Даже если пересчитать их
короткие дни на стандартные, получится солидный кусок времени.
- Чарлот будет сердиться.
- Ну, ясно, - сказал я. - И что?
Эва не сочла нужным отвечать на этот вопрос.
- Наверняка надежнее было бы выследить лесных жителей на вертолете, -
заметила она.
Я пожал плечами. - Если нам не дают вертолета, ничего не остается,
как идти пешком. Но не делай поспешных выводов об естественном духе
противоречия людей "Зодиака". Посмотри на деревья вокруг себя.
Эва посмотрела вверх и, казалось, не увидела ничего необычного.
- У них нет листьев, - наконец, решила она.
- Бросается в глаза. - На своих резиноподобных ветвях деревья имели
своего рода кожу. Чтобы усилить активность фотосинтеза, они расправляли
эту кожу, как листву. - Но этот трюк не действует, если деревья стоят
плотно, - объявил я. - Здесь открытая местность, в джунглях все выглядит
иначе. Там имеющееся пространство должно быть использовано как можно
эффективнее. Я полагаю, что в джунглях эта кожа расправлена горизонтально,
а не вертикально. Тем самым деревья образуют гигантский зонтик. Могу
спорить, что лиственная крыша джунглей представляет совершенно
непроницаемую зеленую поверхность.
Эва попыталась представить это.
- А как это будет выглядеть изнутри? - спросила она. - С земли.
- Темно, - сказал я.
- И мы должны идти там пешком больше недели?
- Вероятно, там мы будем чувствовать себя лучше, чем до сих пор, -
рассудительно сказал я. - Ты хорошо спишь?
Она покачала головой. Ей уже было ясно, куда я метил.
Но я все же продолжал: - Наш жизненный ритм нарушен короткими
сутками. В джунглях будет возможность снова вернуться к
двадцатичетырехчасовому циклу. - Только бы это не было оптимизмом!
Во-первых, есть полутьма и абсолютная темнота, и межу ними большая
разница. Во-вторых, все остальные члены поисковой группы были
приспособлены к семнадцатичасовым суткам и без особого желания воспримут,
если для нашего удобства вместо них ввести двадцатичетырехчасовые.
- В любом случае, - добавил я, - я бы на твоем месте не беспокоился о
таких мелочах, как странствование в темноте. Мне больше портит настроение
то, что нам еще готовит эта банда. - Для равновесия это было пессимизмом в
чистом виде.
- Мне этот мир не нравится, - с выражением сказала Эва.
- Все дело в распространении цивилизации во Вселенной, - отозвался я
с моим обычным фатализмом. - Таковы миры на сегодняшний день. Чего ты
ждала? Твоему брату это тоже не нравилось. Он предпочитал галактические
окраины и всегда старался иметь дело непосредственно с туземцами.
Вообще-то он не был человеконенавистником, но чувствовал отвращение к
вторженцам второй волны - эксплуататорам, денежным тузам и политикам. Он
любил естественное состояние. Он не любил вещи отполированными и
подготовленными. Ты же знаешь этот синдром - примитивный человек в борьбе
против сил природы. Архитипичный герой вестерна.
- Да, - сказала Эва. - Я знаю.
Я нечасто говорил с ней о ее брате. После очаровательной дискуссии,
которая состоялась у нас в Нью-Йорке по поводу того, несу ли я и если да,
то в какой мере ответственность за его смерть, эта тема как-то смущала
нас.
После нескольких мгновений молчания Эва сказала: - И ты такой же.
- Только частично, - возразил я. - Я не тип человеческого героя. Я не
романтик, не сторонник Руссо и не согласен с призывом: "Назад, к природе,
на деревья, обезьяны!" Я работаю, чтобы жить, и живу, чтобы работать.
Вообще-то наши скитания по окраинам ничего нам не приносят. Ясно, что
акулы кусаются, и я их не люблю. Они плавают туда, где можно что-то
раздобыть. В воде с ними нужно считаться, но бессмысленно ненавидеть их за
это. Сейчас Вселенная так быстро сокращается, что нужно уметь жить с
каждым, нравится он тебе или нет. Тебе не найти мир-сад, где ты могла бы
прожить в мире до конца дней своих. Рай стал товаром для продажи. Компании
внедряются на какую-нибудь планету, делают ее слегка обтекаемой с
косметической точки зрения и начинают распродажу. В этом они настолько
деловые, что затрачивают на все не больше года. С деньгами можно прямо на
месте создать сказочную страну. Конечно, при этом они не придерживаются
правил хорошего вкуса. С эстетическими принципами денег не заработаешь.
