Я знаю, что он тебе нравится, Люция, произвел на тебя впечатление с первой же минуты вашей встречи. Совсем так, как это было у нас с Дэвидом, но...
— Но что? Гейл вздохнула.
— Могу тебе сказать, почему у меня возникло подозрение. Если это было глупо с моей стороны, скажи откровенно, пусть мне будет стыдно. В ту ночь, когда был убит герр Каспар, мистер Холлерт все время был с тобой?
— Почему тебе пришло в голову, что могло быть иначе?
— Я подумала об этом, когда ты разговаривала с Санчесом. У меня создалось впечатление, что ты не говоришь ему всего, что знаешь. Лгать ведь ты не умеешь. И ты спросила меня, видела ли я тебя там, помнишь? Как будто боялась, что я могла увидеть тебя одну.
— И это все? — голос Люции звучал немного неестественно.— И этого тебе достаточно, чтобы в чем-то подозревать Холлерта?
— Не совсем, было еще кое-что. Ты помнишь, какие доводы приводила миссис Брукс, доказывая, что я была единственной, кто проходил по коридору? Она говорила, что при открытой двери увидела мой силуэт на фоне окна.
По лицу Люции было заметно, что она нервничает.
— Позже я вспомнила еще кое-что,— продолжала Гейл.— И это все изменило.
— Любопытно,— Люция кусала губы.
— В холле было совершенно темно. Я шла на. ощупь и включила свет до того, как открыли дверь в коридор. Миссис Брукс не знает об этом. Когда я открыла дверь, она могла меня увидеть, но до этого по коридору мог пройти кто угодно. Я думаю, что убийца прошел именно тогда.
— И ты думаешь, что это был Фрэнк Холлерт! Почему ты не рассказала о своих подозрениях Санчесу?
— Я была не уверена. Кроме того, ведь ты пыталась его защищать.
Люция молча рассматривала маникюр на руках. Когда она начала говорить, ее голос звучал тихо, но решительно.
— Пожалуй, я тебе кое-что расскажу, детка. Ты помнишь, что я была обручена с человеком, который жил в Веракруце?
— Конечно,— Гейл была заинтригована.
— А ты слышала когда-нибудь его имя?
— Не помню. Как-то Батч или что-то в этом роде, правда? Мама говорила мне...
— У тебя неплохая память,— Люция слегка вздохнула.— Мы звали его Бетч. В то время было модно называть свое второе имя. Полностью его звали Фрэнк Бетчеллор Холлерт.
Гейл была потрясена.
— И ты его узнала?
— Конечно же,— с улыбкой подтвердила тетка.— Мы еще не так стары, чтобы не узнавать знакомых.
— И он жил здесь все это время?
— Да что ты! Холлерт инженер, и с тех пор он объездил весь мир.
— И вы все еще любите друг друга?
— Я вижу, что ты хотела бы сделать из меня героиню романа. Нет, детка! У меня не бьется сердце, когда я на него смотрю. Признаюсь, однако, что в возрасте двадцати лет я была глупой провинциальной гусыней. Если бы я вышла за него замуж, моя жизнь была бы гораздо интереснее.
— Но ты можешь сделать это сейчас?
— Сомневаюсь. У меня своя жизнь, у него своя. Кроме того,— Гейл снова увидела в глазах тетки странную тень,— мы оба очень изменились. Он двадцать лет слонялся по всему свету. Трудно сказать, кем он стал за это время.
— Что ты имеешь в виду?
— В ту ночь Холлерт уходил минут на двадцать. Именно в т о время. Потом он просил, чтобы я об этом не говорила, и я, сама не знаю почему, обещала ему. Пожалуй, я все же была ошеломлена встречей.
— Но ведь это само по себе еще ничего не доказывает. Люция ласково улыбнулась.
— Пять минут назад ты почти обвиняла его в убийстве. Ты, непоследовательная, но очень милая малышка. Тихо! Санчес идет сюда.
