойся, дитя мое! Мне известно, что ты этого не знала. Когда ты
убежала от меня при нашей первой встрече, я догадалась, что ты миньонетка,
и уловила во внешнем облике твое возможное происхождение. Я вспомнила,
насколько умен дядя Вениамин Пятый, и поняла некоторые из его побуждений.
От Атона в тебе было то, что...
- Я не собиралась предавать Арло! Смотрите... я по-прежнему ношу его
хвею, и она жива. Я поклялась...
- Знаю, Досада. Понимаю. Позволь мне объяснить о хвее.
Почему Кокена внезапно успокоилась? Сейчас Арло улавливал ее чувства,
отделяя их от Досадиных. Они в основном были положительными, лишь отчасти
отрицательными - а это означало, что все они возникли как положительные,
но были частично перевернуты ее особым восприятием. Она не притворялась,
она была уверена и умиротворена.
- Теперь я знаю, что испытывает обычный человек, который любит
миньонетку, - сказала Досада. - Я никому не хотела сделать больно, но я не
могу обманывать свою природу. Будь Атон мертв, как я думала...
Возникла рябь ужаса, вызванная упоминанием о смерти Атона. Любовь
Кокены была сверхъестественна, Арло никогда прежде не обозревал ее
глубины.
- Когда Атону было семь лет, - сказала Кокена, - миньонетка Злоба -
твоя и его мать - встретилась с ним и подарила ему хвею. Тогда-то он и
полюбил ее. Много лет спустя он дал эту хвею мне, забыв о ее
происхождении. Я не знала, что она принадлежит Злобе, но хвея этого не
забыла, и поскольку я любила Атона, цветок остался живым. Даже когда Злоба
умерла, хвея жила, ибо не могла понять, что произошло, ведь хвея
неразумна. Но когда я вернула хвею Атону, она обнаружила, что его любовь к
Злобе иссякла - миньонетка умерла, а он знал о том, что хвея принадлежит
ей - и тогда хвея умерла.
Досаде предстояло во всем разобраться.
- Вы знали о смерти Злобы, но не знали, что носили ее хвею, - и
цветок жил?
- Да. Хвея любила меня, поскольку я любила Атона, который любил ее
истинную хозяйку. В цепочке привязанностей хвея видит не дальше одного
звена. Умственное знание человека обо всей цепочке не воздействует на
хвею, она должна приблизиться к каждому звену, чтобы понять его своим
собственным, чисто эмоциональным способом. Любой разрыв цепочки способен
ее убить, если разорвано ближайшее звено.
- Но у хвеи, которую я принесла, нет никакой цепочки...
- Е_с_т_ь_! Это и показал нам Атон. Хвея не различает виды любви.
Обычно ее соотносят с любовью мужчины и женщины, но и отец вполне может
подарить хвею сыну или дед - внуку, если он действительно его любит. Порой
хвеями обмениваются близкие друзья и подруги, не подразумевая при этом
ничего неблаговидного.
Арло об этом тоже не знал. Хвея жила там, где была любовь - какая
угодно, не обязательно обусловленная полом.
- Но я могла лишь _п_е_р_е_д_а_т_ь_ хвею Атона... нерешительно
проговорила Досада. - Я-то _з_н_а_л_а_, что она предназначена не для
меня... - Она смущенно умолкла. - Ведь я ношу хвею _А_р_л_о_!
- Да. Это почти так. Ты любишь Атона - и ты любишь Арло. Они оба -
твои близкие родственники. Ты - миньонетка, ты должна любить их, того или
другого - в зависимости от обстоятельств. А можно любить сразу обоих, и
хвея подтвердит это:
- Но сейчас хвея у вас...
- Я отдам ее моему сыну, - сказала Кокена. Она воткнула цветок Арло в
волосы, и ее любовь стала буквально осязаемой для него. - Видишь - она не
вянет.
