Телепортация свела их вместе здесь, где они и основали Институт. Телургия освободила их от необходимости в машинах, а ясновидение позволило отводить опасность от Крыла IV — опасность, исходящую от фанатиков вроде вас или меня — каким я был до операции, когда думал, что создал гуманоидов чересчур совершенными.
Договор появился, когда мы впервые предупредили гуманоидов об опасностях, которые таились в психофизической энергии. Машины согласились сохранить Институт и даже поддерживать его — в обмен на нашу помощь.
Слабо кивая, Форестер сумел наконец-то слегка приподняться. Он осторожно дотронулся до распухшего колена и сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Воспаленные глаза скользили по блестящим стеклянным ящикам с оружием, дотянуться до которого не представлялось возможным.
Мэнсфилд указал рукой на деревянные стрелы, самонаводящиеся ракеты, арбалетные болты, ампулы с токсинами и родомагнитные ракеты.
— Все это — часть Института. Собранные экспонаты призваны напоминать нам о старом враге, возрождающемся в каждом новом человеческом существе. Жизнь — жестокая штука, и частенько она превращает людей в животных. Все душевные раны должны зажить до того, как человек повзрослеет. Некоторые излечиваются быстро, но большинство страдает довольно долго. Есть и такие, которым уже не помочь никакими природными лекарствами. Первой великой целью нашей новой психологии была способность излечивать подобные душевные раны безболезненно и надежно. Думаю, с помощью новой системы Айронсмита мы достигнем желаемого.
Форестер отчаянно старался слушать внимательно, хотя колено пронзали тысячи маленьких иголочек боли, в голове шумело, а желудок сводило от голода. Форестер с трудом отодвинулся от танка, не поворачивая головы в сторону ящика с платиновым детонатором — последней надеждой человечества.
Мэнсфилд настойчиво продолжал:
— Я хочу, чтобы вы поняли, чтобы увидели сами — наши мотивы просты, человечны и благородны. Все, что мы делали, рано или поздно должно было произойти. Может быть, вы все ещё не любите гуманоидов, но альтернатива им — смерть. Они останутся с нами, и я хочу, чтобы вы поняли, сколь многого постигло человечество благодаря моим машинам.
Теперь доктор Форестер лежал молча.
— Благодаря использованию силы разума технология вступила на новую стадию. Разве вы сами не заметили этого? Техники слишком заняты, чтобы задумываться о трагических последствиях создания смертоносных игрушек вроде ваших родомагнитных детонаторов. А они вполне могли попасть в руки интеллектуальных варваров. Я создал гуманоидов, чтобы положить этому конец. Подобные вам ученые с их непомерными амбициями нарушили баланс цивилизации, лишили ее центробежных сил.
Несчастные люди вроде вас или Марка Уайта просто увязли в этой дилемме. Даже когда отчаяние вынудило вас обратиться к психофизике, вы не достигли больших успехов, ибо не являлись в душе философами. Вы нуждались в присмотре гуманоидов, чтобы поразмыслить. Вы не смогли принять машины, когда они пришли впервые, потому что нарушенный баланс вашей цивилизации наполнил умы людей ненавистью — антитезой созидательной психофизической энергии. Вы не желали принять истину, занимаясь изобретением все новых и новых орудий убийства.
Айронсмит — вот он, новый тип человека! — На жестком лице Мэнсфилда отразилось искреннее восхищение. — Подобные ему создали Институт, хотя в Стармонте он отнюдь не блистал. Впрочем, настоящий философ свободен от всяких деструктивных сил, в число которых входят и непомерные амбиции. Вы ведь наверняка считали его бездельником?
— Абсолютно бесполезным существом. Только в математике, он, пожалуй, был хорош. — Форестер горько усмехнулся.
— Айронсмит нашел себя с приходом гуманоидов. Они поняли, что он не опасен, и сохранили ему свободу. Когда же они узнали о его интересе к психофизике, то помогли ему связаться с Институтом. Обучаясь телепатии, Фрэнк играл со мной в шахматы. Создавая новое платиномагнитное реле, сделавшее возможным существование новой системы, он проявил себя не только блестящим философом, но и отменным инженером.
Форестер слабо кивнул.
— Понятно. Так, значит, система, о которой вы отзываетесь как о панацее от всех бед, построена для управления людьми, словно роботами?
Мэнсфилд был само терпение.
— Попытайтесь понять нас! Разве вы не видите, что любое общество должно создавать и обучать своих членов? Естественно, что возникает необходимость контролировать плохо настроенных индивидов, прежде чем они погубят сами себя. Настоящая задача реле — обучение. Неужели вы не понимаете?
