Уилбур Смит
Птица солнца



OCR Ustas, spellcheck Calliope
«Птица солнца: [роман] Уилбур Смит; [пер. с англ. Д. Арсеньева.] »: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, Харвест; Москва; 2007
ISBN 978-5-17-043981-2, ISBN 978-5-9713-5318-8, ISBN 978-5-9762-3579-3, ISBN 978-985-16-1781-0
Оригинал: Wilbur Smith,
“The Sunbird”

Перевод: Дмитрий Сергеевич Арсеньев

Аннотация

Затерянный город Опет.
Десятки лет археологи безуспешно ищут его в пустынях Черного континента.
Большинство историков полагают, что Опет — всего лишь легенда.
Но когда ученому Бену Кейзину эксцентричный приятель-миллионер приносит сделанную при помощи аэрофотосъемки фотографию, легенда вдруг обретает черты реальности.
Бен с радостью принимает предложение возглавить экспедицию в затерянный в горах район Африки. Эта экспедиция, по его убеждению, принесет ему ВСЕМИРНУЮ СЛАВУ.
Но разгадка тайны затерянного города может отнять у него очень многое. Даже жизнь…

Уилбур Смит
Птица солнца

Эту книгу я посвящаю своей жене Низо, бесценному сокровищу моей жизни, с бесконечной любовью и искренней признательностью за благословенные годы нашей совместной жизни

