Кстати, у тебя есть разрешение на работу в Америке?
— У меня виза с разрешением на работу…
— Не подходит, — Билл покачал головой. — В этом случае единственное, что остается, это совместный, Русско-Американский проект. Этот вариант может оказаться даже более успешным, так как Конгресс дает деньги на работу с Россией. Хотя тебе, видимо, придется в этом случае вернуться в Москву.
— Ну что же, — академик растерянно посмотрел по сторонам, — это лучше, чем ничего… А я по наивности ожидал, что передо мной будет открыта дорога…
— Григорий, — Билл нахмурился. — Я очень хочу тебе помочь, но давай будем реалистами. Финансируют в среднем одну заявку из ста. Шансов найти для тебя позицию в Университете почти никаких: подумай, ты же известный ученый, тебе с твоими заслугами нужна хорошая позиция. Вакансия для профессора появляется может быть раз в два года, и на нее претендуют несколько сот кандидатов, к тому же имеющих безупречный английский язык, — при этих словах Билл укоризненно нахмурился, — американское гражданство и обширные связи.
— Да, язык у меня не блестящий… Погоди, погоди, — академик затряс головой, — а результаты, наука что, никого уже не интересует?
— Ну почему же, — Билл поморщился, — хороший результат — это всегда хороший результат. Но для этого, — голос его стал серьезным и убеждающим,
— ты должен быть в Системе. Ситуация очень ухудшилась, Георгий. Я бы на твоем месте подумал о возвращении в Россию. Оттуда ты сможешь приехать к нам по программе научного обмена. Ты знаешь, на эти программы обычно легче выделяются средства.
— Хорошо, — академик задумался. — Этот вариант всегда остается. А все-таки с нашими исследованиями, ты мне можешь чем-нибудь помочь, каковы твои рекомендации?
— Я сделаю все, что от меня зависит, наведу справки, — Билл снова взял ручку и начал делать пометки на листе бумаги. — Но не хочу тебя особенно обнадеживать… Это требует скурпулезной, тщательной проработки. Вот если бы ты был молодым, мог бы пойти на пост-докторат… Это что-то вроде рабочей лошадки при университетском профессоре, но такую позицию найти проще. Тысяч двадцать, может быть даже тридцать долларов в год ты получать сможешь. Я напишу письма знакомым, хотя шансов все равно мало — обычно на такие места берут людей возрастом до тридцати — тридцати пяти лет.
— Но, — академик окончательно смутился, — я думал, что для меня это в некотором смысле пройденный этап.
— Что поделать… — Гость вздохнул. — Мне тебя искренне жаль. Самое вероятное для тебя сейчас — это поискать работу в промышленности, разослать резюме в две-три сотни компаний. Только, — Билл поморщился, — не упоминай своих научных регалий, главное упирай на практический опыт. Может быть, даже техником пойди, если тебя отсюда уволят.
— Да… — академик загрустил.
— Григорий, мы с удовольствием устроим тебе семинар в нашем Университете. — Билл расцвел, широко улыбнулся и засветился энтузиазмом. — Организовать лекцию я смогу, это несложно, — бодро сказал он. — Ну, мне пора, — гость аккуратным движением отодвинул белоснежный рукав рубашки и посмотрел на часы. — Извини, деловая встреча. Да, работа у тебя прекрасная, очень интересно. Срочно публикуй! Я, пожалуй, смогу одного студента к этой теме подключить, приезжай, звони. Какая разница, в Университете ты будешь работать или нет? Ну что же, желаю удачи! — Он крепко пожал руку академику и попрощался.
— Да, Олег, я, прямо вам скажу, озадачен, — академик с грустью потер щеку. — Как-то оттуда, из Москвы все казалось по-другому. Вы знаете, что меня поразило? Я же чувствовал, что ему ужасно хочется из меня выманить результаты, но в какой-то момент он передумал. Видимо, решил не связываться: статью-то я все равно опубликую, а мороки со мной не оберешься… Ну что же, человек цивилизованный, порядочный. В России бы у меня все результаты директор сразу же спер, быстренько включил бы в свою обзорную статью или доклад, а потом бы вообще заявлял, что это он все сам придумал!
— У меня осталось тяжелое впечатление, — Олег явно был расстроен.
— Подумать только, вы почувствовали? У них голова болит не о работе, а о шелухе: заявки, гранты, деловые связи. А ведь раньше, еще лет шесть назад все было проще… Ну что же, пойду разговаривать с Ефимом, может быть, он выздоровел…
— Не ходите, Григорий Семенович, прошу вас.
— Нет, Олег. Я прятаться не привык, лучше иметь полную ясность во всем с самого начала. — Академик встал, поправил рубашку и решительно поднялся на второй этаж. Ефим сидел в своем кабинете, развалясь в кресле и миролюбиво разговаривая по телефону.
— Ефим, нам необходимо поговорить, — начал академик, когда президент повесил трубку.