Полицейский поклонился, но присаживаться не захотел.
— Я зашел сказать вам, что ненадолго уезжаю. В случае необходимости прошу обращаться к синьору Фарадею.
— Вы что, передумали меня арестовывать? — спросила его Гейл.
— Мне кажется, синьорина, что вы уже сыграли свою роль.
— Свою роль? Ничего не понимаю.
— Я должен просить у вас прощения. Я никогда вас и не подозревал, но считал, что какое-то время надо делать вид, что подозреваю, чтобы настоящий убийца почувствовал себя в безопасности. Сейчас это уже не нужно.
— И вы знаете, кто убийца? — спросила Гейл, почти не дыша.
— В общем, да.
— Вы не смогли бы сказать, кто это? Санчес отрицательно покачал головой.
— Вы плохая актриса, синьорина.
— Если бы я разбилась, упав с лестницы,— сказала Гейл с горечью,— вы решили бы, что я жертва несчастного случая.
— Покушение на вас не имеет ничего общего с моим спектаклем. Вас столкнули с лестницы потому, что вы стали опасны для убийцы. К сожалению, мои люди подвели меня. Из каситы передали, что вы поднимаетесь по лестнице, но агент в это время в отеле отсутствовал и не услышал сигнала снизу.
— Это был мужчина с гитарой? — спросила Гейл.
— Песенка была сигналом, что вы в опасности,— Санчес улыбнулся.— Пако, который играл на гитаре, сам это и придумал. Вы уверены, что рассказали мне все, что знаете по этому делу? Не осталось ли еще чего-то? Вы уже не представляете угрозу для убийцы?
Гейл покачала головой.
— А вы считаете, что я могу обладать такими сведениями?
— Надеюсь, что нет. Вы будете в полной безопасности, если предоставите расследование преступлений мне.
— Не хочу составлять вам конкуренцию.
— Мне пора уходить. Я вернусь не позднее, чем завтра, и надеюсь, что привезу с собой решение загадки.
Он покопался в кармане, вынул из него бумажку и подал ее девушке.
— Может, это смягчит наши отношения.
Развернув бумажку, Гейл увидела, что это радиограмма: «Все улажено, предписание получено. Прибуду на аэродром в Веракруц сегодня вечером около семи. Януарий».
— Что это значит? — спросила изумленная Гейл.
— После смерти мисс Ван Эттен я решил, что следует вызвать лейтенанта Лоусона. Он был знаком с ней и может быть важным свидетелем. Военные власти сотрудничают с нами.
— А Дэвид?
— Я подумал, что будет хорошо и его иметь под рукой,— Санчес тихо засмеялся.— В подобных делах ничего заранее не известно. Он тоже может оказаться ценным свидетелем. Если нет — что ж! Это вопрос только сорока восьми часов, а у союзников хватает летчиков, способных довести самолет до цели.
Глаза Гейл повлажнели.
— Вы очень добры! Извините меня за подозрения, очень вас прошу!
Тяжелые веки почти закрыли глаза полицейского.
— Даже во время войны убийство недопустимо. Я исправлю только свою ошибку. Итак, мне пора.
Он несколько старомодно поклонился и направился в сторону холла.
Глава двадцать первая
Размышляя позднее о событиях того вечера, Гейл удивлялась тому, что они казались ей такими запутанными. А вот убийца все предвидел.Вскоре после завтрака позвонила Минерва Урей. Трубку взяла Люция, за что-то поблагодарила ее и повернулась к племяннице.
— Минерва оказалась незлопамятной. Она приглашает нас совершить прогулку на ее машине.
— Но ты не приняла этого приглашения?
— Конечно же, приняла. Минерва предлагает поехать в городок под названием Халапа. Он расположен неподалеку отсюда. Там мы пообедаем и вернемся в отель вечером. Я лично в восторге от того, что смогу посмотреть хоть кусочек этой страны. Мне надоело сидеть пленницей в отеле, когда все вокруг отдыхают и развлекаются.
