Прямых западных, к сожалению, больше нет.
— Пошли, — кивнул Эйрих. — Ты не такой боец, чтобы, из глупой гордости, давать тебе фору. Пусть я, как ты говоришь, и стал сентиментальным, но не думай, что я позволю убить себя только потому, что она — твоя дочь.
— Эй, эй, вы что?! — Элина, до которой только сейчас дошло, что они говорят не о грядущей битве с зомби, снова встала между ними. — Эйрих, ведь ваш контракт аннулирован!
— Да, поэтому я не искал встречи с графом. Но раз уж она произошла против моей воли — мы дали друг другу слово, и должны его сдержать.
— Папа! Неужели ты собираешься драться с ним? Драться насмерть? Я тоже не в восторге от того, что он — наримати, и что он покушался на тебя… но ведь это было так давно! Эйрих несколько раз спасал мне жизнь, и даже больше, чем жизнь…
— Даже так, — помрачнел Айзендорг. — Что ж, Эйрих, прими мою благодарность еще раз. Я не держу на тебя зла, но слово есть слово. Если хочешь, обменяемся оружием, это все, что я могу для тебя сделать. Впрочем, обещаю исполнить также твое последнее поручение, если оно не будет противоречить чести рыцаря и закону Тарвилона.
— Папа!!!
— Дочка, разве мне нужно объяснять тебе, что такое слово дворянина? Единственный способ, которым я могу не убить его — это позволить ему убить меня. Ты ведь не этого хочешь?
— Эйрих, вы же всегда смеялись над рыцарской моралью, называли ее предрассудками…
— Над рыцарской моралью, но не над обетами наримати. Рыцарь в плену у социальных стереотипов, его мораль навязана ему извне и принята некритически. Наримати принимают на себя обязательства добровольно и обдуманно. И уж если принимают, то полностью отвечают за принятое решение.
— Но послушайте, вы же дали это слово не кому-то еще, а друг другу! Почему бы вам не освободить друг друга от него?
— Клятва, которую можно взять назад — это не клятва, — возразил граф. — Если, к примеру, один из товарищей возьмет с другого слово, что тот не позволит ему поддаться слабости, а потом как раз в минуту слабости освободит его от этого слова, как это будет выглядеть? А ведь ситуация аналогична. Мы дали слово относительно нашей второй встречи — и вот она настала. Отказаться от боя сейчас — значит опозорить свое имя.
— Верно, — кивнул Эйрих. — К тому же ни один из нас не обещал умереть за другого. Я еще мог бы освободить человека от обещания умереть за меня, но я не могу освободить его от обещания меня убить.
— Вы оба сошли с ума! — воскликнула Элина, еще не так давно столь активно ратовавшая за условности, именуемые «требованиями чести». — Я просто не позволю вам драться! Так и буду стоять между вами.
Эйрих усмехнулся. Граф покачал головой.
— Эй, что вы тут затеяли? — донеслось откуда-то сверху. Элина обернулась на голос. Редрих в сопровождении своих солдат спускался по склону.
— Герцог, они намерены поубивать друг друга! — в отчаянии крикнула Элина.
— То, что вы здесь слышали — не для чужих ушей, — быстро предупредил ее Эйрих.
— С какой стати? — Редрих быстро сбегАл вниз.
— Они… поссорились двадцать лет назад, — пояснила Элина. — И поклялись свести счеты при следующей встрече.
— Вот что, господа, — объявил Редрих, подходя к графине. — Мне нет дела до ваших личных отношений. Но там, внизу, как справедливо заметил Эйрих, двести тысяч зомби, и у нас каждый меч на счету. Посему оставьте в покое ваше оружие и следуйте за мной. Напоминаю, здесь командует ир-Берхани, а после него — я, так что извольте подчиняться.
Последнюю фразу он произнес с явным удовольствием: приятно было приказывать людям более чем вдвое старше него, один из которых — сам граф Айзендорг. Тем более на глазах у Элины.
— Он прав, — согласился граф, убирая руку с рукояти меча. — Отложим.
— Да, верно, — кивнул Эйрих. — В конце концов, наша вторая встреча еще не закончилась.
Конечно, это были не те слова, которые хотела бы услышать Элина, но все же это было хоть что-то. А дальше видно будет.
— Обещайте, что не нарушите перемирия без предупреждения, — потребовала она.
— Разумеется, — ответил граф. — Я рассматриваю это как дуэль и не намерен нарушать дуэльный кодекс.
— И я обещаю, — подтвердил Эйрих. — Увы, Элина, я не могу сделать большего. Мне жаль, что все так сложилось между мной и вашим отцом, но…
— Если только Берхани не решит отступить, то на время боя мы становимся братьями по оружию, — добавил Айзендорг. — То есть, Эйрих, ты можешь рассчитывать на мой меч, как на свой собственный.