— Листен, Листен, Листен! О чем говорить? Ничего не сделано, нуль! Ты какую-то херню порешь, Олег этот с тобой распустился. Ты же его задавил, уничтожил, под себя подмял! — Ефим глухо засмеялся, смех перешел в какие-то надрывные рыдания, и президент вскочил и подбежал к окну.
— Ефим, — академик напрягся. — Я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне. Когда ты меня приглашал, мы разговаривали совсем по-другому. Если ты болен или я тебя не устраиваю, изволь, я готов сейчас же уйти.
— Опять ты херню несешь… — Ефим прислонился к окну, зевнул и со скучающим видом посмотрел на улицу. — Ну что мне с тобой делать, я же против тебя ничего не имею. Компания работает прекрасно, денег полно… Работай, делай что можешь, только не рапортуй! Ребята все тобой возмущаются, не мути воду, понял?
— Ефим, ну вот опять! Что ты говоришь, подумай! Я же докладывал тебе о реальных результатах, иди к нам в комнату, пощупай все руками! Кто мной возмущается, почему? Это же дикость какая-то!
— Опять «докладывал»! На хера ты мне докладывал, иди на партсобрании докладывай! — Ефим глухо застонал. — Какие результаты? Вот конкуренты продают подставки, это результаты. Они продали одну штуку, получили деньги. А ты непонятно чем занимаешься. Что ты за чертеж нарисовал с закорючкой сбоку? У меня семнадцатилетний паренек лучше тебя рисует!
— Ладно, Ефим, хватит! Я больше издевательств от тебя терпеть не хочу. Жаль, что так все получилось. — Академик развернулся и пошел к двери.
— Стой, — Ефим одним прыжком покрыл расстояние от окна до дверного проема. — Прекрати это! Провалил проект, победил тебя Борис, признайся себе в этом, а не устраивай сцены вроде истеричной девки, которая хочет, чтобы c нее сорвали юбку и тут же изнасиловали, а для виду изображает возмущение.
— Извини, — Академик попытался выйти.
— Нет, погоди. — Ефим снова глухо зарыдал и схватился за голову. — Ты влезь в мою шкуру, все разваливается, люди работать не хотят. У меня таблетки кончились, голова трещит. Ужас, эти идиоты сами не могут и шага ступить. Ты извини, я не в себе бываю. Хорошо, ты победил. Извини еще раз, я иногда не понимаю сам, что делаю…Не обращай внимания, работай, изучай, что хочешь. Я тебя не трогаю, получи спокойно свой вид на жительство. А получишь, решишь что делать, возвращаться в Москву или уходить в университет. Ведь у тебя голова хорошая, я же знаю.
— Ефим, — академик колебался. — Ты знаешь, я и сам не так уж здоров, такие сцены, вроде той, что ты устроил недавно, не для меня.
— Я к тебе больше не подойду, — Ефим нахмурился. — Я только волноваться начинаю, когда тебя вижу, мне ты думаешь это надо? Ты думаешь мне приятно кричать, это я о помощи прошу, плачу! Да, займись своими проектами, может быть, что-то получится. Володю вызовем, ты же хочешь его получить?
— Ну хорошо, только я тебя прошу, не устраивай больше скандалов.
— Вот и прекрасно. Извини еще раз, — у Ефима был виноватый вид.
Академик с тяжелым сердцем вышел из комнаты. Что-то давило ему сегодня на грудь и не давало дышать. Листы тетради, исчерченные графиками и диаграммами, установки, карандаш, тихий свет, льющийся с улицы… — А не собрать ли нам простенькую модель? — неожиданно подумал он. — Несколько баночек, колбочек, запаять стекло, сунуть кипятильник и пусть все закипает, бурлит и взрывается. Температуру можно поддерживать, давление тоже. Простенькая моделька, не чета той, что у нас в Москве была, но, может быть, удастся что-нибудь понять…
Через несколько дней модель заработала и начала выдавать забавные результаты. В стеклянной банке торчал кипятильник, рядом громоздился блок питания и странный ящик со множеством проводков. Из банки выходил тоненький стерженек колбочки, по которой жидкость поднималась вверх и скапливалась в другой баночке поменьше. Рядом стоял серый генератор с несколькими ручками и стерженьки, приклеенные к большой банке эпоксидным клеем. Несколько проводков тянулись в стоящий рядом компьютер, на экране которого светились колонки цифр. Время от времени в баночке происходили странные явления: откуда-то неожиданно возникал серебристый пузырь, рос, несся вверх, упирался в тоненький стерженек, и конструкция взрывалась. Раствор бежал вверх по тоненькой трубочке, выплескивался фонтанчиком и начинал бурлить, после чего снова затихал. Внешне спокойная, прозрачная жидкость начинала незаметно для окружающих накапливать энергию, и через несколько минут появлялся очередной пузырь, и все повторялось.
— Потрясающе, — думал академик. — такая незатейливая моделька, а поведение у нее со странностями! — Он крутил ручки генератора, и поведение жидкости менялось, она закручивалась вихрем, зародыши газа срывались со стенок, и в трубочке долго булькало. Лицо его горело от возбуждения, и радость поднималась внутри, будто проносясь вихрем по шкафам, стульям, черным окнам, настольной лампе, листам бумаги и книгам.