— Нет,— Гейл решительно покачала головой. Люция вздохнула.
— Ты ведешь себя очень странно.
— Странно? Что же тогда сказать о тебе? Мне кажется еще более странным, что ты приняла ее приглашение.
— Разве она похожа на убийцу, который возьмет спутника на прогулку по деревенским дорогам, а затем ударит его по голове разводным ключом? Ты совершенно не разбираешься в людях, Гейл.
— А где будет в это время ее почтенный муж? Он тоже поедет с нами?
— Нет. Он участник какой-то технической комиссии, которая проводит инспекцию фабрики.
— Это она тебе сказала? Не езжай с ней, Люция!
— Очень жаль, дорогая, но с самого начала нашей поездки мы договорились, что не будем ходить друг за другом. Если ты не хочешь ехать — это твое дело. А доя меня эта поездка очень приятна.— В глазах Люции заискрились озорные искорки.— Мы едем, чтобы выбрать нового члена семьи Урей.
— Ты хочешь сказать, что они намерены взять какого-то ребенка?
— Нет. Всего лишь попугая. Миссис Урей говорит, что он тебе понравится. У него необыкновенный набор слов, а зовут его Лоренцо Второй.
— Так это был попугай? А я решила, что... Ох, Люция. Что она подумает обо мне?
— Не переживай. К счастью, Мин Урей обладает чувством юмора. Так, может, ты все же поедешь с нами?
Гейл покачала головой и жалко улыбнулась.
— Я не могла бы смотреть ей в глаза. Кроме того, я еще неважно себя чувствую. Сейчас немного вздремну, а затем пойду пройдусь.
— Не гуляй одна, дорогая! Санчес уверен, что тебе уже не угрожает опасность, так как ты все рассказала, но не следует искушать судьбу.
— Но мне хочется погулять. Ты ведь сама говорила, что мы не будем ходить друг за другом, как тени.
— Ладно, Гейл, не теряй здравого смысла,— сказала Люция и пожала плечами.— Если вдруг что-то произойдет, не забудь сообщить об этом Фарадею. Впрочем, я думаю, что все будет в порядке. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что последний акт трагедии разыгрывается за сценой.
— За сценой? Ты думаешь? Губы Люции скривились в улыбке.
— Подумай сама, дорогая! Твоя догадка может быть так же удачна, как и моя... Но, вместе с этим, обе мы можем ошибаться. Следует быть осторожными до тех пор, пока Санчес не посадит убийцу за решетку.
Когда тетка вышла, Гейл взяла книгу и улеглась в гамак, висящий в нише. Окна комнаты выходили на море. Теперь светило солнце и было трудно поверить, что тут недавно бушевала буря и безумствовал вихрь. Океан с искрящейся над водой дымкой напоминал блестящее голубое зеркало, а неподвижные верхушки пальм отсвечивали металлическим блеском, словно были отлиты из бронзы.
Далеко за белым полукругом пляжа виднелась рыбачья лодка, и Гейл с минуту наблюдала за маленькими фигурками, которые тянули на берег большую сеть. Два человека, стоя в некотором отдалении друг от друга на берегу, также наблюдали за этим зрелищем. Гейл почему-то решила, что это мистер Брукс и его жена. Теплый, насыщенный ароматом цветов ветер дул в открытое окно. Девушка закрыла глаза и заснула.
Внезапно Гейл проснулась. Пока она дремала, море приобрело более темные краски, да и темно-голубое небо предвещало приближение сумерек. Не видно уже было рыбачьей лодки, а пляж, насколько можно было окинуть его взглядом, был пуст. Гейл чувствовала себя одуревший от сна, голова была тяжелая, как после употребления наркотика. Она встала, вошла в ванную и умылась. Послышался легкий стук в дверь. В коридоре стоял работник отеля — индеец с покорными светлыми глазами.