Часть 1

Луч проектора пронзил тьму комнаты, изображение вспыхнуло на экране — и я не узнал увиденного. Я ждал этого пятнадцать лет, а когда дождался — не узнал. Изображение смещалось, расплывалось и казалось мне бессмысленным — ведь я ожидал увидеть на снимке какой-нибудь небольшой предмет: может быть, череп, керамику, золотое украшение, бусы — все, что угодно, но не сюрреалистическую мешанину серого, белого и черного.
Голос Лорена, звенящий от волнения, дал мне необходимый ключ.
— Снято с высоты тридцать семь тысяч в шесть сорок семь четвертого сентября, — то есть, восемь дней назад, — тридцатипятимиллиметровой камерой, «Лейкой».
«Значит, аэрофотография».
Глаза и мозг приспособились, и я почувствовал холодок возбуждения, а Лорен продолжал с тем же воодушевлением:
— Я организовал аэрофотосъемку своих концессий по районам. Пытаемся обнаружить открытые месторождения. Это одна из многих тысяч фотографий — пилот даже не знал, что именно фотографирует. Но мои аналитики заметили этот снимок и передали мне. — Он повернулся ко мне, бледный и серьезный в свете проектора. — Ты ведь видишь это, Бен? Ближе к центру. В правом верхнем квадрате.
Я открыл рот, чтобы ответить, но горло перехватило, и пришлось откашляться. Я с удивлением заметил, что дрожу, испытывая странное сочетание надежды и страха.
— Классическая картина! Акрополь, двойные стены и фаллические башни.
«Преувеличение: всего лишь слабые, кое-где исчезающие линии, но общее расположение верно».
— Север, — выпалил я, — где север?
— Вверху, все правильно, Бен. Смотрит на север. Башни ориентированы по солнцу.
Я молчал. Наступила обратная реакция. Ничто в жизни не доставалось мне так легко — значит, дело нечисто. Я искал подвох:
— Стратификация. Вероятно, известняк по соседству с гранитом. Их границы образуют такую картину на поверхности.
— Чушь! — перебил Лорен по-прежнему возбужденно. Он вскочил, подошел к экрану, взял с кафедры черную указку и показал на полоску ячеек, тянувшуюся вдоль того, что он считал главной стеной. — Где ты видел такие геологические образования?
Я не хотел признавать его правоту. Не хотел поддаваться надежде.
— Может быть, — сказал я.
— Черт тебя побери! — Он рассмеялся. (Приятно слышать его смех: в последнее время он смеется не часто.) — Так и знал, что ты станешь спорить. Несомненно, ты самый жалкий пессимист во всей Африке.
— Это может быть все что угодно, Ло, — возразил я. — Игра света, чередование форм и теней. Даже если это искусственное сооружение… может, это сады или поля…
— В сотне миль от ближайшего источника воды? Брось, Бен! Ты не хуже меня знаешь, что это…
— Молчи! — Прежде чем понял, что делаю, я выскочил из обитого кожей кресла, метнулся через комнату и схватил его за руку. — Молчи, — повторил я. — С… сглазишь…
От волнения я начинаю заикаться, но это меньший из моих физических недостатков, и я давно перестал о нем думать.
Лорен снова рассмеялся, но с оттенком беспокойства: он всегда тревожится, когда я чересчур быстро двигаюсь или демонстрирую свою силу. Он наклонился и разжал мои пальцы.
— Прости, тебе больно? — Я убрал руку.
— Нет. — Однако по дороге к пульту управления он растирал предплечье. Лорен выключил проектор и включил свет. Мы заморгали, глядя друг на друга.
— Ах ты мой еврейский гномик, — улыбнулся он. — Меня не проведешь. Небось, чуть не обделался?
Я смотрел на него, стыдясь своей несдержанности, но по-прежнему взбудораженный.
— Где это, Ло? Где ты его нашел?
— Вначале признай. Отважься хоть раз в жизни. Я хочу услышать это от тебя… а потом скажу еще кое-что, — поддразнивал он.
— Ну ладно. — Я отвел взгляд, подыскивая слова. — На первый взгляд это интересно.
Он запрокинул крупную золотоволосую голову и рассмеялся.
— Постарайся сформулировать получше. Попробуем еще раз.
Когда Ло смеется, я не в силах устоять. Вот и сейчас не удержался, хотя сознавал, что на фоне его бычьего рева мой смех кажется чириканьем.
— Мне кажется, — прохрипел я, — будто мы нашли… это.
— Лапушка! — закричал он. — Красавчик ты мой!
Я уже несколько лет не видел его таким. В этот миг надежды и откровения маска банкира соскользнула, заботы о делах финансовой империи Стервесантов были забыты.
— А теперь скажи, — взмолился я, — где ты это нашел?
— Идем, — сказал он, снова посерьезнев, и мы пошли к длинному столу у стены. На зеленом сукне была расстелена карта. Стол был высокий, и я, чтобы склониться над ним, торопливо вскарабкался на стул. Теперь я был почти одного роста со стоявшим Лореном. Мы посмотрели на карту.
— Космическая съемка, серия А. Южная Африка. Карта пятая. Ботсвана и Западная Родезия.
Я искал какой-нибудь знак — крестик или чернильную пометку.
— Где? — спросил я. — Где?
— Ты знаешь, что у меня концессия на двадцать пять тысяч квадратных миль к югу от Мауна…
— Перестань, Ло. Не пытайся продать мне акции компании «Минералы Стервесантов». Где это, черт побери?
— Мы построили там посадочную площадку, куда могут садиться реактивные «лиры». Только что ее закончили.
— Рядом наверняка должны быть месторождения золота.
— Ты прав, — заверил Лорен. — Спокойнее, а то плохо станет. — Он наслаждался, мучая меня.
Палец его двинулся по карте и неожиданно остановился — мое сердце как будто замерло вместе с ним. Все лучше и лучше. Широта подходит, все обрывки доказательств, с таким трудом собранные мною за эти годы, указывают именно на этот район.
— Здесь, — сказал он. — Двести двенадцать миль к юго-востоку от Мауна, пятьдесят шесть миль от юго-западного маяка заповедника Вэнки, между низких холмов. Дикая скалистая местность, очень сухая, заросшая колючим кустарником.
— Когда отправляемся? — спросил я.
— Фью! — Лорен покачал головой. — Ты поверил. Ей-богу, поверил!
— Кто-нибудь другой может наткнуться на это.
— Ждало тысячу лет, подождет еще неделю…
— Неделю! — с болью воскликнул я.
— Бен, я не могу лететь немедленно. В пятницу ежегодное общее собрание пайщиков «Англо-Стервесант», а в субботу у меня дела в Цюрихе — но ради тебя я постараюсь управиться побыстрее.
— Откажись, — попросил я. — Пошли одного из своих молодых умников.
