И пускался в одно сомнительное предприятие за другим. Вот, например, в такое, как это.
Когда он пришел ко мне с предложением в первый раз, я не поверил и отверг его, считая, что он под кайфом и что его затея для меня неприемлема, даже если я буду умирать с голода. Но я оказался не прав, и он с разрешения каких-то своих начальников, чтобы убедить меня в солидности дела, открыл сверток, в котором лежали дюжины аккуратно упакованных пачек настоящих американских долларовых банкнотов. Так что все выглядело как надо. Я был только передаточным звеном, помогавшим нелегально перемещать большие суммы денег между странами, частью сложного процесса обмена, в результате которого кто-то и где-то в конце концов делал состояния.
Я еще раз вспомнил все это, когда начал готовиться к посадке и вызвал по радио башню управления аэропорта. Они сами настояли на необходимости такого согласования, хотя я и не использовал их аэродром. Последовала обычная задержка, прежде чем я получил разрешение на посадку и начал последний разворот.
В лунном свете остров выглядел просто фантастически. Горы центральной части темным силуэтом рисовались на фоне ночного неба, а массивные скалы южного берега окаймляла белая полоса прибоя. Я зашел на посадку с моря на высоте трехсот футов. Порт-Руиг оказался сзади и слева от меня. Между двумя огромными гранитными скалами у входа в залив я увидел огни Тихолы. Зеленая вспышка в ночи означала разрешение на посадку, и я прошел между двумя мысами, посадил «Оттер» на спокойную воду и начал выруливать к берегу. Тихола — небольшое местечко. Пара дюжин домиков, причал, несколько рыбачьих лодок. Но больше я ничего не хотел. В закрытом заливе всегда спокойная вода, на которую хорошо садиться; тишина и покой — вот что я искал. Тут, на берегу, располагался бар. Несмотря на то что двигатель «Оттера» еще работал, я слышал, как там кто-то играл на гитаре и пел.
Я выпустил колеса и выехал на наклонный бетонный спуск, который сам построил в этом году с помощью двух местных жителей.
Трое людей, ожидавшие меня возле катафалка, выглядели точно так же, как и те, которых я оставил в Картахене. Заглушив мотор, я спустился, они двинулись мимо меня, не говоря ни слова, и начали вытаскивать гроб.
— Эй, генерал, как дела?
Я обернулся и увидел Тэрка, который выходил ко мне из темноты со стороны пляжа, где стоял бар.
— Прекрасно, просто прекрасно! — Трое из похоронного бюро прошаркали мимо меня с гробом, а я потянулся в кабину за пакетом. Я быстро взвесил его на руках. — А почему бы нам не удрать с ним куда-нибудь?
— Даже не думайте об этом. — Тэрк забрал у меня пакет. — Никуда не убежать от этих людей. Найдут и оставят ни с чем.
— Так что же это? Деньги мафии?
— А почему это вас так беспокоит?
— Не особенно. А когда нам заплатят?
— В четверг. Я скажу. — Он сел на пассажирское место в катафалке и выглянул из окна, как только водитель завел мотор. — Вы увидите сегодня Лилли?
— Надеюсь, что да.
— Найдете кое-что для нее у себя на кухонном столе. Передайте ей привет.
Катафалк двинулся в темноту, а я пошел через пляж к маленькому коттеджу с плоской крышей, который называл своим домом.
Он был совсем небольшим. Спальня, гостиная и кухня, душ и туалет позади во дворе. Но мне этого хватало, по крайней мере сейчас. Тэрк оставил свет на кухне. На столе оказалась тысяча американских сигарет, которые редко поступали на остров, и ящик виски-бурбон. Лилли будет довольна. Я быстро разделся, вышел во двор и принял душ.
Лилли была не кто иная, как сама Лилли Сент-Клер. Та самая Лилли Сент-Клер, королева экрана, снимавшаяся в студии «Метро — Голдвин — Майер» на протяжении почти всей своей карьеры. Два «Оскара» и в общей сложности семьдесят три картины, в основном из тех, которые легко забываются, может быть, дюжина фильмов, в которых «что-то есть», и два — на хорошем уровне.
Она не снималась уже три или четыре года, насколько я знал, совсем отошла от дел и жила в феодальном великолепии в большой белой вилле над Порт-Руигом. Я полгода назад возил ее на Мальорку, когда она опоздала на рейсовый самолет и спешила поговорить со своим продюсером или еще с кем-то. Так завязалось наше знакомство, которое доставляло нам обоим много радости.
Но в такую ночь, как эта, теплую, мягкую и залитую лунным светом, я предвкушал визит к ней с особым удовольствием. Быстро надев свитер и легкие брюки, я погрузил сигареты и виски на заднее сиденье моего старенького джипа, стоявшего под навесом, и тронулся в путь.
