Горничная приготовила новую порцию
напитка, подала его своей хозяйке и удалилась из комнаты, не произнеся ни
слова и не глянув в мою сторону.
- Итак, что вы собираетесь предпринять? - спросила миссис Риган,
когда дверь закрылась.
- Когда и как Расти улизнул?
- Разве отец не рассказал вам?
Я склонил голову набок и широко улыбнулся ей. Она покраснела, в ее
знойных глазах вспыхнули молнии.
- Не вижу в этом ничего смешного, - выпалила она. - Кроме того, мне
не нравятся ваши манеры.
- Я тоже не в восторге от ваших манер, - ответил я. - Я не набивался
на этот разговор. Это вы послали за мной. Мне не мешает ни то, что вы
кокетничаете со мной, ни то, что на завтрак вы принимаете бутылку виски.
Мне не мешает также, что вы показываете мне ноги. Это первоклассные ноги,
и возможность ближе познакомиться с ними принадлежит к приятным вещам. Не
мешает мне также и то, что вам не нравятся мои манеры. Конечно, они не из
лучших. Я уже достаточно огорчался ими длинными зимними вечерами. Но не
теряйте времени, пытаясь допрашивать меня.
Она так резко поставила бокал, что часть виски выплеснулась на
шелковую подушку. Махнула ногами, опустила их на пол и встала передо мной
с расширившимися ноздрями и метающими молнии глазами. Ее губы приоткрылись
и передо мной блеснули белые зубы. Суставы ее сжатых рук побелели.
- Как вы смеете разговаривать со мной так? - произнесла она
приглушенным от ярости голосом.
Я сидел спокойно и улыбался ей. Она медленно закрыла рот и посмотрела
на разлитое виски. Затем села на край дивана и оперлась подбородком на
руку.
- Боже мой, какой же вы красивый грубиян! Мне надо было швырнуть вам
что-нибудь в голову.
Я чиркнул спичкой по ногтю и, - о чудо! - она сразу загорелась. Я
выпустил в воздух клуб дыма и ждал, что будет дальше.
- Мне отвратительны деспотичные мужчины, - сказала она. - Я их просто
ненавижу.
- Чего вы боитесь, миссис Риган?
Ее глаза потускнели, но через мгновение потемнели снова, а ноздри
сжались.
- Я уверена, что он спрашивал вас не про меня, - сказала она
напряженным голосом, в котором все еще проскальзывали нотки злости. - Речь
шла о Расти, правда?
- Лучше спросите его об этом сами.
- Убирайся! - снова взорвалась она. - К чертовой матери, вон отсюда!
Я встал.
- Садитесь, - проворчала она.
Я сел, щелкнул пальцами и стал ждать.
- Пожалуйста, - сказала она. - Я вас умоляю. Ведь вы же можете найти
Расти, если... если отец так этого хочет.
Это на меня тоже не подействовало. Я кивнул и спросил:
- Когда он ушел?
- Приморно месяц назад, однажды днем. Он просто уехал на своей
машине, ничего не сказав. Машину нашли потом в одном из окрестных частных
гаражей.
- Нашли?
Она снова изменилась. Все ее тело словно расслабилось. Она улыбнулась
мне с видом победителя.
- Так, значит, он вам не сказал. - Голос ее звучал почти радостно,
как будто она перехитрила меня. Впрочем, может быть так и было.
- Да, конечно, ваш отец рассказывал мне о Ригане. Но это не та
причина, по которой он хотел со мной встретиться. Это вы хотели у меня
узнать?
- Меня совершенно не касается то, что вы можете сказать.
- Тогда я пошел, - сказал я вставая.
Она молчала. Я подошел к высокой белой двери и когда обернулся,
увидел, что она кусает губы, словно молодой щенок, терзающий край дивана.
Я вышел и по выложенной плитками лестнице спустился в холл.
Неизвестно откуда появился лакей с моей шляпой в руке. Я надел ее,
когда он открывал мне дверь.
- Я полагаю, вы ошиблись, - обратился я к нему. - Миссис Риган вовсе
не хотела меня видеть.
Он склонил свою седую голову и с почтением ответил:
- Очень сожалею, мистер. Вероятно, я делаю еще много и других ошибок.
Он закрыл за мной дверь.
Я стоял на лестнице, выдыхая сигаретный дым, и глядел на множество
террас с цветниками и подстриженными деревьями, которые тянулись вплоть до
окружавшего имение высокого металлического забора из прутьев с
позолоченными остриями. Широкий спуск вел вниз между опорными стенами к
открытой железной калитке. За оградой возвышенность постепенно понижалась
на расстоянии многих миль. Где-то там в отдалении, на нефтеносном
пространстве, ставшем источником богатства Стернвудов, виднелось несколько
едва различимых старых деревянных насосных вышек. Значительная часть поля
теперь была превращена в парк, подаренный генералом городу. И лишь на
небольшом пространствевсе еще работали несколько нефтяных скважин,
ежедневно дающих каких-нибудь пять или шесть баррелей нефти.
