Всему свое время. Но теперь настал момент, когда все должны оставаться трезвыми!
Поскольку большинство матросов заняло сторону Освальда, остальные были вынуждены подчиниться. Приступили к проверке и оснащению шлюпок. Две из них находились в хорошем состоянии. Часть матросов получила указание срубить крепления шлюпок, поскольку талей для их спуска за борт не осталось.
Еще раз замерили глубину воды в трюме: ДЕВЯТЬ ФУТОВ! Судно заметно погружалось в воду. Часа через два шторм стал стихать и волны, казалось, вернулись к своему обычному бегу. Все было готово. Матросы, занявшись делом, снова приободрились, и чувствовалось, что в них все более крепла надежда. В двух шлюпках было достаточно места и для команды, и для пассажиров. Но что станется с двумя малышами, ведь они в течение многих дней и ночей будут находиться в открытой шлюпке?
Капитан Ингрэм спустился в каюту к миссис Темплмор, чтобы сообщить ей печальное положение дел, и услышал из ее уст тот же вопрос: «Что же будет с моими малышами?»
Примерно к шести часам вечера все было готово к тому, чтобы покинуть корабль. Судно медленно было повернуто боком к волне, и шлюпки были спущены на воду. К этому времени шторм уже значительно успокоился, но судно так погрузилось в воду, что могло с минуты на минуту окончательно пойти ко дну. В таком положении как никогда от команды и офицеров требовались хладнокровие и решительность. Невозможно определить точно, в какой момент обреченное на гибель судно пойдет ко дну, и, конечно, людей в эти минуты больше всего тревожит мысль о том, что тонущий корабль утащит их за собой в пучину вод. Страх за свою жизнь, могучий инстинкт самосохранения толкали их побыстрее занять места в шлюпках. Однако порядок вскоре был восстановлен. Освальду поручили командовать одной шлюпкой, другая должна была принять под покровительство капитана Ингрэма миссис Темплмор и ее детей.
Когда все места в шлюпке Освальда были заняты, она отошла от корабля, чтобы уступить место другой, и легла в дрейф с подветренной стороны. Миссис Темплмор подошла к борту в сопровождении капитана Ингрэма, и ее переправили в шлюпку. Одна из кормилиц с малышом на руках заняла место рядом с ней.Ко-ко сопровождал Джудит, другую кормилицу, державшую на руках второго ребенка. Капитан Ингрэм хотел уже снова подняться на борт судна, чтобы помочь им спуститься в шлюпку, но тут нос корабля неожиданно глубоко зарылся в волну, и шлюпка сильно ударилась о его корпус.
— О, Боже! Он тонет!—закричали в замешательстве матросы в шлюпке и веслами оттолкнули ее от судна, чтобы уйти от водоворота. Капитан Ингрэм, только что вставший на банку, чтобы помочь Джудит, потерял от толчка равновесие и упал. Прежде чем он поднялся, шлюпка уже отошла от корабля, и ее стало сносить в открытое море.
— Мое дитя! — в ужасе воскликнула мать.— Мое дитя!
— Назад, друзья! — закричал капитан Ингрэм, хватаясь за румпель.
Матросы, увидев, что «Секэшен» не затонул, взялись за весла и попытались снова приблизиться к нему. Но напрасно: они не смогли преодолеть встречный ветер и волну. Их относило все дальше и дальше в открытое море, в то время как мать, охваченная ужасом, простирала к матросам руки, умоляя их вернуться. Капитан Ингрэм подгонял команду, но вскоре понял, что все дальнейшие усилия напрасны.
— Мое дитя! Мое дитя! — кричала миссис Темплмор, подняв
шись во весь рост и протягивая руки к кораблю.
По знаку капитана шлюпка развернулась. Миссис Темплмор поняла, что все надежды рухнули, и упала без чувств на дно шлюпки.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Старая дева
Однажды утром, вскоре после описанного нами несчастья с «Секэшен», мистер Уитерингтон пришел несколько раньше обычного в столовую и обнаружил в своем обитом сафьяном кресле слугу Уильяма, который, упершись ногами в каминную решетку, был так погружен в чтение газеты, что не слышал, как в комнату вошел хозяин.
— Мои доблестные прародители! Я надеюсь, что вам здесь очень удобно, мистер Уильям! О, прошу вас, не беспокойтесь, сэр!
Уильям в наглости мало кому уступал, но тут все же немного смутился.
— Прошу прощения, сэр, но у Джонатана не было времени просмотреть газету. Джонатан говорит, сэр, что ему нужно всегда просматривать объявления, чтобы затем подготовить вас к некоторым новостям.
— С чего это он так заботлив?
— Но тут действительно описывается история одного кораблекрушения.
— Кораблекрушения? Где, Уильям? Боже, смилуйся надо мной! Где написано об этом?
— Я боюсь, что это именно тот самый корабль, чьей судьбой вы так озабочены, сэр. Это... Я забыл его название, сэр.
Мистер Уитерингтон взял газету, и его глаза быстро отыскали то место, где подробно рассказывалось о спасении с «Секэшен» двух негров и ребенка.