— А ты — на мой, — кивнул Эйрих. — Полагаю, из нас выйдет славный дуэт. Магам не поздоровится. В чем — в чем, а в этом мы сходимся.
Они шагали следом за Редрихом и его людьми. Элина по-прежнему шла между графом и Эйрихом.
— А регент Урмаранд был малый не промах, — заметил вполголоса Эйрих, глядя в спину молодому ферлукеру. — Пристроил сыну в качестве наставника наримати.
— Что? — изумилась Элина. — Телохранитель Редриха, впоследствии заменивший ему отца, был…
— Не так громко. Ему это знать незачем. Да, отставным наримати. Но еще и отступником. Он нарушил обет, передав воспитаннику секреты мастерства, предназначенные лишь для наримати. И в конечном счете поплатился за это.
— Так что же, теперь и Редриху грозит опасность?
— Видимо, было решено, что он узнал недостаточно много, иначе его бы уже не было в живых. Его наставника покарали не столько за реальный вред, нанесенный Ордену, сколько за сам факт нарушения обета.
— Надеюсь, вы не имеете ко всему этому отношения? — Элина вновь посмотрела на Эйриха неприязнено.
— Разумеется, не имею. Я вообще давно в отставке, не забывайте. Что ж теперь, вы будете подозревать меня в каждом убийстве и преступлении?
— Кстати, папа! — обернулась к графу Элина. — Я тоже должна выполнить одно обещание — передать тебе привет от Таба Саберро.
— Да, я слышал об этом еще в Харбаде, а потом мне рассказал Редрих. Ведь этот бандит не причинил тебе вреда? — обеспокоенно спросил Айзендорг.
— Да, он погасил старый долг перед тобой, отпустив невредимой меня и тех, кто плыл на моем корабле. А вот кое-кому из его головорезов пришлось объяснить правила вежливости с помощью меча.
— Если б ты знала, Элина, — вздохнул граф, — сколько раз я проклинал себя за три дня задержки в Роллендале! Целых три дня после твоего отъезда я убеждал себя, что ты уже взрослая, и что я не имею права вмешиваться в твои дела. Прежде чем, наконец, плюнул на все эти рассуждения и поскакал за тобой. Если бы хотя бы на день раньше… Первый раз я почти нагнал тебя в Пралеце, но тут ты как раз встретилась с Эйрихом. Я продолжал наводить справки о путешествующей в одиночку девушке с мечом, а надо было интересоваться юношей, путешествующим в компании мужчины… Пока я в этом разобрался, вы уже снова оторвались. Потом был путь через охваченные междуусобной войной луситские земли. На пепелище Чекнева я узнал, что оставшиеся в живых западные наемники присоединились к тарсунской армии — нетрудно представить, какими словами поминали вас чекневцы, хотя, собственно, что они хотели от наемников, да еще втянутых в их конфликт случайно? Соответственно, оттуда я пошел по ложному следу — на юг за тарсунцами и добрался, в конечном счете, до самого Крислава, где война была в самом разгаре. Мне удалось разыскать троих наемников, но они заявили, что в последний раз видели вас с Эйрихом в Чекневе и ничего не знают о вашей участи. Можешь себе представить, что я думал и чувствовал… Однако в это время в окрестностях объявились луситы, возвращавшиеся домой из плена у степняков. Тугичанско-перское посольство выкупало только своих, но послы не могли знать каждого пленника в лицо, и некоторые ушлые луситы из других княжеств сумели этим воспользоваться. Их было совсем немного, но больше половины их предпочли тут же вступить в армии, ибо знали, что дома их сожжены, имущество разграблено и возвращаться, по сути, некуда. От них я узнал о западных путешественниках, о которых они, в свою очередь, слышали от участников посольства. Я понял, что, направляясь к Срединному морю, вы почти наверняка побываете в ЭльХасаре. Там я вас, конечно, уже не застал, однако мне удалось выяснить, что двое путников с Запада отправились с караваном в Харбад. Описание их было довольно смутным, но я надеялся, что один из этих двоих — ты.
— А это был Йолленгел, — вставила Элина. — Ты знаешь о нем?
— Да, Редрих мне рассказывал… В Харбаде я снова почти настиг вас — ваш караван ушел за несколько дней до моего прибытия. Кстати, твоя рана тебя не беспокоит?
— Нет, она, в общем-то, была пустяковая. Хотя и заставила нас задержаться в Харбаде.