Стернвудам, поселившимся на возвышенности, не надо было страдать от
запаха нефти и тухлой воды, но они все еще могли из фасадных окон
любоваться на то, что сделало их богатыми. Если конечно, им этого
хотелось. Но не думаю, чтобы это доставляло им удовольствие.
Идя вдоль внутренней стороны ограды, я спустился по дорожке,
выложенной кирпичом, с террасы на террасу до самых ворот, возле которых
под большим перечным деревом стояла моя машина. Где-то далеко прогремел
гром, небо над возвышенностью затянула багровая чернота. Близилась гроза.
Ее предощущение было разлито во влажном воздухе. Я поднял верх своего
кабриолета и поехал вниз, к городу.
У нее были действительно чудесные ноги, это надо было признать.
Подходящая парочка, она и ее отец! Генерал, очевидно, хотел испытать меня,
так как работа, которую он мне поручил, больше подходила юристу. Даже если
бы уважаемый Артур Гвинн Гейгер, "Редкие книжки и роскошные издания",
оказался обычным шантажистом, все равно это была бы работа исключительно
для юриста. Разве что за этим крылось нечто большее, нежели могло
показаться на первый взгляд. Похоже, я мог бы неплохо развлечься,
попытавшись добраться до истины.
Заехав в публичную библиотеку в Голливуде, я бегло просмотрел скучный
том под заглавием "Знаменитые первые издания". Через полчаса, проведенные
за этим занятием, я вдруг ощутил, что голоден.

4
Резиденцией Гейгера оказался магазин в переднем крыле здания,
расположенного в северной части бульвара, неподалеку от Лас-Пальмас. Дверь
в него размещалась в глубокой нише за витринами. Витринное стекло
предохраняла бронзовая решетка, а окна были прикрыты китайскими
бамбуковыми ширмами, так чтобы с улицы нельзя было заглянуть внутрь. Кроме
того, там валялся всевозможный восточный хлам, о ценности которого я не
имел ни малейшего понятия, поскольку мне был безразличен любой
антиквариат, кроме неоплаченных счетов. Сквозь входную дверь из толстого
листового стекла я тоже ничего не мог увидеть, так как внутри магазина
царил полумрак. С одной стороны магазина находился въезд во двор, с другой
с ним соседствовала поблескивающий драгоценностями, вызывающий доверие
ювелирный магазин. Хозяин этого магазина, слегка скучающий, стоял у его
двери, покачиваясь на пятках - седовласый, красивый еврей в черном
костюме, с бриллиантом в девять каратов на пальце правой руки. Легонькая
догадливая ухмылка искривила его губы, когда я входил в магазин Гейгера. Я
тихо прикрыл за собой дверь и ступил на толстый голубой ковер,
прикрывавший весь пол от стены до стены. В помещении находилось несколько
голубых, крытых кожей кресел, перед которыми стояли столики с
принадлежностями для курения. На изысканном продолговатом столике были
разложены несколько переплетенных в тисненую кожу томов. Подобные же книги
размещались на стеклянных полках, висящих на стенах. Это были
исключительно красивые экземпляры, какие метрами привыкли покупать снобы,
чтобы заполнять ими полки, предварительно наклеив на них свои экслибрисы.
В глубине магазина стояла деревянная перегородка с дверью посередине.
Сейчас она была закрыта. В углу между перегородкой и одной из стен за
маленьким столиком сидела женщина. Перед ней стояла резная деревянная
лампа.
Женщина медленно встала и грациозно приблизилась ко мне
покачивающейся походкой. На ней было плотно облегающее, очень черное
платье, ее длинные ноги и способ передвижения совсем не соответствовали
атмосфере книжного магазина. У нее были зеленые глаза, густо накрашенные
ресницы и пепельного цвета волосы, спадавшие гладкой волной и зачесанные
за уши, в мочках которых поблескивали две большие клипсы из черного
янтаря. Ее ногти были покрыты серебрянным лаком. Несмотря на все эти
внешние достоинства она не производила впечатления благовоспитанной особы.
Она подплыла ко мне, излучая мощный заряд сексуальной
привлекательности, способный вызвать панику даже среди обсуждающих свои
дела бизнесменов, и склонила голову, вроде бы для того, чтобы поправить
случайно выбившуюся прядь своих мягких блестящих волос. Ее светская улыбка
ничего не выражала, хотя должна была производить впечатление дружеской.
- Чем могу служить? - спросила она.
У меня на носу были толстые роговые солнцезащитные очки. Повысив
голос и вложив в него немного птичьего щебета, я пискливо спросил:
- Нет ли у вас, случайно, Бен Гура 1860 года издания?