— Действительно, это о них! — воскликнул мистер Уитерингтон.— Моя бедная Сесили в открытой шлюпке! И видели, как одна шлюпка затонула! Может быть, она уже мертва? Милостивый Боже! Один из мальчиков спасен! Но где же Джонатан?
— Здесь, сэр,— отвечал самым торжественным голосом Джонатан.
Он только что принес яйца на завтрак и стоял, прямой и молчаливый, за стулом своего хозяина.
— Я должен немедленно выехать в Портсмут. Завтрак мне не нужен. У меня совсем пропал аппетит!
— Такое всегда бывает, если у людей неприятности,— отвечал Джонатан.— Возьмете свою коляску, сэр, или похоронную карету?
— Похоронную карету! Мне кажется, ты сошел с ума, Джонатан!
— Нужны ли будут черные ленты на шляпу и перчатки для кучера и слуг, которые будут сопровождать вас, сэр?
— К черту все похоронные принадлежности! Нет! Речь идет о возрождении, а не о смерти. Кажется, негры сообщили, что затонула только одна шлюпка.
— Смерть забирает все, mors omnia vineit,— произнес Джонатан, полуприкрыв глаза.
— Не беспокойся об этом, а займись делом! Я слышу стук почтальона. Посмотри, не принес ли он писем?
Писем было много, и среди них письмо от капитана Максвелла с «Юэридайса». В нем мистер Уитерингтон нашел подробное описание уже известного кораблекрушения, а также сообщение о том, что капитан в тот же день отправил к нему с почтовым дилижансом обоих негров и ребенка в сопровождении одного из его офицеров, который обязательно доставит их к нему.
Капитан Максвелл был старым знакомым мистера Уитерингто-на и не раз обедал у него в доме вместе с миссис и мистером Темплмор. Узнав от негров имена их хозяев, он тут же догадался, к кому их надо направить.
— Клянусь кровью моих предков, сегодня вечером они будут здесь! — воскликнул мистер Уитерингтон.— И мне не надо никуда ехать. Что же делать? Мэри должна подготовить для них комнату, слышишь, Уильям? Кровати для ребенка и двух чернокожих.
— Да, сэр,— отвечал Уильям.— Но где разместить чернокожих?
— Где разместить? Мне все равно. Одна может расположиться у поварихи, вторая — в комнате у Мэри.
— Слушаюсь, сэр. Я передам им это,— молвил Уильям, быстро удаляясь и заранее радуясь переполоху, который возникнет на кухне.
— Если позволите, сэр,— заметил Джонатан,— среди негров, как я понял, есть один мужчина.
— Хорошо. Что же дальше?
— Дальше, сэр, то, что ни одна женщина из прислуги не захочет разделить с ним свою спальню.
— О, муки Уитерингтонов! Это действительно так! Тогда возьми его к себе, тебе-то черное нравится.
— Но только не в темноте, сэр,— отвечал Джонатан мрачно.
— Тогда помести их вместе в одной комнате, и дело с концом!
— А они женаты, сэр? — спросил дворецкий.
— Черт их побери! Откуда мне знать? Дай мне позавтракать, а об этом мы поговорим позднее.
Мистер Уитерингтон занялся яйцами и булочкой со всей возможной торопливостью, не сознавая, что, собственно, он ест,— так сильно смутило и ошеломило его сообщение о неожиданном приезде гостей. Ему хотелось обдумать в спокойной обстановке, что с ними делать. После второй чашечки чая он откинулся в своем кресле, удобно расположился в нем и повел сам с собой следующий разговор:
«О, кровь моих предков! Что я, старый холостяк, должен делать с малышом, его кормилицей, которая черная, как туз крестовый, и вдобавок с этим черным парнем? Отправить их туда, откуда они прибыли? Да, это было бы самым правильным. Но ребенок! Каждое утро ни свет ни заря он будет с криком просыпаться, каждый день мне нужно будет целовать и забавлять его — вот уж удовольствие! И к тому же эта чернокожая, с ее толстыми губами, которая то и дело будет подсовывать ребенка мне. А так же без понятий, как корова, будет засовывать ему в рот перчинку, если у него заболит животик. А у детей всегда болят животики! Бедная, бедная кузина! Что же стало с ней и ее вторым ребенком? Мне хотелось бы, чтобы это прекрасное создание спасли, тогда она сама заботилась бы о своих детях. Я даже не знаю, что мне делать. Пригласить сестру Мэгги? Но та наделает шуму, а я его не могу переносить. Нет, надо еще подумать».
В этом месте размышления мистера Уитерингтона были прерваны стуком в дверь.
— Войдите! — закричал он.
Вошла кухарка с таким красным лицом, как будто она готовила обед на двадцать человек, и без обычного чистого передника.
— С вашего позволения, сэр! — произнесла она, поклонившись.— Позаботьтесь теперь о другой кухарке.
— Хорошо! — отвечал мистер Уитерингтон, злясь на то, что ему помешали.
— И если позволите, сэр, я бы уже сегодня хотела уйти. Дольше я, конечно, не могу оставаться.
