В номере я была около десяти минут.
— Но вы не делали все это в темноте, не правда ли?
— Конечно же, нет,— Гейл не удержалась от легкой улыбки. Я зажгла свет в ванной.
— У вас все туалетные принадлежности в ванной?
— Я держу там расческу, пудру и помаду. Свет в ванной ярче, чем в комнате.
— Не входили ли вы в комнату, когда в ванной горел свет?
По тону, каким Санчес задал этот вопрос, Гейл поняла, что полицейский считает ее ответ очень важным.
— Прошу вас вспомнить об этом, мисс Уоррен.
Гейл с минуту подумала и отрицательно покачала головой.
— Нет. Я уверена в этом. Но не понимаю, однако, почему вы считаете это таким важным?
— Вы могли бы тогда заметить,— Санчес поколебался в поисках нужного слова,— что-то непривычное в спальне.
— Что-нибудь непривычное? — Внезапно Гейл поняла и судорожно вздохнула.— Вы думаете, что он мог уже там лежать... мертвый? — спросила она заикаясь.— Ах нет! Не мог бы...
Она в отчаянии покачала головой. Но где-то глубоко в ее сознании возникла картина темной комнаты, слабый свет, падающий из окна и непроницаемая тень рядом с кроватью. Может быть, именно это и было причиной ее внезапной паники.
— Я не думаю, чтобы он там уже был,— закончила она несколько неловко, чувствуя дрожь во всем теле.
Рука Люции легла ей на плечо, и этот успокаивающий жест вернул Гейл душевное равновесие, и на лице ее мелькнула легкая улыбка.
— Я понимаю, что так было бы лучше,— сказала она, приходя в себя.— Я ничего не заметила.
— Меня не интересует, что лучше, а что хуже, синьорина,— сухо заявил Санчес.— Я только хочу знать правду.
Он оглядел собравшихся, заглянул в записную книжку и сказал.
— У меня есть еще три фамилии: Ивонна Дюцер, Мари Ломбард и Роберто Фонсека...
— Синьор Фонсека — инвалид, о котором я уже вам говорил,— прервал его Фарадей.— Мисс Ломбард — его сиделка. Я не думаю, чтобы вам нужно было видеться с синьором, он практически не двигается. Точнее, не выходит из комнаты...
— В таком случае, я поговорю с ним в его комнате,— Санчес сделал пометку в книжке.— А синьорина Дюцер?
— Это моя горничная,— объяснила мисс Ван Эттен.— Могу за нее поручиться. Она в прачечной гладила мои платья. Уверена, что она ничего не знает об этом.
— Прошу послать за ней,— приказал полицейский.
Лорел что-то гневно буркнула, а Фарадей обратился к Нолану.
— Позови девушку.
Ивонна Дюцер не выглядела особой, склонной к общению. Она остановилась возле двери и, хотя смотрела прямо в глаза полицейскому, отвечала на его вопросы несколько брюзгливо и без лишних слов.
— Я обедала в столовой для прислуги. В столовой я была с мадемуазель Ломбард, сиделкой одного из постояльцев. Мы обменялись парой фраз. В котором часу это было? В половине девятого или немного позже. Что я делала потом? Пошла в комнату мадемуазель, забрала платья и отнесла их в гладильную. Была там, когда вошел один из портье и рассказал о происшедшем.
— Где находится гладильная? — спросил Санчес.
— Внизу под столовой,— объяснил управляющий. Полицейский отметил что-то в черной записной книжке и вежливо кивнул головой. Допрос мисс Дюцер был закончен.
— Пожалуй, это пока все. Синьор Нолан, прошу вас теперь провести меня в комнату инвалида. Может быть, с нами пойдет и мистер Фарадей?
— Допрос уже закончен? — спросил управляющий.— У вас нет больше причин, чтобы задерживать гостей?
