Смущенный, он остался на месте, скорчившись, стоя на коленях, по локти в грязи, глаза следили за перемещением огромной улитки, пересекавшей его дорогу. Вверх. Повернуться и искать друзей. Он медленно выпрямился. Поднялся южный теплый ветерок, обдувающий потную кожу. Он бросился бежать, позабыв о ползающих вокруг улитках. Где же море? Где Скиммеры? Он следует за солнцем. Землю сменил песок, улиток скорпионы. Раздались звуки прибоя. Он взбирается на дюны. Да, это здесь. Вот его следы. Он вспомнил жеребячью веселость Нинамин, торжественную уверенность Хенмер, таинственные глубины Серифис, красоту Ти, живость Ангелон, нежность Брил. Как он мог их оставить? Это же его друзья. Даже больше: они — часть его, и он, можно надеяться, часть их. Они на пути к семерке. Так много общего. Мой секундный гнев. Детский. Братья и сестры: иногда немного такие беззаботные, но этого и следует ожидать — между нами такая пропасть времени. Мог ли я понять чувства своего далекого предка? Мог ли он понять хотя бы десятую часть из того, что я сказал? Но это же не причина для расставания. Нужно быть любящим, нужно быть ближе друг к другу.Взобравшись на последнюю дюну, он увидел берег и нашел отметки тех мест, где лежали Скиммеры, но самих Скиммеров не было.— Хенмер? Серифис? Ти?Их нигде не было.Он кричал, махал руками, бегал вдоль пляжа, изучал следы на песке. Бесполезно. Бесполезно. Бесполезно. Они не оставили и следа. Воспарили, сверкнув в стратосфере, единодушно рванулись куда-нибудь к Сатурну. Забыв о нем. Признав его права. Безнадежно повторял он их имена, в отчаянии катаясь по песку. Ворвался в волны, надеясь отыскать там хоть свою русалку. Никого. Ничего. Заброшен. Один.Это твоя вина. Но что теперь?Он отправился на поиски. Прежде Скиммеры избавляли его от одиночества, могут сделать это и снова. Тем не менее он пойдет своим путем сожаления и надежды. И надежды. И он еще раз пошел в глубь суши, на этот раз другим путем, так как ему не понравилась равнина улиток. Если ему удастся отыскать Скиммеров, решил он, он никогда по своей воле не покинет их. Земля здесь похожа на землю в других местах, хотя не такая горячая, — ряд низких холмов сдерживал порывы сурового ветра. Здесь тоже ползали улитки, но другого вида, зеленые с палевыми рожками. Они оставляли на головой земле блестящие ясные следы. Он много раз, случайно, наступал на них. Улитки трескались с зловещим свистящим звуком, от которого его пронизывал стыд. Он старался смотреть под ноги, осторожно делая каждый шаг, и это занятие так поглотило его, что он не заметил перемен в окрестностях. Появились деревья: конической формы, низкие, они напоминали гибрид финиковой пальмы с поганкой. Появилось и несколько маленьких ручейков. И наконец, он обнаружил, что приближается к чьему-то дому.Дом?Ничего подобного он не видел с момента своего пробуждения. Вероятно, это просто обман, иллюзия, которую он принял за двухэтажное кирпичное строение в стиле 1940-х годов под крышей из серых плит и с зеленым прозрачным венком, висящим на дверном кольце входной двери, тропинка, ведущая к двери тщательно вымощена, а слева к дому подходит подъездная дорожка темного асфальта, хотя Клей не заметил ни гаража, ни автомобиля. Окна прикрывали легкие белые драпировки. На одном из окон второго этажа в ящике росли герани.Он засмеялся, потому что сильно сомневался, что все эти постройки принадлежат к прошлым эпохам человечества. Вряд ли такой дом мог в одиночестве выстоять в течение всех прошедших тысячелетий. Значит это проделка. Но чья?