— Когда берешь заем в двадцать пять миллионов, элементарная вежливость требует, чтобы ты сам принимал чек, а не посылал подчиненных.
— Боже, Ло, это всего лишь деньги. А то, что мы ищем, действительно важно.
Несколько мгновений Лорен смотрел на меня мечтательными голубыми глазами.
— Двадцать пять миллионов «всего лишь деньги»? — Он медленно и удивленно покачал головой, будто услышал нечто новое. — Вероятно, ты прав. — Он улыбнулся, на это раз мягко, как любящий друг. — Прости, Бен. Во вторник. Полетим на рассвете, обещаю. Проведем рекогносцировку с воздуха. Потом сядем в Мауне. Питер Ларкин — ты его знаешь?
— Да, очень хорошо. — У Питера в Мауне большая контора по организации сафари. Я дважды прибегал к его помощи в своих экспедициях по Калахари.
— Отлично. Я уже связался с ним. Он подготовит экспедицию. Отправимся налегке и быстро — один «лендровер» и два трехтонных грузовика. У меня всего пять дней, да и те я выкроил с трудом, меня заберет оттуда вертолет, а ты останешься там копать… — Продолжая говорить, Лорен вывел меня в длинную галерею.
Сквозь высокие окна струился солнечный свет, создавая превосходное освещение для висевших в галерее картин. Работы ведущих южноафриканских живописцев были здесь перемешаны с холстами живых и покойных знаменитостей из других стран. Лорен Стервесант, как и его предки, тратил деньги весьма разумно. Даже в такой напряженный момент мой взгляд остановился на мягком свечении «Обнаженной» Ренуара.
Лорен легко двигался по скрадывающему звук шагов восточному ковру, я не отставал. Ноги у меня такие же длинные и сильные, как у него.
— Если установишь, что наши надежды оправдались, организуем полномасштабные раскопки. Постоянный лагерь, взлетно-посадочную полосу, ассистентов по твоему выбору, полный штат, и любое оборудование, какое потребуется.
— Господи, хоть бы так и вышло, — негромко сказал я, когда мы задержались у лестницы, ведущей вниз. (Мы с Лореном заговорщицки улыбнулись друг другу.) — А ты знаешь, сколько это будет стоить? — спросил я. — Вдруг придется копать пять или шесть лет?
— Именно на это я и надеюсь, — ответил он.
— Может обойтись… в несколько сотен тысяч.
— Это всего лишь деньги, как сказал один человек.
И вновь его оглушительный грубый хохот оказался для меня заразительным.
Мы спускались по лестнице, хохоча и раскачиваясь, каждый по-своему. В холле мы переглянулись — радостные, взвинченные, подобравшиеся.
— Я вернусь в семь тридцать вечера в понедельник. Можешь встретить меня в аэропорту? Рейс триста десять «Алиталия» из Цюриха. А пока готовься.
— Мне понадобится копия фотографии.
— Я уже приказал доставить увеличенную копию в Институт. Можешь радоваться ей целую неделю. — Он взглянул на золотые «Пиаже» у себя на запястье. — Черт! Опаздываю.
Он повернулся к двери, и в этот миг в ее проеме появилась из патио Хилари Стервесант в коротком белом теннисном платье. Ноги у нее длинные и изумительно красивые. Сама она высокая, с золото-каштановыми волосами, которые мягко и свободно падают на плечи.
— Дорогой, ты уходишь?
— Прости, Хил. Я хотел предупредить тебя, что не останусь на ленч, но не мог бросить Бена одного.
— Ты ему показал? — Она повернулась, подошла ко мне, легко и естественно поцеловала в губы, без малейших признаков отвращения, потом отступила и улыбнулась. (Всякий раз, как она это делает, я становлюсь ее рабом на очередные сто лет.) — Что ты об этом думаешь, Бен? Может такое быть?
Прежде чем я ответил, Лорен обнял ее за талию, и они улыбнулись мне сверху вниз.
— Он сходит с ума. У него пена на губах, и он подпрыгивает. Хочет лететь в пустыню немедленно, сию же минуту. — Лорен притянул Хилари к себе и поцеловал. Обнявшись, они на некоторое время забыли о моем присутствии.
Для меня они — воплощение прекрасной женственности и мужественности, оба высокие, сильные, ухоженные. Хилари на двенадцать лет моложе Лорена, она — его четвертая жена и мать младшего из его семерых детей. В свои двадцать пять лет обладает мудростью и выдержкой зрелой женщины.
— Покорми Бена ленчем, дорогая. Я вернусь поздно. — Лорен высвободился из ее объятий.
— Я буду скучать, — сказала Хилари.
— Я тоже. До понедельника, Бен. Телеграфируй Ларкину, если решишь, что понадобится что-то особое. Пока, партнер. — И он исчез.
Хилари взяла меня за руку и провела на широкий мощеный дворик-патио. Пять акров газона и прекрасных клумб мягко спускались к ручью и искусственному озеру. Оба теннисных корта заняты, множество маленьких, почти нагих тел взбивали воду в плавательном бассейне. Двое слуг в ливреях накрывают длинный раскладной стол — предстоял легкий завтрак «а-ля фуршет». Внутренне задрожав от страха, я увидел в креслах возле бара с полдесятка девиц в теннисных платьях. Все они раскраснелись от игры, на белых платьях проступал пот, все держали в руках длинные запотевшие стаканы с «Пиммз № 1» и кусочками фруктов.
— Идем, — сказала Хилари и повела меня к ним. Я внутренне напрягся, стараясь стать хоть на дюйм выше.
— Девушки, вот вам мужчина для компании. Познакомьтесь с доктором Бенджаменом Кейзином. Доктор Кейзин — директор Института африканской антропологии и первобытной истории. Бен, это Марджори Фелпс…
Хилари называла имена, а я поворачивался к каждой из барышень, выслушивая преувеличенно восторженные приветствия. На каждую смотрел, каждой что-нибудь говорил: глаза и голос у меня хороши. Им эта церемония давалась не легче, чем мне. Кто же ожидает, что хозяйка перед ленчем вдруг познакомит тебя с горбуном?
Меня спасли дети. Бобби увидела меня и подбежала с криком: «Дядя Бен! Дядя Бен!» Она обняла меня холодными влажными руками за шею и прижалась промокшим купальником к моему новому костюму, прежде чем утащить к орде других отпрысков Стервесантов и их приятелей. С детьми мне легче: они то ли не замечают моего уродства, то ли принимают его как нечто вполне естественное. «А почему ты ходишь согнувшись?»
Но сейчас я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы уделить ребятне достаточно внимания, и скоро они занялись своими делами, все, кроме Бобби —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11