— Прикрутите болты, идиоты! — громко донеслось из соседней комнаты.
— Научитесь уже думать самостоятельно!
Академик выглянул из двери. Ефим, в черном пиджаке, стоял, засунув руки в карманы.
— Ну, как дела? — озабоченно спросил он. — Как наука? Успокоился, никто тебя не мучает? — он усмехнулся.
— Ефим, — академик неожиданно для себя начал разводить руками и делать приглашающие жесты, — заходи, посмотри, какие интересные вещи получаются. — Он снова поманил президента к себе.
— Ну, что там еще? — Ефим неохотно зашел в комнату. Вид колбочек и кипятильника подействовал на него, как красная тряпка на быка. — Мудак! — заорал он. — Совсем охренел, баночек понаставил! Ты что анализ мочи собираешь?
— Ефим, — ….
— Не подходи ко мне, я от одного твоего вида зверею! — президент компании в ярости заскрежетал зубами и выскочил в коридор.
— Зачем вы его позвали? — Олег укоризненно покачал головой.
— Забылся, — академик как подкошенный опустился на стул. — Увидел результаты и обрадовался как ребенок. Никак не могу привыкнуть, все кажется, что передо мной нормальный человек.
— А вы знаете, что меня Леонид с Борисом на совещание вызывают у Ефима. Будут обсуждать, почему до сих пор отверстия не проделаны.
— Да, попали мы с вами в переплет…
— Олег! — раздался с потолка раздраженный голос Леонида, — срочно к Ефиму на совещание.
— Ну вот… — Олег побледнел. — Теперь они за меня возьмутся.
— Я пойду с вами! — академик решительно встал и поправил рубашку. — Я за вас отвечаю.
— Ни в коем случае, вы с ума сошли! Я вам все расскажу. — Олег с обреченным видом вышел из комнаты.
В кабинете Ефима сидел сам президент, довольно мрачный, как главнокомандующий перед сражением. Рядом с деловым выражением лица уселись Леонид, с неприступным видом делающий какие-то пометки в тетради, и Борис, зловеще нахмуривший брови. Последний напоминал стервятника, дожидающегося своей очереди около растерзанного трупа антилопы, над которым, урча и терзая его, склонились львы.
— Садись! — Ефим кивнул головой. — Поговорить надо. Почему академик херню порет, а ты его не останавливаешь?
— Ефим, — начал Олег, — Я…
— Не перебивай меня! — взревел Ефим. Он вскочил со стула, и глаза его вылезли из орбит. — Тебя пригрели, сюда вызвали, а ты в политику играешь? Почему ты не приходил, не жаловался на то, что проект стоит? Да ты обязан был! Ты его должен был остановить! Это тебе не Россия, где были начальники и подчиненные.
— Ефим, мы же днем и ночью работали, и результаты…
— Ни хера не нужны мне ваши результаты! Ты должен был академику по морде дать, ни одной подставки до сих не выпущено! Как ты смел, как змея, затаился и молчал?
— Мы же все измеря…
— Листен, Листен, Листен… Ты понимаешь, о чем я говорю? И сейчас, ты же сидишь с ним в одной комнате, этот мудак в банки кипятильник сунул, он же ненормальный! Совсем с ума сошел. Ты должен был явиться ко мне и сказать: Ефим, академика надо отправить в сумасшедший дом! И мы бы приняли меры. А ты сидел как идиот…
— Но это же экспериментальная установка…
— Леонид с Борисом у тебя спрашивали, как проект движется, по-дружески интересовались, а ты, засранец, академика выгораживал! Ты что о себе думаешь? Все, хватит! У тебя последний шанс не потерять работу. Я тебя отдаю Борису, и достаточно мне будет от него услышать хоть одно недовольное слово в твой адрес — поедешь в Россию.
Леонид поджал губы, Борис жестоким, торжествующим взглядом посмотрел на Олега.
Олег с опущенными плечами шел на свое место. «Конец, — думал он. — Вот и все…»
— Олег, ну что? — Академик бросился к нему. — Плохи дела?
— Меня Ефим только что отдал Борису, так что дни мои здесь сочтены…
— Да что вы! Да, пока не забыл, вам несколько раз жена звонила, просила срочно перезвонить домой.
— Господи, не дай Бог что-нибудь случилось! — Олег кинулся к телефону. — Алло, это я. Что случилось? Да… Что? Не может быть! Что там написано, ты не ошиблась? Прочти еще раз. — Он откинулся на спинку стула и истерически засмеялся.
— Что, что случилось? Все в порядке? — лоб академика покрылся мелкими капельками пота.
— Да, — Олег посмотрел на него безумным, мутным взглядом. — Нам письмо пришло. Мы только что выиграли по лотерее вид на жительство в Америке…
— Это что еще за лотерея? — удивился академик.
— Они проводят примерно раз в год лотерею и выигравшим предоставляют статус постоянного жителя… Теперь с этой бумажкой я смогу искать себе работу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51