— Пока нет. Но прошу, чтобы никто без разрешения не покидал отеля. Благодарю вас, синьоры и синьорины, и желаю всем спокойной ночи.
Санчес церемонно поклонился всем собравшимся и вышел из комнаты вслед за Фарадеем.
Глава пятая
В коридоре стоял полицейский в форме. Он поспешно подошел для доклада. Полицейский выяснил, где находился каждый из работников отеля во время совершения преступления. Эти полчаса пришлись на обед персонала, так что экономка, старший кельнер и повар могли подтвердить присутствие в столовой всех сотрудников. Выслушав его, Санчес с удовлетворением вздохнул.
Они сошли по лестнице вниз и остановились возле двери, ведущей в коридор. Санчес искоса оглядывал коридор.
— Здесь занят только один номер?
— Два,— поправил его Фарадей.— Один занимает синьор Фон-сека, другой — его сиделка. Это два последних номера в конце коридора. Мы хотели закрыть все крыло из-за «норте», но пожилой господин не согласился на переселение. Он любит тишину и одиночество, его комната в углу крыла и хорошо защищена от порывов бури и людской суеты.
— В комнатах над ними,— Санчес заглянул в записную книжку,— живет синьор Брукс с женой и один из молодых американских офицеров?
— Верно! Там живет лейтенант Януарий. Его комната расположена над номером сиделки.
— А что это за инвалид? Откуда он сюда прибыл? Чем болен?
— Приехал из Мехико недели три тому назад. После длительной болезни он потерял зрение — так утверждает его сиделка. Кроме того, болезнь вызвала нервную депрессию, он передвигается только между инвалидным креслом и кроватью.
Нолан постучал в дверь, и она тотчас приоткрылась из-за сквозняка. Сиделка с трудом ее удерживала. Увидев полицейского, она вышла в коридор, на ее лице отразилось беспокойство.
— Что-то случилось?
— Да. Мне жаль, но я должен побеспокоить синьора Фонсека, дело очень важное. Недавно в одной из комнат отеля на втором этаже был убит мужчина.
Глаза женщины широко раскрылись.
— Убит? Как это ужасно! Но почему вы пришли сюда?
- Обычная формальность, синьорина,— успокоил ее Санчес.— Как вы понимаете, мы проводим следствие.
Но я не вижу необходимости беспокоить моего клиента,— решительным тоном прервала его женщина.— Он стар и болен. Я не могу этого позволить.
— Очень жаль,— твердо сказал Санчес,— но я должен увидеться с мистером Фонсека. Я буду очень деликатен, можете на меня положиться.
Лицо женщины стало гневным.
— Вы не получите от него никакой информации, я не хочу отвечать за последствия. Если вы хотите его убить...
— Не говорите глупостей, синьорина. Вы можете подготовить своего подопечного к нашему визиту? Вам даже не нужно сообщать ему, что мы из полиции. Он, кажется, слепой...
— Да,— подтвердила сиделка ледяным тоном.— Он слепой и поэтому ему можно внушить все, что угодно.
Санчес открыл дверь номера и этим прервал поток слов сиделки. Они тихо вошли в маленький холл.
— Мари! — позвал дрожащий хриплый голос.— Где ты, Мари?
— Я здесь,— сиделка старалась, чтобы ее голос звучал спокойно.— Вас пришли навестить синьор Фарадей и синьор Нолан.
На столике, возле кровати, стояла зажженная лампа с темным абажуром. В ее свете они увидели фигуру мужчины в кресле на колесах. Темные очки закрывали его глаза, фигура мужчины больше напоминала скелет, так он был худ. Бессильно сложенные на подлокотниках кресла руки были похожи на палки, обтянутые кожей. Самым ужасным было то, что все его тело, от головы до ног, непрерывно дрожало, словно находилось во власти какой-то невидимой силы.
— Я не хочу ни с кем говорить,— услышали они дрожащий голос.— Прошу уйти...
Фарадей подошел поближе.