Она не произнесла сразу же "Что-о, извините?", но была очень близка к
этому. Она бледно улыбнулась.
- Первое издание?
- Нет, - ответил я. - Третье, с корректорскими ошибками на сто
шестнадцатой странице.
- Боюсь, что нет... в настоящее время у нас его нет на складе, -
ответила она.
- А может есть Шевальей Одюбон 1840 года, полное собрание,
естественно?
- Увы... пока что у нас этого нет, - промурлыкала она с явно заметным
раздражением. Улыбка все еще блуждала по ее лицу, но она висела уже на
самом краешке и казалось, вот-вот упадет на пол и расколется на куски.
- Ведь ваша фирма продает книги, - заметил я вежливым фальцетом.
Она окинула меня взглядом с головы до ног. Улыбка исчезла с ее лица,
а взгляд стал жестким. Она сделала напышенную и компетентную мину и
покрашенными в серебряный цвет ногтями постучала по стеклянной полке.
- А по вашему что это такое? Грейпфруты? - язвительно допытывалась
она.
- О, эти вещи меня не интересуют, понимаете ли. Ведь это же все
низкопробные дубликаты, копии, дешевые, хотя и эффектные. Заурядный
ярмарочный товар! О нет, премного благодарен, нет.
- Понимаю, - она старалась снова натянуть улыбку на свое лицо. -
Возможно, вам мог бы помочь мистер Гейгер, но его сейчас нет.
В ее взгляде появлялось все больше озабоченности. Во всяком случае я
уже знал наверняка, что она разбирается в редких книгах не больше, чем в
блошином цирке.
- А вы можете сказать, когда он придет?
- Боюсь, что поздно.
- Как жаль, - вздохнул я. - В самом деле жаль. Ладно, тогда я посижу
на одном из этих прекрасных стульев и выкурю сигарету. Сегодня после обеда
я не очень занят, мне нужно только обдумать свою лекцию по тригонометрии.
- Понимаю, - сказала она. - Да... конечно.
Удобно устроившись в кресле, я закурил, воспользовавшись стоявшей на
столе круглой никелированной зажигалкой. Женщина постояла немного, закусив
нижнюю губу, с неопределенным выражением озабоченности во взгляде, потом
кивнула и отвернулась к своему маленькому столику в углу. Она наблюдала за
мной из-за лампы. Я заложил ногу на ногу и зевнул. Ее серебряные коготки
придвинулись к телефону, стоявшему на столике, но не коснулись его,
опустились и стали постукивать по крышке стола.
Молчание длилось минут пять. По прошествии этого времени входная
дверь открылась и в ней показался высокий слащавый тип с тростью и
здоровенным носом. Он нажал на ручку, игнорируя автоматический замок,
прошествовал к столику, положил на него бумажный сверток, затем вынул из
кармана бумажник с позолоченными краями и что-то показал блондинке. Она
нажала кнопку звонка на столе. Высокий подошел к двери в деревянной
перегородке и слегка приоткрыл ее - так мало, что едва протиснулся в нее.
Я закончил одну сигарету и прикурил новую. Время тянулось медленно.
Сквозь закрытую входную дверь доносились отзвуки уличного шума и
автомобильные гудки. Проехал большой красный автобус междугородного
сообщения. Сменялись огни светофора на перекрестке. Блондинка уселась на
стуле поудобнее, подперла лоб рукой и внимательно наблюдала за мной сквозь
пальцы. Дверь в деревянной стене снова открылась и высокий мужчина с
тросточкой выскользнул из нее. В руке у него был свежеупакованный сверток,
по форме похожий на толстую книгу. Он подошел к столику и уплатил какую-то
сумму. Вышел он так же, как и вошел, ступая на цыпочках и дыша раскрытым
ртом, а проходя мимо, бросил на меня короткий подозрительный взгляд.
Я вскочил, махнул блондинке шляпой и пошел за ним. Он азартно
вышагивал в западном направлении, помахивая тросточкой и описывая ею
маленький полукруг точно возле правого ботинка. Следить за ним было не
трудно. На нем был пиджак, сшитый из материала, напоминавшего конскую
попону кричащей раскраски, широкий в плечах настолько, что торчащая из
него шея казалась стеблем сельдерея, к которому прикреплена покачивающаяся
в такт шагам голова. Так мы прошли вместе несколько сот метров. На
ближайшем перекрестке я поравнялся с ним и позволил ему заметить себя. Он
бросил на меня сначала рассеянный, потом короткий подозрительный взгляд и
быстро отвел глаза. Когда зажегся зеленый свет, мы пересекли улицу и дошли
до следующего перекрестка. Он вымахивал своими длинными ногами так, что на
ближайшем углу опередил меня метров на пятнадцать. Затем свернул направо.
Через сто шагов он вдруг остановился, повесил тросточку на плечо и достал
из внутреннего кармана пиджака кожаный портсигар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29