Доктор хрипло прошептал:
— Я видел Марка Уайта после встречи с вашей системой. Он превратился в куклу с механической улыбкой. Я не хочу повторить его путь и попасть в лапы системы Айронсмита, даже если она так совершенна, как вы говорите. Уж лучше я…
Его шепот оборвался, прерванный приступом кашля. Даже дышать становилось все труднее. Форестер просто беспомощно лежал, глядя на Мэнсфилда. Он опасался посмотреть в сторону платинового детонатора, страстно желая ощутить его вес в сведенных болью и холодом пальцах.
Старик терпеливо продолжал беседу:
— Ваш разум все еще закрыт, иначе вы поняли бы, что система — еще одно орудие, призванное служить людям, как служат им гуманоиды. Она вовсе не станет чем-то вроде искусственно созданного божества. Но она — концентрированная созидательная сила Вселенной.
Форестер покачал головой — ему не хотелось ни о чем думать.
Мэнсфилд настаивал:
— Реле Айронсмита — просто инструмент. Оно создано для накопления и направленного применения психофизической энергии интеллектуально взрослых людей повсюду в мире. Думаю, вы способны понять, что остаточные платиномагнитные поля слишком слабы, чтобы коренным образом изменить поведение хотя бы одного неразумного индивида. Новое реле — не механический мозг, а нечто гораздо более полезное. Это средство изменения человеческого сознания. Оно не может выполнять деструктивных функций, потому что сама его природа созидательна. Его мощь не станет авторитарным судьей человечества, как вы, очевидно, считаете. Напротив, реле призвано охранять демократические ценности! Оно — всего лишь орудие объединения коллективного бессознательного людей, в котором любовь заменит ненависть.
Голос Мэнсфилда набирал силу, и доктору казалось, что он слышит раскаты грома.
— Новое проявление человеческого сознания стало огромным шагом вперед на долгом пути эволюции разума от мыслящего компонента материи. Этот компонент сопровождал постепенное рождение органической жизни и медленное возникновение индивидуального сознания. А теперь мы вышли на новый уровень созидания — и только тот, кто хоть чуть-чуть мистик в душе, способен увидеть, какие горизонты открылись человеку.
Мэнсфилд на секунду отвлекся от собственных размышлений и посмотрел на лежащего на холодном полу доктора.
— Вы больны, Форестер, и явно нуждаетесь в системе Айронсмита — как, впрочем, и большинство людей. Вся популяция нашего прежнего мира была тяжело больна. Причиной тому, как мне кажется, явилось стремительно развитие физики и новейшие технологии — они убивали нас словно размножающиеся с бешеной скоростью раковые клетки. Гуманоиды же избавили нас от этой болезни. Система Айронсмита — последнее достижение, благодаря которому мы можем излечивать даже таких нездоровых индивидов, как вы…
Старик внезапно замолчал и широко улыбнулся. Форестер с трудом повернул голову и увидел появившуюся возле высокой серебристой колонны фигуру Айронсмита. Математик посмотрел на доктора и весело произнес:
— Рут осталась на дежурстве. У нас все готово, Мэнсфилд! Можно, наконец, заняться нашим больным. Вы готовы, Форестер?
Глава тридцатая
Сидя возле старого танка, девочка тихо дрожала и огромными темными глазами смотрела на Форестера. Доктор не отвечал. Воспаленный мозг вяло реагировал на новую опасность, но Форестер отчетливо понимал, что дело проиграно. Он осужден, и Айронсмит пришел, чтобы стать его палачом. Ученый лежал на полу, глядя на белый цилиндр детонатора — такой близкий и такой недостижимый. Что ж, оставалось лишь молча ожидать своей участи.
До затуманенного сознания Форестера донесся тихий шепот Джейн Картер:
— Доктор Форестер! Я знаю, как вам помочь!
Девочка поднялась на ноги, и Форестер увидел, как она направилась к родомагнитному детонатору в прозрачном стеклянном ящике. Через несколько секунд она вернулась, неся в руках маленький тяжелый цилиндр. Окровавленные пальцы Форестера машинально сжали ключ безопасности. Он положил большой палец на кнопку запуска и хрипло крикнул ребенку:
— Спасибо, Джейн! Теперь спасайся!
Он подождал, пока девочка кивнет в ответ, и дрожащим пальцем нажал на кнопку, чтобы раз и навсегда спасти человечество от гуманоидов, избавить людей от контроля со стороны механического мозга. Вопреки доводам разума, Форестер не в силах был дольше терпеть издевательской правоты Айронсмита, видеть его розовое цветущее лицо. В последнюю секунду перед взрывом ненависть доктора была направлена не на гуманоидов, а на бывшего клерка Стармонтской обсерватории. Взрывная волна мгновенно уничтожила бы все вокруг в радиусе сорока ярдов — старый пыльный танк, металлический пол музея, его собственную бренную плоть и превратила все это в энергию, способную взорвать планету. Кнопка легко уходила вниз, и Форестер ощущал, что пружина вот-вот сожмется до предела.
