— О боже! — застонал я, — он прихватил с собой всю команду.
Я остановился возле «феррари», и мы с Сал начали доставать вещи из багажника. Она повесила через плечо свою сумку, потом с большой папкой в одной руке и ящиком красок в другой прошла через калитку в ангар. Конечно, мне следовало пойти с ней, но я был занят проверкой багажа и последовал за ней минуты через три-четыре. Однако к тому времени было уже поздно.
Войдя в ярко освещенный ангар, я тут же почувствовал тревогу. Гладкие акулообразные очертания реактивного «лира» образовывали превосходный задник для напряженной сцены. Семеро умных молодых людей Лорена в своих обычных нарядах — костюмы, шерстяные пальто — окружили противника.
Лорен Стервесант очень редко срывается, да и то после длительных и серьезных провокаций. Но Салли Бенейтор за две минуты добилась того, чего не удавалось добиться опытным специалистам за долгое время. Лорен сильно рассердился, он дрожал от гнева, сжимая губы, наводя страх на свою свиту.
Салли бросила вещи на бетонный пол. Она стояла подбоченясь, обмениваясь с Лореном гневными взглядами, на щеках горел румянец.
— Мне велел прийти доктор Кейзин.
— Да хоть английский король! Говорю вам: самолет переполнен, и я, впервые за шесть месяцев выбравшись отдохнуть, не собираюсь тащить с собой женщину.
— Я не знала, что это развлекательная поездка…
— Кто-нибудь выбросит отсюда эту ведьму? — закричал Лорен. УМЛ собрались с духом и сделали робкую попытку приблизиться. Салли обеими руками схватила тяжелый деревянный мольберт. Наступление захлебнулось.
— Ло, пожалуйста! Мы можем поговорить? — Я почти силой увел его в небольшой кабинет; впрочем, я почувствовал, что Лорен при этом испытал облегчение. — Слушай, мне очень жаль. У меня не было времени объяснить…
Пять минут спустя Лорен вылетел из кабинета и, не глядя на Сал и застывших УМЛ, забрался в самолет; спустя мгновение его голова появилась рядом с пилотом в окне кабины: Лорен надевал наушники.
Я подошел к младшему из УМЛ и донес до него слово закона:
— Мистер Стервесант велит вам добираться до Габороне чартерным рейсом. — Потом повернулся к остальным. — Не поможете нам с багажом?
Пока группа самых высокооплачиваемых носильщиков в Африке таскала багаж Салли, она сама бесстыдно наслаждалась победой. Я умудрился шепотом предупредить ее:
— Садись на заднее сиденье. И постарайся стать невидимкой. Ты понятия не имеешь, насколько мы были близки к краху. Ты могла не только не улететь, но и вообще потерять работу.
Мы уже десять минут находились в воздухе, когда пилот показался из кабины и пошел по проходу. Он остановился и взглянул на Салли с откровенным восхищением.
— Боже, леди! — Он покачал головой. — Отдал бы месячное жалование, чтоб только посмотреть на это! Здорово!
Салли, приунывшая после моего предупреждения, немедленно воспрянула.
— Такую мелочь я жую и даже косточек не выплевываю, — заявила она, и двое УМЛ, слышавшие это, съежились на своих сиденьях.
Пилот рассмеялся и повернулся ко мне.
— Босс хочет поговорить с вами, доктор. Давайте поменяемся местами.
Лорен разговаривал по радио с диспетчерской, но знаком велел мне сесть в кресло помощника. Я протиснулся за руль и ждал. Лорен закончил разговор и повернулся ко мне:
— Позавтракаем?
— Я уже поел.
Он не обратил на это внимания и протянул мне ножку индейки и большой кусок пирога с цыпленком и яйцом, извлеченные из плетеной корзины.
— Кофе в термосе. Наливай сам.
— Ты получил взаймы двадцать пять миллионов? — спросил я с набитым ртом.
— Да… хотя в последнюю минуту приключился небольшой переполох.
— Не думал, что тебе придется занимать деньги. У тебя неприятности?
— Нефтеразведка. — Он рассмеялся над моим предположением. — Рискованные траты. Я предпочитаю рисковать чужими деньгами, а своими играть наверняка. — Он непринужденно переменил тему разговора. — Извини, что делаем крюк. Я высажу весь этот десант в Габороне. У них там будет ряд встреч с членами правительства Ботсваны. Обычная работа, определяем детали договора о концессиях. И это не очень далеко от нашего курса. А дальше полетим одни. — Он набил рот индейкой и заговорил с полным ртом: — Метеопрогноз плохой, Бен. Густая облачность над всем северным районом. Низкая облачность в пустыне бывает раз в три года, но сегодня оно именно так. Ну, если сразу не отыщем развалины, ничего страшного. С воздуха все равно много не узнаем.