— Нинамин? — в голосе прозвучала надежда, — Ти?Входная дверь открылась, и на пороге появилась женщина.Его рода. Молодая, но уже прошедшая сквозь истинную юность. Обнаженная. Короткие темные волосы, вполне приличная грудь, бедра немного широковаты, но ноги необыкновенно хороши. Легкая улыбка, безупречные зубы. Живые, участливые глаза. По коже тут и там рассыпаны родимые пятна. Не творение фантазии, а настоящая женщина, несовершенная, привлекательная, обещающая восторги. В своей наготе она выглядит чуточку смущенной, но в то же время производит впечатление, что это пройдет, когда они получше узнают друг друга. В десятке метров от дверей, он остановился.— Здравствуй, — сказала женщина. — Рада тебя видеть.Он облизнул губы, тоже почувствовав странное смущение от своей наготы.— Вот уж не ожидал найти здесь дом.— Да уж конечно.— Откуда он?Она пожала плечами.— Он и был здесь. Я пришла сюда, как и ты, и нашла его. Приятный и милый. Могу предположить, что его сделали для меня, чтобы я могла почувствовать себя дома. Я имею в виду, что понимаю, что это не настоящий дом, оставшийся от нашего времени, который проторчал здесь миллион лет. А ты?Он усмехнулся. Ему понравилась ее открытая манера. Она наклонилась в дверном проеме, больше не заботясь о своей наготе, и уперлась рукой в бедро. Ее глаза изучающе скользили по нему.— Нет, — заговорил он. — Я ни на минуту не поверил, что дом — подлинный. Вопрос в том, подлинная ли ты?— Я не выгляжу подлинной?— Как и дом. Откуда ты?— Меня принесла ловушка времени. Как и тебя. Верно?Ее слова заставили его содрогнуться, словно он обжегся. Женщина его времени? Правда? И в то же самое мгновение он ощутил радость, обретя истинного товарища, и странное чувство грусти, что теперь он не уникален в этом мире и должен делить свою роль с ней.— Ты давно здесь?— Кто скажет?Ответ вполне приемлемый. Он бы ответил так же.— Что ты делала с тех пор, как проснулась?— Бродила, — сказала она, — беседовала с людьми. Плавала. Узнавала.— Какой был год, когда ты покинула наш мир?— Слишком много вопросов, — сказала она, но яда в ее голосе он не ощутил. — И совсем не те, что надо. Спросил бы, как меня зовут, что я испытываю здесь. Тебе все равно, что я за человек?— Прости.— Хочешь войти в дом? — В ее приглашении промелькнула и застенчивость, и распутство. Он спросил себя, сколько миллионов прошло с тех пор, когда он в последний раз был в постели с настоящей женщиной. Он поймал себя на том, что думает о запахе ее кожи, вкусе ее губ и звуках, которые она будет издавать, когда он войдет в нее.— Конечно, — сказал он. — Но не следует знакомиться прямо здесь, на пороге.Она провела его в дом. Войдя, он уловил быстрый звук, несомненно всхлип. Дом был словно раковина с тремя стенками; внутри вообще ничего не было. Женщина стояла в десятке футов от него, повернувшись спиной и уперев руки в бока, над полными ягодицами виднелись глубокие ямочки.— Тебе нравится? — спросила она. — Ты всегда такой скромный?Ее голос звучал как-то слишком механически. Она засмеялась.— Тебе нравится? Ты всегда такой скромный? Тебе нравится? Ты всегда такой скромный? Тебе нрав…Зверея, он рванулся вперед.— Ты сказала, что настоящая! — заорал он. — Ты не говорила, что дом такой!Над ним посмеялись. Он яростно хлопнул ладонью по ее спине, вытолкнул ее на бесплодную почву. Она лежала там всхлипывая. Он ощутил крепкую эрекцию. Встав над ней, он приподнял ее, как собаку. Упав на нее сверху, он крепко сжал бедрами ее ягодицы. Она застонала и слегка выгнула спину, но когда он начал пихать в нее свой распухший орган, она, всхлипывая, исчезла, а он шлепнулся в черный пруд. В его глубине сидел огромный, терпеливый Дыхатель.