Но что-то мешало ему нажать кнопку до конца.
Доктор в отчаянии тряхнул головой и поднял взгляд на своих врагов. Долгие речи Мэнсфилда не впечатлили его; он по-прежнему ненавидел Айронсмита и панически боялся созданной гуманоидами стройной и всемогущей системы. Сейчас в его руках находился единственный путь к спасению человечества. Тем не менее что-то мешало Форестеру довести начатое до конца.
В отчаянии он повернулся к Джейн:
— Не знаю почему, но я просто не могу сделать этого.
Осторожно, старясь ничего не перепутать, Форестер повернул ключи в обратном направлении и протянул цилиндр девочке.
— Отнеси его на место, пожалуйста.
Айронсмит подошел ближе и широко улыбнулся.
— Я могу сказать, почему вы не нажали кнопку. Вы не убили нас — даже когда мы предоставили вам такую возможность — потому что в действительности не хотели этого. Форестер, вы сами невольно поворачиваетесь от ненависти к любви.
Они предоставляли ему возможность убить себя! Неужели они предвидели будущее? Значит, его провал был предопределен, и лишь поэтому ему позволили взять в руки детонатор. Страшное разочарование овладело доктором, но в нем он отнюдь не ощущал никакой любви.
Не глядя на своих врагов, Форестер устало пробормотал:
— Действуйте. Теперь я готов.
Он отвернулся в сторону, чтобы не видеть безграничной доброты на лице Мэнсфилда и нестерпимой благожелательности Айронсмита. Силы покинули доктора, и он вновь прислонился к холодному металлу старого танка. Окровавленная голова слабо опустилась на плечо, на светло-серой пижаме расплывалось пятно крови. Форестер лежал, содрогаясь от боли и ужаса.
Через несколько секунд забвения доктор открыл глаза. Он вновь оказался в огромной спальне на вилле, построенной гуманоидами в Стармонте. Перемещение произошло так быстро, что он даже не сразу понял, почему это место ему знакомо. Форестер не ощущал никакого постороннего контроля над своим телом. Утратил он и чувство времени. Машинально переступив с больной ноги на здоровую, доктор поискал глазами Джейн Картер.
Деревенские пастухи и пастушки по-прежнему танцевали на стенных панелях, всем своим видом излучая веселье. Широкое восточное окно утратило прозрачность и было сейчас темно-зеленого цвета. Перед Форестером молча стоял гуманоид со стальными глазами. Джейн в комнате не было.
Подчиняясь первому бессознательному порыву, доктор отпрянул от жуткой машины. Внезапно отвращение перед гуманоидами сменилось чувством симпатии, восхищением совершенными линиями и блеском металлического тела машины. Доктор невольно улыбнулся, любуясь строгой красотой андроида. Форестера поразили изменения, произошедшие в его сознании, — он не испытывал больше неприязни к гуманоидам!
— Где Джейн Картер? Она уже в системе? — хрипло спросил он.
Доктор думал, что обретенные психофизические способности снова помогли ему спастись, а Джейн не успела вовремя телепортироваться. Ответ машины озадачил его:
— Мисс Картер нуждается в особом лечении. Пока мы занимались вами, ее поручили заботам платиновой системы мистера Айронсмита.
— В одно время со мной? Но я ничего не почувствовал… — в голосе Форестера звучало недоверие. Но не договорив фразу до конца, он понял, что стимулирующие энергии платинового реле уже воздействовали на его тело и психику. Впрочем, доктор редко доверял интуиции и теперь не мог до конца поверить даже собственным ощущениям.
Машина вежливо ответила:
— Люди обычно не чувствуют влияния системы, так как их индивидуальное сознание на время отключается.
— Что?.. — Паника обуяла Форестера, но страх почти моментально рассеялся. Ведь система — всего лишь тоннель, средство, с помощью которого люди, любившие его, Форестера, помогли ему узнать, что такое любовь. Разве у него есть повод для страха?
Сглотнув слюну и немного успокоившись, доктор спросил:
— Что со мной сделали?
— Система восстановила ваше тело и исправила ваш мозг.
Доктор невольно прикоснулся пальцами к лицу и не обнаружил слипшейся крови и жесткой щетины на щеках. Форестер ощупал затылок — глубокой раны от удара о гусеницу танка как не бывало, не осталось даже шрама. Постоянная ноющая боль оставила его, и тут новая неожиданная мысль пришла в голову Форестеру.
— Дайте мне зеркало!
Машина мгновенно двинулась к стене, чтобы нажать кнопку и превратить стенную панель в огромное зеркало.
Нажать кнопку! Не спрятанное родомагнитное реле, а простую кнопку, которой доктор и сам мог воспользоваться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32