Он был совершенно спокоен и расслаблен, ни следа недавнего гнева (Лорен легко переключается), мы болтали и смеялись. Я знаю это его настроение — настрой на отдых и отпуск. Он действительно ценил такие моменты. Найдем мы затерянный город или нет, для него это предлог вырваться на волю, на природу, которую он так любит.
— Как в прежние дни. Боже, Бен, и давно же мы с тобой не путешествовали вместе! Не меньше десяти лет. Помнишь путешествие на каноэ вниз по реке Оранжевой? Когда же это было? В пятьдесят шестом или седьмом? А наши поиски диких бушменов?
— Надо выбираться почаще, Ло.
— Да, — согласился он, как будто у него был выбор. — Да, надо, но теперь у меня ужасно мало времени. И время уходит, на будущий год мне стукнет сорок. — В его голосе зазвучала печаль. — Боже, если бы только можно было покупать время!
— В нашем распоряжении пять дней, — напомнил я, уводя разговор от опасной темы, и он с увлечением подхватил нить беседы. Только спустя полчаса он упомянул Сал.
— Эта твоя помощница — как ее зовут? Я сказал.
— Ты с ней спишь? — спросил он. Спросил так естественно, так обычно, что в первое мгновение я даже не понял. Потом перед глазами у меня сгустилась красная пелена гнева, кровь застучала в висках, горло перехватило. Я готов был убить его, но вместо этого солгал хриплым дрожащим голосом:
— Нет.
— Это к лучшему, — отметил он. — Дикая женщина. Надеюсь, она не испортит поездку.
Если бы я только признался ему тогда! Но ведь речь шла о таком интимном, таком хрупком и драгоценном, неподвластном словам, особенно тем, что подобрал он. Потом мгновение было упущено. Я сидел, дрожа, а он оживленно рассуждал о предстоящих пяти днях.
Облака под нами все больше сгущались, свиваясь в толстое сероватое одеяло, которое простиралось во все стороны до самого горизонта. Мы пересекли границу между Южной Африкой и независимым африканским государством Ботсвана. Когда мы приземлились в Габороне, облачность была высотой в тысячу футов. Несмотря на уверения Лорена, что мы тут же улетим, нас ждала делегация высших чиновников Ботсваны и приглашение отдохнуть, выпить и перекусить в особом помещении аэропорта. Горячий липкий воздух, внимательные лица белых людей, которые разговаривают с черными людьми с такими же внимательными лицами, облака сигарного и сигаретного дыма, все потеют от жары и виски.
Прошло не менее трех часов, прежде чем наш «лир» с четырьмя людьми на борту вспорол облачное покрывало и вырвался в солнечную высь.
— Фью! — сказал Лорен. — Небольшой, но дорогостоящий прием. Этот черный ублюдок Нгелане за оказанную нам честь повысил цену на двадцать тысяч. Пришлось согласиться. Он мог бы сорвать все дело. Оно пойдет через его министерство.
Лорен летел на север, держа на коленях карту, а в руке хронометр. Его взгляд перемещался с компаса на указатель скорости, оттуда на хронометр.
— Ну ладно, Бен. Теперь лучше Роджеру сесть за руль. Спустимся в эту овсянку и попытаемся что-нибудь разглядеть.
Пилот Роджер ван Девентер и Лорен сидели, мы с Сал стояли в дверях кабины за ними, а самолет наклонно спускался к грязной поверхности облаков. Несколько туманных клубов пролетело мимо, потом вдруг солнце исчезло, и нас окутал густой серый туман.
Все внимание Роджера было приковано к приборам. Стрелка альтиметра приближалась к нулю, и руки пилота, сжимавшие руль, все более напрягались. Мы опускались в серую полутьму. Роджер открыл закрылки, включил пневматический тормоз и дроссели. Мы трое напряженно пытались разглядеть землю. Все ниже и ниже. Напряжение пилота переросло в страх. Я чувствовал его, этот острый запах страха. Если закаленный опытный летчик испугался, мне полагалось прийти в ужас. И я вдруг понял, что летчик скорее врежется в землю, чем навлечет на себя гнев Лорена. Я решил вмешаться и открыл было рот, но, как выяснилось, напрасно.
— Вылетели за пределы района, — заметил Лорен, глядя на часы. — Давай вверх, Роджер.
— Простите, мистер Стервесант, но у этого тумана нет дна, — со вздохом облегчения сказал Роджер и поднял нос «лира».
— Ничего не получилось! — пробормотал я. — Забудем об этом, Ло. Летим в Маун.
Лорен повернулся спиной ко мне и взглянул в лицо Салли. Она стояла у него за плечом. Я не видел ее лица, но мог догадаться о его выражении, когда она негромко спросила:
— Струсили?
Лорен еще какое-то время смотрел на нее, потом улыбнулся. Я почувствовал желание перекинуть Салли через колено и отшлепать так, чтобы на этом душистом задике выступила кровь. Страх, который я испытывал минуту назад, превратился в подлинный ужас: я знал такую улыбку Лорена.