— Мы пришли сюда, чтобы узнать, как вы себя чувствуете, дон Роберто.
— Как обычно, то есть, как в аду,— буркнул старик.
Слова прозвучали очень странно, словно их произнесла мумия. Но раздражение прошло и Фонсека простонал:
— Почему вы не оставите меня в покое?
Фарадей бросил неуверенный взгляд на Санчеса, тот кивнул. Нолан положил руку на дрожащее плечо больного.
— Меня зовут Нолан,— представился он спокойно.— Я починил у вас окна. Помните вы это?
Тело старика на мгновение расслабилось, хотя и продолжало дрожать. Он ответил:
— Да, припоминаю. Вы знаете свое дело. Заходите, когда возникнет желание. Но уберите отсюда Фарадея. Я не люблю его...
Нолан сочувственно посмотрел на покрасневшее лицо управляющего отелем.
— Он просто хотел убедиться, что вам здесь удобно, синьор
Фонсека. Окна уже не хлопают?
— Нет, но только с той поры, как ты их починил, мой мальчик.
Внезапно судорога ужаса искривила худое лицо больного, и он резко дернулся в кресле.
— Кто это... там у дверей? Здесь есть еще кто-то?
— Только мистер Фарадей,— сказал Нолан, поглаживая худое плечо инвалида.
— Нет! — голос старика от ужаса стал пронзительным.— Он пришел за мной! Он один из них! Не позволяйте ему прикасаться ко мне!
Портье наклонился над стариком и, стараясь успокоить больного, сказал:
— Все в порядке! Никто не собирается вас обидеть. Не беспокойтесь.
Голова инвалида опустилась на грудь, из-под черных очков потекли слезы, стекая вниз по глубоким морщинам на щеках.
— Я такой больной... и боюсь,— простонал он.— Я не переживу этого ужаса. Пусть они уйдут.
Санчес кивнул Нолану, и они выскользнули за дверь. Фарадей вышел вслед за ними. Там они молча остановились. На губах Но-лана блуждала легкая улыбка.
— Прошу извинить, мистер Фарадей. Вы же понимаете, что у этого старика не все в порядке с головой.
— Удивительно, но вы сразу ему понравились, хотя и прибыли только сегодня вечером,— несколько натянутым голосом сказал Фарадей.
— Странный старик. Я видел его всего один раз, может, минут десять. Сиделка позвонила, что одно из окон расшаталось и ветер гуляет по комнате. Я в этот момент был свободен и, зная состояние больного, пошел к нему сам, исправил окно, немного поговорил с ним. И, кажется, расположил его к себе.
— Когда это было, синьор Нолан?
— Когда? Сразу после обеда,— Нолан несколько удивленно посмотрел на полицейского.— Я понимаю, что вы имеете в виду. Можно проверить. Мне позвонили около пяти, и я был здесь десять или пятнадцать минут. Сиделка также меня видела.
— Жаль, что вы не сказали нам об этом раньше,— пробормотал Санчес.— Это избавило бы нас от лишней работы. Вы, кажется, первым обнаружили труп на аэродроме?
— Да,— портье посмотрел в лицо полицейского.
— Вам не кажется, что следует более тщательно рассмотреть обстоятельства того дела?
— Но ведь тот человек совершил самоубийство.
— Так это выглядело, но сейчас я не уверен в этом,— темные глаза Санчеса расширились.— Не правда ли странно, что в течение двух часов погибли два постояльца одного и того же отеля?
— Так вы считаете, что он не сам перерезал себе горло? — Нолан тихо присвистнул.
— Это не исключено.
— Но тот мужчина не был постояльцем этого отеля,— заметил Нолан.— Он только собирался здесь остановиться.
— Синьор Фарадей, у него был заказан номер? По документам он — Ральф Герберт из Нью-Йорка.
— Я не помню, чтобы кто-то с такой фамилией заказывал номер. Но не все гости имели забронированные места.