Сейчас невозможно скрыться нигде. Нигде. Приходится жить с людьми. В
сравнении с торговыми обществами сброд "Зодиака" - толпа дикарей каменного
века. Они не могут использовать ничего, что хотя бы отдаленно приближалось
бы к технологии, например, "Карадока". И все же - как долго еще простоят
джунгли? Сколько времени еще пройдет, пока колонисты не займут всю
планету? Неужели ты всерьез думаешь, что человеческая раса уберет свои
руки хотя бы с одного пятнышка Галактики? Чего ради? Так уж оно есть. И с
этим нужно жить. Нет смысла прятать голову в песок и изображать страуса.
О'кэй?
- Великолепно, - ответила Эва. - Как ты любишь человечество и его
великие мечты! Я могу поспорить, что ты любишь даже Нью Александрию.
- Больше всего, - заверил я ее.
- И анакаона ты тоже любишь?
- Откуда мне знать? - затруднился ответить я. - Кроме девочки,
которую я тогда взял в свою машину, я никого больше не знаю.
- А как ты относишься к людям "Зодиака"?
- Ну, ты шутишь. Их любить невозможно. Но кто я такой, чтобы вставать
им поперек дороги в их усилиях быть величайшими бастардами Галактики? И
нужно сказать, что у них есть в этом успехи. Нет, я их не люблю и не хочу
иметь с ними никаких дел. Не обрадовались бы этому и они?
- Ты не находишь, что за их представлениями о земле обетованной
кроется какой-то смысл?
- Смысл? - спросил я в ответ. - О смысле я ничего не говорил.
Конечно, смысл за этим скрывается. Это одно из самых осмысленнейших
представлений, какое я когда-либо встречал. Синдром обетованной земли
проявляется во всех человеческих завоеваниях, во всей человеческой
культуре и цивилизации. Для нью-александрийцев их обетованная земля все
мироздание. Нью-римляне имеют идеологическую обетованную землю, люди
Пенафлора и торговые общества - коммерческую обетованную землю.
Энгелианская Гегемония - коммунистическую обетованную землю. И из всех их
люди "Зодиака" еще самые разумные. Им не нужна вся Вселенная, а лишь одна
планета. Ограниченные всегда имеют лучшие шансы. Это доказанный факт.
- Но ты не ощущаешь ненависти, - упрекнула Эва. - Ты подмешиваешь яд
в свои заверения, что со всем этим нужно жить и что это должно нравиться.
- Это не обязательно должно нравиться, - сказал я. - О "должно" не
было и речи.
- Итак, - повторила она, - ты не ненавидишь людей. Ты знаешь, что
тебе приходится с ними жить. Но ты ненавидишь необходимость жить с ними. В
чем тут разница?
- Разница в том, на что направлена ненависть. Моя ненависть никого не
оскорбляет.
- Ты оскорбляешь себя.
- Нет.
- Ты совсем один против всей Вселенной, - твердо сказала Эва.
- Верно, - согласился я. - Я типичный одиночка. - Про себя я добавил:
Но я не один. Я никогда больше не буду один.
Два года на могиле Лапторна изменили меня. И до того я не был
человеком, опьяненным, как Лапторн, жизнелюбием и жаждой приключений, но я
чувствовал себя тогда очень хорошо при моем самостоятельно выбранном
образе жизни. Только со времени моего возвращения я стал таким огорченным.
- Не со времени твоего возвращения, сказал ветер. Со времени твоего
отправления. Ты все еще живешь в тени могилы Лапторна. Если бы ты хотел
уйти от этого, ты бы ушел.
Большое спасибо, ответил я.
Каждый пытается сделать из меня члена человечества. Почему?

7
С наступлением сумерек снова появилась Линда. С ней был анакаона. Для
меня все они выглядели почти одинаково, но, рассмотрев повнимательнее
этого, я подумал, что без труда смог бы его узнать. У него были острые
глаза, впалые щеки и голодный вид, что никак не подходило к представителю
этой нежно устроенной расы.
Он был строен, как все анакаона, и почти два метра ростом, что
немного превосходило средний рост взрослого мужчины. Одет он был в своего
рода юбку из мягкого серого материала и поддевку из такой же ткани,
выглядывающую у плеч. Вместо куртки на нем был нагрудник - твердый и
похожий на хитиновый панцирь. Основным его цветом был серый, а на него был
нанесен странный узор - желтое облако с неровными пурпурными краями. Оно,
казалось, отображало не искусство, а лишь настроение натуры.
- Это Данель, - представила Линда. - Он знает лес так же хорошо, как
и другие, но говорит, что без труда может войти в контакт с дикими
анакаона.
- Хорошо, - ответила Эва. - Мы сумеем отблагодарить его за помощь.
Пока шел этот обмен фразами, Данель с отсутствующим видом
осматривался.
- Он говорит по-английски? - спросила Эва, заметившая недостаток его
внимания.