- Идите к черту, если вам это нравится! — отвечал мистер Уитерингтон.— Но сейчас оставьте меня и закройте за собой дверь!
Кухарка вышла, и мистер Уитерингтон снова остался один.
— Будь проклята эта старуха! Какой бес в нее вселился? Она, я думаю, не хочет готовить для негров. Наверное, это так!
Размышления мистера Уитерингтона вновь были прерваны стуком в дверь.
— Ага! Она, наверное, хочет помириться! Войдите!
Но вошла не кухарка, а служанка Мэри.
— Если не возражаете, сэр,— начала она плаксивым голосом,— я оставлю свое место.
— Клянусь небом, это заговор! Хорошо! Можете идти!
— Сегодня же вечером, если можно, сэр,— продолжала она.
— Ради Бога! Даже сейчас! Я не возражаю! — вскричал мистер Уитерингтон, вне себя от гнева.
Служанка вышла, и мистеру Уитерингтону потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться.
— Все слуги разбегаются ко всем чертям в этой стране! — произнес он наконец.— Дурачье! Не хотят приготовить комнаты для чернокожих! Будь они все прокляты, и черные, и белые! Всё мое хозяйство переворачивается из-за приезда маленького ребенка. Ах, как это все неудобно! Но что же делать? Привлечь сестру Мэгги? Нет! Позову пока Джонатана.
Мистер Уитерингтон подергал шнур колокольчика, и Джонатан явился.
— Что все это значит, Джонатан? Кухарка злится, Мэри плачет, обе хотят уйти. Отчего все это?
— От Уильяма, сэр. Он наговорил им, будто вы категорически приказали, чтобы они разделили с чернокожими свои спальни А Мэри, я полагаю, он сказал, что чернокожий мужчина должей спать с ней в одной постели.
— Будь он проклят, негодяй! Он всегда причиняет одно зло! Ты же знаешь, Джонатан, что я не это имел в виду.
— Я не думал над этим, сэр, так как это противоречило бы обычаю,— отвечал Джонатан.
— Хорошо. Скажи им, что я больше ничего не хочу слышать об этой истории.
Затем мистер Уитерингтон переговорил со своим дворецким и одобрил его предложения.
Гости прибыли в предполагаемое время и были размещены должным образом. Молодой Эдвард не страдал болями в животике и не будил никого в пять часов утра, поэтому мистер Уитерингтон полагал, что увеличение численности населения в доме не привело к каким-либо существенным неудобствам для него. Но хотя уют хозяина не пострадал, но он и не стал совершеннее, поскольку начались стычки, ссоры и перебранки среди прислуги. Джудит на своем ужасном английском жаловалась на кухарку, которая невзлюбила ее и Коко. Отдельные недомогания у ребенка все же случались. В общем, жить по-прежнему комфортабельно и покойно мистер Уитерингтон в своем доме больше не мог.
Три месяца пролетели с момента кораблекрушения, но никаких известий о судьбе шлюпок не поступало. Капитан Максвелл, приезжавший к мистеру Уитерингтону в гости, с уверенностью заявил, что они наверняка затонули во время шторма. Поскольку вероятность появления самой миссис Темплмор и взятие ею на себя забот о детях становилась все меньше, мистер Уитерингтон решился, наконец, написать в Бат своей сестре, сообщил ей всю историю и просил ее переехать к нему для ведения хозяйства. Через несколько дней он получил следующий ответ:
«Бат, август месяц ... года. Мой дорогой брат Энтони!
Твое письмо я получила как раз в прошлую среду и должна сказать, что была немало удивлена его содержанием. В самом деле, твое сообщение так поразило меня, что я, играя в вист с леди Бетти Блэбкин, проиграла ей четыре шиллинга и шесть пенсов. Ты пишешь, что у тебя в доме появился ребенок и что он якобы является сыном кузины, которая так неудачно вышла замуж. Я надеюсь, что это правда. Но мне известно также, на что способны холостяки. Если дело обстоит именно таким образом, то его, по моему мнению, необходимо уладить.
Надеюсь, что у тебя нет намерения сделать ребенка своим наследником, что я считала бы совсем неприличным. Леди Бетти говорит также, что таким детям следует завещать только десять процентов. Но без этого не обойтись. Между прочим, мое правило— никогда о таких вещах не говорить. Что касается твоей просьбы, чтобы я приехала и взялась за ведение хозяйства, то я поговорила об этом с леди Бетти, и она согласна со мной, что это самое лучшее для спасения чести семьи. Ты находишься, наверное, в большом смущении, как это бывает с большинством мужчин, которые позволяют соблазнить себя веселым и смазливым женщинам. Между прочим, как говорит леди Бетти, чем меньше об этом говорят, тем легче все это уладить.
Учитывая подобные обстоятельства, надеюсь дней через десять быть у тебя. Раньше я не смогу. Некоторые вопросы об этой неприятной истории мне уже задавали, но у меня на них всегда один ответ, а именно: холостяки есть и будут оставаться холостяками, и подобные прегрешения с их стороны не так дурны, как со стороны женатых мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22