— Телефон, синьорина.
— Кого зовут? Меня?
— Да, синьорина. Вы подойдете? Это недалеко отсюда, по коридору.
Гейл решила, что звонит Люция, которая хочет удостовериться, все ли в порядке. Люция была далеко не такой суровой, какой многим казалась. Но это была не она. Гейл услышала незнакомый женский голос, который говорил по-английски с небольшим акцентом.
— Синьорина Гейл Уоррен?
— Да.
— Это вас беспокоит хозяйка отеля «Кортес». Здесь у нас находится один больной джентльмен. Он просит вас приехать.
— Меня? А кто он?
— Он не назвал своего имени, синьорина.— В голосе женщины звучало беспокойство.— Он сказал, что вы сами догадаетесь. Это старик, он весь дрожит, и я боюсь, что он умирает, синьорина.
Сердце девушки учащенно забилось.
— Этого не может быть, он... он не мог бы... Есть ли при нем какая-нибудь женщина? Сиделка?
— Нет, он один. Он приехал сюда на такси, но, кажется, для него это было слишком утомительным путешествием. У него, вероятно, больное сердце, но он не разрешил мне вызвать врача. Он хочет, чтобы вы приехали.
— Я? Почему я? Ведь я его почти не знаю... Я сейчас поищу его сиделку.
— Нет, синьорина! — настаивала женщина.— Он не хочет ничего сообщать сиделке, он об этом сказал вполне определенно, вы единственный человек, которому он может верить. Ему надо сказать вам что-то важное. Вы не можете ему отказать — он умирает.
Мысли девушки проносились в голове с сумасшедшей быстротой. Она пыталась уяснить себе ситуацию с позиций осторожности и здравого смысла.
— Хорошо,— решилась Гейл.— Я приеду, как только мне удастся найти кого-нибудь, кто мог бы поехать со мной.
— Нет, синьорина! Он хочет, чтобы вы приехали одна. Он настаивает на этом... Никто не должен об этом знать.— Голос женщины внезапно стал жестким.— Чего вы боитесь? Он не сможет вас обидеть, даже если бы захотел, в этом нет никакого сомнения. А мой отель пользуется хорошей репутацией.
Гейл прикинула, что вряд ли там может быть что-то, чего она могла бы опасаться. Она видела этот «Кортес», расположенный в самом центре Веракруца. Он был стар и несколько запущен, но мрачным не выглядел. Она сможет увидеться со стариком и возвратиться в «Дорадо» до наступления темноты.
— Я приеду! Я приеду сразу, как только мне удастся найти такси.
Гейл повесила трубку. Посыльный отеля стоял неподалеку и, должно быть, что-то слышал из разговора, так как спросил:
— Вам нужно такси, синьорина?
— Да, я сейчас спущусь.
Он кивнул и быстро отошел. Какой-то инстинкт подсказывал Гейл быть осторожной. Звонившая ей женщина, казалось, заслуживала доверия, но это могла быть и засада. Гейл подумала, что хоть и нет причин устраивать ей ловушку, но меры предосторожности не мешает принять.
Она спустилась по лестнице к комнате синьора Фонсека и легко постучала. Никто не отвечал. Гейл попробовала открыть дверь, которая тут же распахнулась. Комната была пуста, а инвалидное кресло стояло в нише под окном. На его подножке лежало одеяло, которым старик обычно укутывал ноги. Дверь в комнату Марии Ломбард тоже была открыта. Гейл заглянула и туда. На кровати лежал чепчик сиделки, ящики комода были выдвинуты, дверь шкафа распахнута. Все выглядело так, будто кто-то в спешке покинул комнату. Это могло случиться, когда сиделка обнаружила отсутствие больного и бросилась его искать. Гейл побежала назад в свою комнату, схватила шляпу с большими полями и сумку и поспешила к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18