До оконечности мыса, где жила Лилли, мне предстояло преодолеть семь или восемь миль по типичной для острова Ивиса грязной и ухабистой дороге, извивавшейся среди поросших соснами холмов, так напоминавших настоящие горы в миниатюре. Запах хвои разлился в ночном воздухе, а позади скал в лунном свете серебром сверкало море. В двух или трех милях справа от меня возвышалась Ведра, массивная скала высотой более чем в тысячу футов.
Я приостановился на краю дороги у старой разрушенной мельницы и вышел полюбоваться прекрасным видом. Когда я потянулся за сигаретой, где-то совсем близко раздался пронзительный и полный ужаса крик женщины. Секунду спустя в лучи от фар джипа выбежала из темноты обнаженная девушка.
Глава 2
Богиня любви
Все произошло так, будто кинопленка на момент остановилась и кадр замер. У нее были темные, необычно коротко остриженные волосы — даже мужчины в этом году носили более длинные. Широко расставленные глаза над выдающимися скулами смотрели скорее с отвращением, чем со страхом. А от созерцания всего остального просто захватывало дыхание. Небольшие твердые круглые груди с острыми сосками, плоский живот, темные волосы между бедер… Она попала прямо в мои объятия, будто не могла остановить свой бег, и вцепилась в свитер, а потом вдруг оттолкнула меня, внезапно дико закричав. Я схватил ее за запястья и крепко сжал.
— Все в порядке, — сказал я. — Все в порядке, — повторил я по-испански для верности.
Она сразу затихла и смотрела на меня, задыхаясь, как загнанное животное, не говоря ни слова. И тут из темноты выскочил мужчина.
Хиппи, надо вам заметить, — Богом избранные люди. Дети цветов. Благородные души, которые хотят только одного — уйти из того ада, который представляет собой современное индустриальное общество. Может быть, это и верно, когда они баловались только марихуаной, но теперь в ход пошли героин и ЛСД, а многие из той толпы, которую выбрасывает море на пляжи Ивисы, по моим наблюдениям, просто подонки.
Тип, который стоял пригнувшись в ярде или двух от меня, с трудом переводил дыхание и являл собой типичный образец этих выродков. Черные волосы, схваченные кожаным ободком с накладками ниже плеч. Ярко-красную рубаху перехватывал кожаный пояс с круглой латунной пряжкой диаметром в шесть дюймов, которая блестела под лучами фар, как маленькая луна. Его отличала только одна не соответствующая образу деталь — очки, за стеклами которых блестели глаза, злобно, как у лисы, внезапно обнаружившей, что между ней и желанным цыпленком вдруг возник фермер. Я слышал его безумный смех, видел трясущиеся руки и легко представил, что он чувствует себя ястребом, кружащим высоко в небе.
И тут еще двое таких же продрались сквозь чащу сосен, один из них потерял равновесие и грохнулся бесформенной кучей на дорогу. Он все же поднялся на ноги, и вдвоем они стали позади Красной Рубашки. Эти двое представляли собой действительно необычное зрелище — очень похожие, словно близнецы, и оба босые. Отвратительные, оборванные фигуры с длинными спутанными бородами и всклокоченными волосами, будто лесные дикари из детских кошмаров.
Красная Рубашка широко раскинул руки и произнес неожиданно мягким голосом:
— Нас трое, а ты один, мужик. Придется тебе подождать своей очереди.
Я сказал девушке:
— Садитесь в джип. Там бушлат на заднем сиденье.
Когда я открыл ей дверь, он быстро подскочил ко мне, и я выдал ему добрый старый удар ботинком в промежность. В других обстоятельствах это могло просто убить или по крайней мере покалечить его, но я был в мягких парусиновых сандалиях на веревочной подошве, и это смягчило удар. Как бы там ни было, результаты получились вполне удовлетворительными. Парень еще какое-то время продолжал идти вперед по инерции, потом закувыркался и оказался в придорожном кювете, свернувшись, словно мяч.
Я засунул девушку в джип и сам сел рядом, а Ужасные Близнецы, завывая словно волки, бросились на меня. Двинув одному дверью в лицо, я надавил на педаль и послал джип вперед. Последнее, что я видел в лучах фар, — это как второй, бормоча что-то, словно громадная обезьяна отлетел в сторону, подобно резиновому мячику.
Девушка перегнулась через спинку, тщетно отыскивая бушлат на заднем сиденье. Ее вид мог бы возбудить и расстроить любого мужчину. Я проехал с полмили, чтобы оказаться на безопасном расстоянии, а потом встал на обочине дороги у самого обрыва над морем, отыскал бушлат, дал ей, вышел из джипа и прошел на край обрыва.
Как только я закурил, за моей спиной хлопнула дверца машины. Она застегнула бушлат до горла и подвернула рукава — он оказался размеров на пять больше, чем ей требовалось. Разительный контраст между тем, как она выглядела сейчас и прежде, слишком поразил меня, чтобы позабавить.
Она прошла вперед, держа руки в карманах, и, когда я предложил ей сигарету, отказалась.
— Вы в порядке? — спросил я.