— Ну ладно, Роджер, — сказал он, сунув карту и хронометр в карман на своем сиденье, — беру управление.
«Лир» встал на одно крыло и под максимальным углом начал поворот. Все было выполнено так превосходно, что мы с Салли лишь слегка присели от перегрузки.
Лорен выровнял машину и минуты три летел назад по прежнему курсу. Я украдкой бросил взгляд на Салли. Глаза ее сверкали, она раскраснелась от возбуждения, глядя вперед, в непроницаемую тьму.
Лорен снова резко повернул и полетел прежним маршрутом, наклонив нос. Но на этот раз полет не был осторожным прощупыванием с подкрылками и тормозами наготове. Лорен вел машину быстро и смело. Салли схватила меня за руку и сжала. Я боялся и сердился на них обоих — я слишком стар для таких игр, — но ответил на пожатие. Не только ради ее успокоения, но и ради собственного.
— Боже, Ло! — выпалил я. — Полегче! — Никто не обратил на это внимания. Роджер застыл в своем кресле, сжав ручки, напряженно глядя вперед. Лорен спокойно сидел за приборами, подвергая нас смертельной опасности, а Салли — черт бы ее побрал! — широко улыбалась и держалась за мою ледяную руку, как ребенок на роликовых коньках.
Неожиданно на нас обрушился дождь, его жемчужные струи зазмеились по круглому перплексовому ветровому стеклу. Я снова хотел запротестовать, но слова застряли в горле. Снаружи ревел ветер. Он швырял стройный сверкающий корпус «лира», крылья ходили ходуном. Я чуть не заплакал. Я не хочу умирать. Вчера — пусть бы, но после сегодняшней ночи!
Но тут Лорен увидел землю и прекратил спуск. Толчок, который бросил нас с Салли друг к другу, — и самолет выровнялся.
Нам открылось зрелище еще более ужасное, чем слепое падение в пространстве. Темные неясные силуэты деревьев под нами ветвями почти касались корпуса; впереди маячил гигантский баобаб. Лорен с трудом перемахнул через него. Секунды тянулись, как целая жизнь, но вдруг грязные полосы дождя и тумана остались позади, мы попали в островок хорошей погоды.
Прямо перед нами, освещенный водянистыми солнечными лучами, возвышался вал из красного камня. Едва мы успели его заметить, как Лорен поставил машину на хвост и, чуть не чиркнув брюхом по камню, самолет перевалил через вершину и устремился в облака. Ускорение прижало меня к полу.
Все молчали, пока мы снова не оказались в вышине, на ярком солнечном свете. Салли мягко отняла руку, а Лорен повернулся и взглянул на нас. Я с мрачным удовлетворением отметил, что и он, и Салли слегка позеленели. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Потом Лорен загоготал.
— Гляньте, ну и рожа у Бена! — взревел он, и Салли тоже решила, что это очень забавно. Когда они отсмеялись, Салли оживленно спросила:
— Кто-нибудь заметил руины? Я видела только холмы.
— А я видел только свою могилу, — проворчал Роджер. Я знал, что он чувствует.

К тому времени как мы достигли Мауна, облака начали рассеиваться. Роджер провел машину в просвет и спокойно посадил. Питер Ларкин уже ждал нас.
Таких, как Питер, осталось очень немного. Настоящий анахронизм, вплоть до патронташа на груди, куртки для продирания через кусты и брюк, заправленных в голенища сапог. Большое красное мясистое лицо и огромные руки, указательный палец на правой руке в шрамах от отдачи тяжелого ружья. Единственный способ общения для него — хриплый, пропитанный парами виски крик. Этот бесчувственный скудоумный субъект не знает страха. Всю жизнь он прожил в Африке и не потрудился изучить хоть один из туземных языков. Он разговаривает на лингва франка Южной Африки и подкрепляет свои распоряжения ударами кулака или пинками. Его знание фауны ограничено сведениями о том, как выследить зверя и куда стрелять, чтобы его свалить. Но есть в этом дюжем олухе что-то привлекательное.
Пока банда его охотников грузила наше оборудование в машины, он выкрикивал мне и Лорену свои бессодержательные, но дружелюбные глупости.
— Я бы хотел отправиться с вами. Но завтра прибывает толпа янки с толстой пачкой зелененьких. Вы меня поздно предупредили, мистер Стервесант. Даю вам лучших парней. На юге прошли хорошие дожди, там много добычи. В это время года можете встретить сернобыка. Ну, конечно, джамбо. И я не удивился бы, если бы вам попались один-два симбы…
Такое фривольное использование ласкательных названий дичи особенно отвратительно, когда вспомнишь, что единственное намерение при этом — угостить зверя пулей из мощного ружья. Я пошел туда, где Салли присматривала за погрузкой багажа.
— Уже второй час, — заявила она. — Когда начнем поиски?
— Вероятно, к вечеру мы доберемся до котловины Макарикари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11