— Я — Квой, — сказал он.— Что… как?..— Добро пожаловать.Тело Клея менялось. Он погружался в пруд, обрастая жабрами и плавниками. Весьма убедительная иллюзия, но он не верил, что это нечто большее, чем иллюзия.— Ты — то же самое существо, что прежде было женщиной?— Я — Квой, — настаивал Дыхатель. Отдохни рядом со мной. Давай поговорим о природе любви. Ты помнишь? Течение, соединение, обмен…— …и слияние, — сказал Клей. — Тот же жаргон.— Почему ты такой враждебный?— Я ненавижу, когда меня обманывают, — ответил Клей.Дыхатель обиделся. Наступила долгая тишина; следовало ли Клею извиниться? Но он ждал. Дыхатель заплакал, и наконец Клей сказал:— Покажи мне свой истинный вид.Темные воды всколыхнулись, но больше ничего не случилось. Он начал уже думать, что был несправедлив к Дыхателю. И в то же мгновение пруд исчез, и Клей оказался на земле лицом к лицу с отвратительным огромным Едоком. Клыки щелкали. Глаза сверкали.— Нет, — умоляюще сказал Клей, — пожалуйста, не нужно повторять весь репертуар. Потом ты станешь Разрушителем. Ждущим. Меня эти игры не интересуют.Едок ушел. Клей остался стоять один, нервно ковыряя пальцами ноги грубую почву. Прямо перед ним загорелся резким зеленым пламенем куст, но огонь не сожрал его. Из горящего куста донеслись рыдания. Мрачная шутка, подумал он, и глупая. И тут только догадался о присутствии Неправедной. 29 Из куста:— Помочь тебе?— Что за польза?— Быть доброй к бедному бродяге.— У твоей доброты есть цена.— Нет. Нет. Тебя запутали. Ты меня не знаешь.— Тогда позволь узнать тебя.— Есть способы помочь тебе. Я знаю.— Что ты?— Неправедная, — сказала Неправедная.— Божество?— Сила.— В каких ты отношениях, скажем, со Скиммерами?— Не знаю.— Не знаешь? — Клей засмеялся. Он ощутил вокруг головы стены маслянистого фарфора. — Спасибо. Спасибо большое. Чего ты хочешь?— Помочь тебе. — Нежно. Изящно.— Тогда помогай. Отправь меня домой.— Ты дома.Он осмотрелся кругом, но увидел лишь жаркую неуютную местность, незнакомую, разрушенную, заросшую чужими растениями. Он попробовал еще раз, чувствуя поднимающуюся темноту.— Где мои друзья? Я говорю о Скиммерах? Хенмер, Нинамин, Ти, Брил…Неправедная показала ему вспыхнувшее в пустоте видение: шесть Скиммеров сидели в торжественном кругу с осунувшимися лицами, туманными глазами и роковым нимбом над головой.— Они готовятся умереть, — пояснила Неправедная. — Все шестеро. Скоро это случится.— Нет. Нет. Зачем?— Умирать?— Да, умирать. Зачем?— Чтобы узнать, — спокойно ответила Неправедная. — Ты же знаешь, что Серифис уже побывала там. Путешествие в первый дом Смерти. Но им этого не хватило. Они остались недовольны. Теперь они ищут настоящую смерть, постоянную.— Но для чего? — добивался он. Голос его неуклюже скакал из одного регистра в другой. Он чувствовал себя ужасно молодым.— Чтобы спастись.— Спастись от чего? От скуки? От жизни в вечном лете?— Это одна часть.— А другая?— Спастись от тебя, — рыдая сказала Неправедная. 30 Он окаменел. Ноги превратились в скрюченные корни; гениталии усохли, слезы пылающими бороздами прорезали щеки. Сон обернулся явью. Пламя из куста исчезло, оставив лишь горький белый дымок. Спустя некоторое время он спросил:— Что я могу сделать, чтобы они передумали?— Наверное очень мало.Голос шел с неба прямо над головой Клея. Значит, Неправедная осталась где-то рядом с ним.Клей вертелся, крутился, гримасничал, потел.— Почему они хотят от меня сбежать? Неужели я так ужасен? Неужели я такое чудовище?