- Потому что он любит вас, - сказала Досада. - Я знаю, что и меня он
любит. Но чтобы передать хвею от меня к вам... - Она в изумлении
прервалась. - _В_ы_ должны любить _м_е_н_я_!
- Ты очень похожа на свою мать, - сказала Кокена. - И на Атона.
Многое из того, что я люблю в нем, есть отражение его матери - которую я
тоже любила. У меня не было дочери...
- Но я же миньонетка!
- Миньонетки тоже люди.
- Но Арло... Атон...
- Мы вступаем в Рагнарек. Если Хтон проиграет, то умру я, ибо
нахожусь в зависимости от него. Если Хтон выиграет, то, вероятно, умрем мы
все, ибо пещерному существу мы больше не понадобимся. Чувствую, что в этой
жуткой битве погибнет мой сын. Если Атон выживет, ему лучше всего
вернуться на Миньон. Я знаю, что ты позаботишься о нем, когда придет время
и меня уже не будет. Он рожден, чтобы любить миньонетку.
Последовало долгое молчание; Арло улавливал постепенно изменяющиеся и
усиливающиеся чувства миньонетки. Наконец она спросила:
- Если вы меня любите, почему я не чувствую боли?
- Ты почти нормальна, дитя мое. Далеко не _в_с_е_ твои чувства
перевернуты.
- У меня никогда не было матери...
- Грустно быть миньонеткой. Ты ориентирована исключительно на
противоположный пол, причем сексуально, и никогда не узнаешь подлинных
радостей семейной жизни. Таким образом модель твоего поведения постоянно
усиливается.
- Кажется, теперь у меня есть мать.
- Да...
Силы покинули Арло. Он снова погрузился в бессознательное состояние,
но теперь ему было лучше, чем прежде.

- Надо что-то сделать с твоими руками, - проговорил Атон. - Смотри, с
них сходит кожа. На заживание потребуются недели.
Арло взглянул на отца. Они находились в доме-пещере. Дальше по
туннелю располагалась пещера Кокены, слишком душная и жаркая для
нормального уюта. А здесь было славно. Вероятно, его перенесли сюда, когда
в болезни наступил перелом.
- Почему вы меня спасли?
Атон и Досада переглянулись. Арло видел и чувствовал их взаимную
тягу. Ни один из них не собирался ей поддаваться, но оба испытывали ее
силу. Арло надеялся, что они не понимают, насколько хорошо он читает
теперь их чувства.
- Ты нам нужен, - сказала Досада. - Мы спасли тебя от Хтона не для
того, чтобы уступить китомедузе.
Честный ответ. Все трое понимали положение: нет нужды его
пересказывать. Арло осмотрел руки.
- Может быть, перчатки? Они не болят... в сущности, я их почти не
чувствую...
- Воздействие яда гусеницы, - сказал Атон. - Проходить оно будет
медленно. Мы должны защитить кожу, но у нас нет перевязочных средств...
- Поэтому мы и достали перчатки, - закончила Досада. - У миньонеток.
- Она говорила так, словно сама не была миньонеткой, и ее слова звучали
вполне естественно. - Вот.
Перчатки? Огромные латные рукавицы! Каждый палец был устроен из
скользящих, налегающих друг на друга чешуек и мог свободно двигаться и
сгибаться. Мягкая подкладка крепко связывала все воедино. Снаружи перчатки
были противоударны: они могли, не погнувшись, выдержать удар молота, а
изнутри изумительно удобны: легкие как пух, несмотря на изрядный вес.
- Их носят механики, - объяснил Атон. - У меня были такие на
космокорабле, где приходилось заниматься точной работой в условиях очень
узкого диапазона, вплоть до смертельных. Можно вдеть нитку в иголку, можно
ковать железо... - Он прервался.
- Я знаю, что такое иголка, - с улыбкой ответил Арло. - Металлическая
щепка, используемая при шитье одежды. У Кокены они есть. - Он посмотрел на
свои руки. Казалось, перчатки сидели на них, как живая плоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28