– Вам не о чем беспокоиться, дочь моя, я сама все сделаю. По закону, – сказала Ди-Луна.
– По закону, который не применяется уже веками, по закону варварских времен, – тихо произнесла Астарта.
– Однако он существует, – пожала плечами Ди-Луна. – Его величество сам установил, что местный обычай может главенствовать над законом галактики.
– Но не тогда, когда речь идет об убийстве. – Крепко стиснув руки, чтобы унять их дрожь, Астарта с высоко поднятой головой повернулась к матери и в упор посмотрела ей в лицо. – Во всяком случае, дело касается меня одной, и только я одна имею право требовать, чтобы мне заплатили за нанесенное оскорбление кровью.
– Это правда, – вынуждена была согласиться с дочерью Ди-Луна.
Она с некоторым удивлением взглянула на Астарту, а потом вдруг улыбнулась и как могла ласково потрепала дочь по гладкой бледной щеке. Но прикосновение шершавой ладони Ди-Луны было грубым. Длинные острые ногти баронессы были холодны, как железные гвозди. Астарта осталась безразличной к этому проявлению материнского одобрения. Кажется, ни разу в жизни мать не прикоснулась к ней ласково и нежно.
– Маленькая ты моя голубка, – мягко сказала Ди-Луна, – что ты знаешь о таких вещах? Не мешай матери все уладить ради тебя.
Астарта задумалась. Как Верховная жрица она могла использовать свое влияние и приказать матери ни во что не вмешиваться и не предпринимать никаких действий.
Ди-Луна, конечно, возразит, что это не религиозное, а политическое дело, и будет права. Их общество всегда отделяло религию от политики. Астарта могла бы ответить матери, что брак, рождение детей и продолжение рода – дело Богини. Но в ее случае, когда брак был заключен по чисто политическим соображениям, вопрос представлялся спорным. А Ди-Луна была не из тех, кто любит спорить.
– Отпусти меня, матушка, мы встретимся завтра в это же время, – кротко взмолилась вдруг Астарта. – Я хочу помолиться, чтобы Богиня вразумила меня и наставила на путь истинный. Это… так неожиданно. – Как она ни старалась, а голос ее дрогнул. – Не настаивайте, чтобы я приняла решение прямо сейчас.
– Бедная моя голубка, – железные ногти Ди-Луны почти впились в тело Астарты. – Молись нашей Богине. Она утешит и успокоит тебя. То, что я делаю, справедливо. Богиня будет согласна со мной в том, что этот человек, который обманул тебя, который оставляет твое лоно бесплодным и отдает свое семя другой, должен быть унижен, наказан, низвергнут. Кто знает, может быть, он уже зачал ребенка с этой тварью? Нет, такая угроза должна быть предотвращена.
– Матушка, прошу вас, оставьте меня теперь одну. – Астарте, казалось, не хватает воздуха, и она с трудом заставляет себя говорить. Прикосновение матери, ее слова, образы, которые эти слова вызывали в воображении Астарты, яд ревности слишком сильно действовали на королеву.
Что, если он… Что, если… эта женщина беременна? У Астарты голова шла кругом, ее мысли путались и метались, не находя выхода из какой-то мрачной бездны. Может быть, мать права. Лучше, чтобы эта женщина умерла…
Астарте казалось, что она слышит голос Богини. Богиня была сурова, печальна и разочарована.
«Ты забыла видение? Забыла предостережение?»
Осознав смысл этих слов, Астарта ужаснулась той бездне, на краю которой она оказалась.
Ди-Луна удалилась. Она успела заметить, что ревность пробудила в ее дочери ярость, и решила, что настал благоприятный момент, чтобы оставить Астарту одну.
Астарта, к которой вернулись силы, ушла из внешней части храма во внутреннее святилище, доступное только для священников, жриц и их слуг. Больше никого внутрь этой святой обители не допускали – ни Ди-Луну, ни телохранителей Астарты, которые на самом деле были шпионками, приставленными к Астарте ее матерью. Здесь королева могла быть уверена, что никто не нарушит ее уединения, никто не помешает ей думать. Когда Верховная жрица находилась в этом святилище, входить туда никому больше не позволяли.
Храм Богини был огромным сооружением, куда сходились миллионы верующих. Его построили у подножия священной горы. Богиня спускалась к этому подножию – так гласило предание, в правдивости которого никто не сомневался, – с небес, чтобы в этом благословенном краю благополучно разрешиться от бремени.
Астарта, как и весь ее народ, знала правду. У этого подножия когда-то высадились первые космические пришельцы. Но народ Астарты всегда отличало умение приукрашивать факты мягким флером мифологии.