Долгая пауза.Наконец ответ:— У тебя есть душок.— Душок?— Понимаешь ли ты, что несешь внутри великий порок жестокости и уродства. Ты знаешь, что способен быть жестоким, безжалостным, неверным, ревнивым, жадным, неразумно враждебным и грубым.Клей нахмурился, глядя в небо. Он выслушал свой приговор. Затем, склонив голову, ответил:— Я всего лишь примитивный человек. Доисторический. Я не просился сюда. Я стараюсь, но я сделан из скользкого вещества, полон грязи и нечистот. Разве мне следует просить за это прощения? Не моя вина в том, что я — несовершенен. И все же, что делать со Скиммерами и их смертью?— С тобой трудно быть долго, — объяснила Неправедная. — Ты несешь в себе много боли. Сам того не сознавая, ты делился своей ношей с друзьями. Ты делил ее и со Скиммерами. Ты причинил им вред. Понимаешь, они не могли с этим справиться.— Я никогда не догадывался об этом.— Точно, — подтвердила Неправедная.Клей бросился на пропеченную солнцем землю и принялся щипать траву, разбрасывая ее вокруг себя.— Они могли бы сказать мне все сами, — оскорбление заметил он. — Они могли бы помочь мне подняться над собой. Они же подобны богам и могут общаться с самыми низкими тварями из прошлого. А ты говоришь, что им легче умереть. Как это их побег…— Им не так легко, как ты думаешь…— …в смерть поможет каким-то образом…— …изменить тебя, — сказала Неправедная. — У них тоже есть предел. И поэтому они уйдут.— Зачем?На мгновение Неправедная материализовалась в форме скопления вертикальных стержней, окружающих глаз.— От отчаяния. От шока родства. Они узнали в себе тебя. Ты же предок. Они ничего не знали о тебе, пока ты не появился здесь, а теперь знают и боятся тебя, потому что ты есть в них. Как и во всех нас. Потому-то они и собираются умереть. Они говорят об этом, как о счастливом приключении. Для них так оно и есть: но, как ты понимаешь, это еще и борьба.У Клея закружилась голова. Горло сдавили сдерживаемые рыдания. Он тонул во всей этой метафизике.Призывая все свое самообладание, он спросил:— Как мне убедить их не делать этого?— Ты все о том же.— Я должен знать.— У меня нет ответа.— А у кого есть? — Голос Клея зазвучал пронзительно, словно его печень клевал гриф.— У кого? У кого? У кого? — рыдания Неправедной превратились в карканье. Клей огляделся вокруг и не нашел ее. Пошел горячий, сильный дождь. Клей начал разрушаться. Он побежал, но его ноги исчезли, голени развалились, и он должен был продвигаться на костях коленей. Он глотает ножи и потеет кислотой. Перед ним появился мираж: Скиммеры, сидящие перед ним на корточках, тающие, умирающие, поющие, улыбающиеся.«Как удержать их?» — вопрошает Клей и слова собираются вокруг головы, кружат водоворотами, образуют воронки и исчезают в шее. Слова оставили за собой некое подобие ответа: «Нужно связаться с Заступниками».Клей кивнул. Заступники. Заступники.— Где мне найти их? — потребовал он ответа. Но он, конечно же, снова остался один. 31 Теперь он попал в землю, лишенную красок. Отовсюду удален пигмент: он остановился на длине волны ноль, исполненный страха соскользнуть в щель в спектре. Даже солнце утратило оттенок и изливаемый им свет просто парадокс. Клей шел осторожно, мучительно. Он уже видел всепоглощающую белизну Антарктиды и клыкастую черноту Тьмы, но это место было совсем не похоже на те, потому что, хотя черный — это отсутствие цвета, здесь не было ничего черного, а белый — соединение всех цветов спектра, здесь не было и ничего белого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25