В ответ она издала долгий глубокий судорожный вздох. Я быстро и крепко обнял ее. Некоторое время спустя она высвободилась.
— Благодарю вас. Теперь я в полном порядке, — произнесла она на прекрасном английском, хотя и с небольшим французским акцентом.
— На вашем месте в следующий раз я выбирал бы себе компанию более осторожно, — заметил я.
Она проигнорировала мои слова, отвернулась и снова посмотрела на море.
— А он и на самом деле красив, этот мир, в котором мы живем, вы не находите?
Такой ответ, если учесть то, что произошло несколько минут назад, мог поставить в тупик кого угодно. Но она была, конечно, права. Эта ночь являла собой действительно Божью благодать.
— Знаю, — улыбнулся я. — Природа прекрасна, и только человек гнусен.
Она поглядела на меня снизу вверх, слегка нахмурясь:
— А вы странный человек. Можете быть мягким, а вот только что…
— Согласен, мой ангел. Я страшен в гневе. Но прошел суровую школу. Конечно, я мог бы стать и на их сторону. Вы предпочли бы это?
— Простите меня, пожалуйста. Я иногда бываю очень глупой. — Она протянула руку. — Меня зовут Клер Бувье, и я на самом деле вам очень благодарна.
Я задержал ее руку в своей на мгновение дольше, чем полагалось, и вовсе не по романтическим причинам, а потому, что ее ладонь показалась мне натруженной. Это совсем не соответствовало ее типу.
— Джек Нельсон, — отрекомендовался я. — Похоже, я появился там вовремя?
Она снова испустила глубокий вздох:
— Да, мистер Нельсон. Вы появились вовремя.
— Ну и отлично. Где вы остановились?
— В отеле на авениде Анденес, прямо у пристани, от которой отходит катер на Форментеру.
— Прекрасно, — кивнул я. — У меня есть подруга, у которой вилла в миле отсюда. Я сначала завезу вас туда, мы добудем для вас какую-нибудь одежду, а потом доставлю в отель. Или в полицию. Это как скажете.
— Нет, не надо полиции. — Она отреагировала спокойно и вполне определенно. Но я возразил:
— А почему нет? Я их оставил в таком состоянии, что полиция найдет их без труда.
— Нет, они и так достаточно наказаны. — Она казалась по-настоящему рассерженной. — Это было нападение совсем иного рода, не такое, как могло показаться. Вы не понимаете?
Дело становилось все более любопытным, и я сознавал, что она готова рассказать мне больше, но мне хватало и своих проблем, чтобы еще заниматься чужими.
— Это ваше дело. Поехали. — Я подошел к джипу и открыл дверь. А когда обернулся, то увидел, что она по-прежнему стоит на краю скалы. — Бог мой! — воскликнул я. — Если бы я хотел изнасиловать вас, то давно бы это сделал. Но вы явно не моего типа. Худая, как доска, и волосы слишком короткие.
Она не двинулась ни на дюйм. Ее лицо белело в свете луны. Я вдруг почувствовал себя беспомощным, будто столкнулся с упрямым ребенком, который хочет делать только то, что ему нравится.
— Ну хорошо, — настаивал я как можно мягче. — Вы пережили трудную ночь, я понимаю, но вам необходимо снова начать верить людям. Место, где живет моя знакомая, не более чем в миле отсюда; она женщина, поэтому может дать вам нужную одежду и все, что захотите. Вам, наверное, знакомо ее имя. Ее зовут Лилли Сент-Клер.
— Киноактриса?
— Она самая.
Девушка медленно двинулась ко мне, вид ее в этом бушлате с длинными рукавами как-то сразу стал жалким.
— Извините меня, что я засомневалась в вас, мой друг. Вот теперь я вижу, что вы хороший человек, вопреки самому себе.
Я был раздавлен ее словами и лишился дара речи, сел рядом и поехал вперед.
***
Дом Лилли представлял собой типичную для острова Ивиса виллу, только больше обычной. Местные жители называют такие дома «финса». Изысканный дворец в мавританском стиле именовался «Вилла Розе» и каждой своей черточкой соответствовал ландшафту. Его украшали кастильские арки, окна с коваными узорчатыми решетками. В сиянии дня на белоснежный дворец больно было смотреть. Все имение опоясывала высокая стена, за которой виднелись пальмы, черные на фоне ночного неба. Высокие чугунные ворота наглухо запирали.
Изможденный старик, крестьянин с овчаркой на цепи, появился из будки и направил на нас луч фонарика.
— Это я, Хосе!
Он молча кивнул и вернулся в будку, ведя за собой собаку. Ворота тут же открылись, и я проехал. До меня донесся тонкий аромат лимонной рощи, хотя я и не мог видеть ее; миндальные деревья и пальмы плавно качались под легким бризом. И повсюду слышалось журчание воды.
Я остановился около фонтана рядом с лестницей, которая вела к большой дубовой входной двери, вышел из машины, и Клер Бувье неохотно последовала за мной.
— Не надо волноваться, — успокоил ее я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22