Никто не мог сказать точно, когда именно началось поклонение Богине. Многие исследователи написали трактаты на эту тему, но среди подобных сочинений трудно было отыскать хотя бы два, авторы которых высказали бы сходную точку зрения. Во всяком случае, немногие из выдвинутых учеными гипотез заслуживали внимания. Своими корнями эта религия уходила, вероятно, в историю Земли и была родственной древним религиям, приверженцы которых чтили Единую Богиню-Мать. Но эта вера не укоренилась и не получила широкого распространения, пока какая-то неведомая болезнь не подкосила мужчин их народа, после чего женщинам пришлось вести суровую борьбу за выживание в новом мире. Стоит ли удивляться, что в таких условиях, когда мужчины вырождались и вымирали, возникло представление о Божестве в облике женщины?
Но даже и сейчас, многие годы спустя после победы над болезнью и успешного восстановления мужской популяции народ планеты Церес и окружающих планет сохранил свою матриархальную культуру и поклонение Богине. Мужчины точно так же, как и женщины, чтили Богиню и служили Ей, у священников-мужчин были свои собственные обряды и ритуалы. Юноши и девушки были обязаны посвятить год своей жизни Богине, учась уважать жизнь и страну, которую Богиня дала им. Эта жизнь и эта страна были особыми благодеяниями Богини. Женщин в их обществе почитали как высшие существа, такого преступления, как изнасилование, на планете Церес практически не знали.
Однако в прошлом здесь царил мрак, проистекавший из прежних тяжких времен, когда общество пребывало в хаосе и женщины соперничали друг с другом в борьбе за сохранение и размножение своего народа. Немногочисленные мужчины, способные дать потомство, превратились в ценный товар – источник богатства и власти для женщин, которые владели этими мужчинами. Жена могла делить своего мужа и его семя с другими женщинами – за плату.
Но если муж решал предаться развлечению на стороне – так сказать, бесплатно, – его жена могла претендовать на вознаграждение. И платой в подобных случаях нередко становилась кровь. Обманутая жена имела законное право убить свою соперницу.
Теперь этот обычай стал достоянием книг по истории. Большинство людей на планете Церес были бы шокированы, услышав о совершении такого варварского деяния. Но это была часть их наследия, и, зная и чтя свое прошлое, как знали и чтили его они, жители планеты Церес, весьма вероятно (хотя и неохотно) одобрили бы подобный
поступок.
Ди-Луна понимала это. Но понимала это и Астарта. Сознание легкости устранения соперницы пугало королеву. Но еще страшнее было не устоять перед искушением.
Она вошла в часовню. Несколько молодых девушек-послушниц развешивали гирлянды цветов и плодов у ног статуи Богини. Все они в благоговейном почтении поклонились Верховной жрице. Подгоняемые сердитыми приказаниями, которые вслед им шептала их жрица-настоятельница, девушки-послушницы поспешно вышли из часовни.
После их ухода Астарта, сделав привычные жертвоприношения, опустилась у ног статуи на колени. Это была древняя статуя Богини, самая древняя из всего, что было на планете Церес. Она существовала с тех пор, как возникла сама религия планеты, и представляла Богиню Матерью, воспитывающей своих чад. Изображение Богини-Воительницы возникло позднее. Аромат недавно срезанных цветов и плодов смешивался со сладким запахом ладана.
Астарта поправила одну из гирлянд, которую обронили в спешке руки какой-то юной послушницы. Астарта вздохнула, вспомнив то время, когда она сама была одной из таких же вот юных девушек, вспомнив, как любила и украшала эту статую, которая для Астарты была единственной истинной ипостасью Богини. Многому научилась она с тех пор.
– Что мне делать, Благословенная Владычица? – вслух молилась Астарта. Она не боялась, что кто-то здесь может подслушать ее. На такое святотатство не осмелятся даже соглядатаи ее матери. – Я хочу вернуться к своему мужу. Но тогда моя мать будет очень недовольна. Она не может помешать мне вернуться, но обязательно станет чинить мне всякие препятствия, чтобы задержать здесь как можно дольше.
Но возвращение к Дайену теперь мало поможет мне. Зло уже совершилось. Он никогда не поверит, что я не была в сговоре с моей матерью. Он навсегда утратит доверие ко мне, перестанет уважать меня, и мне не в чем будет упрекнуть его. И если что-нибудь случится с той женщиной, которую он любит, то обвинит он в этом меня. И возненавидит меня за это – навсегда. – Вздрогнув, Астарта подняла с пола цветок и разгладила его лепестки. – Я вижу в этом твой указующий перст, Благословенная Владычица. Я знаю свою мать. Она замышляла убийство этой женщины втайне от меня. И я никогда не узнала бы о ее замысле, если бы Ты не привела меня сюда. Я не хочу обманывать Тебя, Святая Матерь, не хочу обманывать своего мужа… или себя. – Поднявшись с колен, Астарта благоговейно склонила голову перед статуей, глаза которой светились теплом и одобрением в мерцающем свете алтаря. – Мои помыслы чисты, Святая Матерь. Даруй мне силу.