- Нет, - объяснила Линда. - Но я могу понять его диалект. Он сказал
мне, что с нами должны пойти его брат и сестра. Его брат хорошо говорит
по-английски, а сестра достаточно хорошо для простого общения. Я не знаю,
что из того, о чем мы говорили, Данель понимает, но по-английски он
никогда не говорит. - При этом последнем замечании Линда бросила взгляд на
анакаона, как будто не доверяя его утверждению, что он говорит только на
своем языке.
В Данеле не дрогнула ни единая черточка.
- Зачем ему лгать в этом? - спросил я.
- Он бы не солгал, - поучительно сказала Линда. - Анакаона никогда не
лгут. Он просто ничего об этом не дал знать, и никогда нельзя быть
уверенным, что думать по этому поводу. Анакаона очень трудно понять.
Линда и Данель обменялись несколькими словами на языке анакаона,
который в самом деле состоял из щелкающих и шипящих звуков, а потом Линда
снова повернулась к нам.
- Данель - охотник на пауков. Он хотел бы заверить вас, что в его
обществе вам в лесу бояться нечего. Иначе он не взял бы с собой сестру.
Это успокаивающее душу утверждение произвело на меня совершенно
противоположное предполагаемому действие. Мы впервые услышали о том, что
лес вовсе не прекрасное место для прогулок. Конечно, я уже предполагал
нечто подобное, но меня вовсе не радовало оказаться правым.
- Значит, он охотится на пауков. - Я знал, что за этим последует
что-нибудь еще. - Как выглядят эти пауки?
- Они весят около двух тонн, - проинформировала меня Линда.
- Так я себе и представлял. И они довольно часто встречаются, не так
ли?
- Нет.
- Это меня радует! - Это восклицание шло от Эвы.
- Но, могу спорить, они едят людей, - ухватился я.
- Если у них появляется такая возможность, - сказала Линда.
- И бонзы все же настаивают, чтобы мы были без оружия?
- Боюсь, да. Но вы будете в безопасности.
- Благодарю за обещание, - заметил я. - Я только надеюсь, что вашим
начальникам ясно, как будет рассержен Титус Чарлот, если два его
подчиненных найдут свой конец в паутине.
- Они не ткут паутины, - возразила Линда.
- Спасибо, - сказал я еще раз. - Я образно выразился.
- У Данеля есть ружье, - продолжала Линда. - Кроме того, у него с
собой топор - самое подходящее оружие для охоты на пауков. Макс тоже будет
вооружен. Не думаю, что есть причины для беспокойства.
- Что с остальными?
- Майкл занимается охотой вместе с Данелем. У него музыкальный
инструмент...
- Только не рассказывайте, что эти дикие бестии могут быть успокоены
музыкой! Он что, местный Орфей?
- Вы правильно предполагаете, - спокойно ответила Линда. - Пауки
слушают музыку, и она их гипнотизирует. Пока Майкл держит их в своих
путах, Данель убивает их топором. Это почти ритуал.
- А какая роль достанется его маленькой сестре? - осведомился я. -
Живая приманка?
- Не будьте глупым, - укорила меня Линда. - Данель и Майкл идут не на
охоту. Мерседа захотела их сопровождать, и они не имеют ничего против.
Этот факт должен успокоить вас в отношении пауков.
- Хорошо, - решил я. - Давайте не будем больше волноваться. Данель,
кажется, уже смертельно заскучал. Что нам делать теперь? Я не думаю, что в
этой дыре есть четырехзвездный отель. Где мы могли бы немного поспать
перед этим большим сафари?
- Мы переночуем у Данеля, - сказала Линда.
В это мгновение к нам подошел Макс Вольта-Тартаглия.
- Я - нет, - объявил он. - У меня другие планы.
Линда бросила на него злой взгляд. Она, вероятно, подумала, что его
долг увидеть ее анакаона в естественных условиях. Он, не обратив на это
никакого внимания, снова отошел, не пригласив нас с Эвой принять участие в
своих "других" планах. Но я так и так больше желал бы пойти с Данелем, чем
с ним.
Дом Данеля был такой же грубой постройкой из дерева, как и примерно
сорок других домой по соседству. Всему, что анакаона знали об архитектуре,
они, очевидно, научились во время строительных работ для людей. Не было
никакой разницы между мужчинами в стиле "Зодиака" и мужчинами в стиле
туземцев. Снаружи жилища анакаона выглядели немного смешно. Изнутри они
выглядели очень смешно.
Представьте себе анакаона в вашей собственной комнате, и вы узнаете,
какого эффекта пытаются достичь эти люди. Если не брать во внимание их
собственные тела, едва ли можно понять, что в их отношении речь идет о
самобытной расе. Они очень точно имитируют образ жизни людей.
В доме мы познакомились с Майклом и Мерседой - даже имена были
человеческими или так похожими на человеческие, что не отличались от них -
и двумя или тремя представителями старшего поколения, у которых тоже были
человеческие имена и которые вели себя совсем по-человечески и говорили на
превосходном английском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20