Санчес пожал плечами.
— В это время года можно получить номер и без заказа. Этим же самолетом прилетели синьор Брукс с женой и две мисс Уоррен. Правильно? — уточнил полицейский, заглядывая в свою книжку.
— Но вы ведь не думаете, что кто-нибудь из них мог...— Нолан с трудом проглотил слюну.
— А четверо американских пилотов? Они тоже были на аэродроме и в отель приехали на том же автобусе?
— Да.
Санчес закрыл записную книжку и положил ее в карман.
— Прошу вас никому из гостей об этом не говорить.
Глава шестая
Гейл пришлось срочно искать другой номер. Тело Каспара уже забрали и ее комната выглядела так же, как и до убийства, но, она, конечно, не хотела проводить в ней ночь. Фарадей предложил девушке комнату на первом этаже, рядом с номером синьора Фонсека и сиделки. Дэвид возражал и настаивал на том, что он перейдет на первый этаж, а Гейл будет ночевать в его комнате. Когда они обсуждали этот вопрос, к ним подошла Ивонна Дюцер и передала предложение от Лорел Ван Эттен, чтобы на эту ночь мисс Уоррен поменялась комнатой с ее прислугой.
— Однако, вам это тоже будет неприятно,— возразила Гейл.
— Мне приходилось спать в гораздо худших условиях,— Ивонна пожала плечами.— Не беспокойтесь, ничто не нарушит здесь моего сна. А так как в вашем номере есть дверь в комнату мадемуазель, я смогу ее обслуживать, как и раньше.
— Прошу вас поблагодарить мисс Ван Эттен за ее предложение. Вам я тоже весьма признательна, но я останусь здесь.
Ивонна ушла, чтобы передать своей госпоже решение мисс Уоррен. Гейл посмотрела на Люцию.
— Может быть, и неплохое предложение, но она не знает, что я хочу быть рядом с тобой. Давай только оставим дверь между комнатами открытой.
— Моя дорогая, в моей комнате есть вторая кровать. Почему ты не хочешь перебраться ко мне?
— Зачем тебя стеснять? Мне и здесь будет хорошо. Проблему разрешил Дэвид. С Гейл менялся номером Перри
Лоусон. Его номер был с другой стороны комнаты Люции и между ними тоже была дверь. Гейл уступила.
— Вы действительно считаете, что это не будет неприятно для лейтенанта Лоусона? — спросила Люция.
— Прошу вас о нем не беспокоиться, он, как и та горничная, спал в неподходящих местах. Они были устланы трупами, об уборке которых никто не беспокоился.
Заметив, что женщина вздрогнула, Дэвид быстро добавил:
— Извините. Смерть во время войны дело обычное, но глупо было с моей стороны говорить вам об этом.
Люция закрыла на задвижку дверь в соседнюю комнату и посмотрела на Гейл, стоявшую в открытых дверях.
— Спокойной ночи. Если что-нибудь нарушит твой сон, приходи ко мне и забирайся на вторую кровать. Спокойной ночи и благодарю вас, лейтенант Януарий.
Гейл и Дэвид остались в погруженной в полумрак комнате, которую освещала только прикроватная лампа. Дэвид подошел к окнам и проверил, заперты ли они, затем бросил взгляд на железный балкончик, который был настолько узок, что служил, по-видимому, украшением фасада отеля. Он вошел в ванную, отодвинул занавеску душа, открыл двери шкафа, заглянул внутрь и возвратился к Гейл.
— Все в порядке. Спите спокойно и ни о чем не беспокойтесь.
— Благодарю вас, Дэвид.
Он был уже у дверей, но снова вернулся.
— Мне очень не хочется уходить отсюда, Гейл.— Вы такая... такая маленькая. Вы не должны оставаться одни.
Она почувствовала пощипывание в глазах и широко их открыла, чтобы не заплакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18