Она ушла в свои апартаменты, отведенные специально для нее в Храме Богини. Из-за «солнечных возмущений» Астарта не могла установить связь с Блистательным Дворцом, но надеялась, что ей удастся отправить послания в другие места галактики.
На пути в свой личный центр связи королева совершила необычный поступок. Он остановилась, чтобы отдать дань уважения – молитвой и подношением золотого кинжала с украшенной самоцветами рукоятью – статуе Богини-Воительнице, царившей в ее личной маленькой и темной часовне.

Глава пятая

Одинокий космоплан летел в необитаемую часть галактики, туда, где согласно имеющимся данным не было ни людей, ни инопланетян.
Этот космоплан внешне ничем не выделялся: один из тысяч подобных, недорогих, но надежных летательных аппаратов, что предпочитают коммивояжеры, рок-музыканты и миссионеры. Опознавательные знаки свидетельствовали о том, что этот частный космоплан использовали члены Ордена Адаманта еще до революции. Не имеющий вооружения, этот космический корабль очень нуждался в техническом уходе, будучи «воскрешен» из музейной «спячки».
Сагану понадобилось семьдесят два часа, чтобы отыскать место и посадить космоплан на Омеге 11, сделать необходимые приготовления и оснастить его специальными сложными приборами, доставленными курьером от адмирала Дикстера. Все это время Саган не смыкал глаз, подбадриваемый смутно осознаваемой необходимостью действовать, не теряя времени. В чем заключалась причина такой необходимости, Саган и сам не знал. Просто как будто кто-то надоедливо дергал его за рукав или нетерпеливо топтался возле него. Сагану казалось, что какой-то голос то и дело напоминает ему: «Я жду тебя, но долго ждать не могу».
Работал бывший Командующий в одиночестве, проявляя заботу о том, чтобы не привлечь к себе внимания обитателей Омеги. Он снял с себя облачение священника. В поношенной военной форме, купленной на армейском складе, Саган был похож на бывшего космонавта, вбившего себе в голову мечту построить космический корабль у себя в гараже. Омега 11 была среднего класса пригородной планетой, спутником другой, гораздо более крупной и более важной по своему значению планеты Омеги 12, и население Омеги 11 не было склонно к чрезмерному любопытству. Группа детей, собравшихся неподалеку поглазеть на ракету, буксируемую в направлении космодрома, была для Сагана единственными зрителями.
Он следовал по сверхдальнему маршруту, держась как можно ближе к планете Валломброза. Саган ввел данные старого бортового журнала Гарта Панты (переданного ему в числе прочего курьером адмирала Дикстера) в компьютер своего космоплана. Это был озвученный бортовой журнал, специально составленный Пантой для последующего воспроизведения в его собственном видеошоу. Саган часто слушал эти записи в полном их объеме. Низкий голос, неторопливо произносящий слова, стал привычным компаньоном Сагана за время долгого полета, столь же хорошо знакомым, как ноты Второго концентра фа-минор Баха, одного из нескольких «Бранденбургских концертов», запись которого он взял с собой, чтобы заполнить немое молчание, ставшее теперь грозным и немного зловещим.
Он слушал повествование Панты, как человек, не только наслаждающийся музыкой, но подсознательно анализирующий музыкальные каденции и сложные пассажи. Снова и снова прослушивая бортовой журнал, Саган с интересом отметил, что в определенном месте повествования рассуждения Панты раздражали слух, как будто дирижер и весь оркестр сбились с ритма.
– Компьютер, проанализируй голос, – приказал Саган. – Особо отметь, был ли этот текст введен в то же время, что и остальная часть журнала.
Ответ компьютера оказался отрицательным. Оригинальная запись бортового журнала была стерта и заменена новой. Стыковка вставного текста с оригинальным была произведена мастерски, отчего Саган не сразу заметил подделку. Постоянное повторение текста, доскональное ознакомление с ритмом и особенностями речи Гарта Панты и тонкий музыкальный слух Сагана позволил Командующему уловить эфемерную разницу между разными частями текста.
Панта изменил оригинальный бортовой журнал преднамеренно. Эти изменения, внесенные задним числом, касались Валломброзы. Он ввел исходные данные об открытии и информацию о ней в бортовой журнал, а потом, по каким-то причинам, изменил эти данные в бортовом журнале.
Саган снова сел в кресло пилота, оперся локтями о подлокотники, соединил вместе концы пальцев обеих рук и посмотрел поверх них на крошечные пятнышки, похожие на искрящуюся пыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81