— Я понял, что на территории Агабеи догнать караван уже не успею, а соваться одному в Тагратскую пустыню — самоубийство. Пришлось засесть в Харбаде и ждать какого-нибудь транспорта на восток. Нового каравана пришлось бы ожидать еще долго; корабль до Фаррака подвернулся быстрее, но я все равно снова потерял больше трех недель, к тому же в пути нас задержал шторм. Когда я начал собирать информацию в Фарраке, то узнал о недавнем перевороте в Дулпуре, в котором будто бы приняли участие некие странные выходцы с Запада. Дулпур, по этой причине, до сих пор оставался небезопасным местом для белых людей, так что мне пришлось путешествовать в объезд, через княжества к югу и востоку от него. Здесь мне уже было окончательно ясно, что, направляясь в Тургунай, вы двинетесь на север через перешеек между Хадиром и Бхиланаями — другой дороги просто не было, не делать же крюк в две тысячи миль.
— Ты брал проводника, переская Шезех-Кум?
— Разумеется. Восточнее Омолы мне постоянно приходилось нанимать не только проводников, но и переводчиков.
— А тебе не предлагал свои услуги замухрышка по имени Хинг?
— Я знаю, что выкинул с вами Хинг, Редрих рассказал мне. Но я ехал через другое селение, оно находится восточнее. Путь через перешеек, собственно, тоже не один. Поэтому я не знал, через какой из пограничных городов пройдет ваш путь…
— Дзэбэх, — сообщила Элина.
— Ясно, я ехал восточнее, и там о вас не слышали. Поэтому я направился прямо в Керулум, рассудив, что, пытаясь выяснить судьбу Артена, вы наверняка прибудете туда. Однако в Керулуме я потерял ваш след окончательно. Был, правда, уже затухающий слух о неких чужеземцах, которых подозревали в похищении и убийстве местного купца…
— Так вы все-таки убили его! — гневно обернулась Элина к Эйриху, так, что даже Редрих, что-то говоривший своим солдатам, оглянулся.
— Вы же знаете — никогда нельзя оставлять за спиной недобитого врага,
— невозмутимо ответил Эйрих. — И вы сами не оставили мне другого выхода. Вы называли меня по имени в его присутствии.
— Вы не предупредили!
— Честно говоря, забыл, считая это очевидным. А потом было уже поздно. Впрочем, нас, как видите, все равно заподозрили — должно быть, следствие развязало языки жителям трущоб…
— Элина, так ты участвовала в банальном разбое? — помрачнел граф.
— Не в убийстве! — горячо возразила девушка. — В похищении — да. Но этот купец был рабовладелец, так что заслуживал, чтобы и его самого лишили свободы.
— По законам своей страны он был в своем праве…
— Такие же законники, как он, захватили Редриха, и нам нужны были деньги на выкуп!
— Да, — признал Айзендорг после короткой паузы, — поступок не для героической баллады, но я не берусь тебя осуждать. Вообще, конечно, рабовладение омерзительно. Мне ведь пришлось проверять и эту гипотезу — что ты могла оказаться в Керулуме в том же качестве, что и Редрих, о коем, впрочем, я тогда еще не знал… Посещать рынки рабов, выяснять, какие были распродажи в последнее время… И если бы я узнал, что ты… что тебя… боюсь, хану Салымбеку понадобилась бы новая столица.
За время разговора они спустились на равнину и как раз подходили к порядкам хардыгар. Редрих направлялся туда, где, возле свежепоставленной палатки, с горизонтального древка свисал в безветренном воздухе полковой штандарт — на черном поле перекрещенные мечи, с которых капала кровь. Лица ханских гвардейцев оставались профессионально бесстрастными, однако их узкие глаза (большинство хардыгар все же принадлежало к восточной расе) следили за необычными спутниками их офицера.
— Собственно, досказать осталось немного, — сказал граф. — Примерно месяц назад я случайно встретил Редриха на улице Керулума. Никогда бы прежде не подумал, что меня так обрадует вид Урмаранда — кажется, он был рад мне несколько меньше… Тем не менее, от него я узнал то, что было известно ему, но это никак не проясняло твоего нынешнего положения. А две недели спустя Редрих сообщил мне о секретном письме, с редкой поспешностью доставленном в ханский дворец и доведенном до сведения хардыгарских офицеров… Он же и добился, чтобы мне разрешили сопровождать полк.
Они подошли к палатке ир-Берхани. Командиру хардыгар было около сорока; он был невысок, но жилист и поджар. Легкая кривоногость выдавала кавалериста, однако хардыгары одинаково хорошо бились и конными, и пешими. Он стоял, разложив на камне карту, в окружении своих офицеров, чью этническую разнородность трудно было не заметить (среди них был даже один негр); здесь же находился принц Артен, толмач, чья смуглая кожа не могла скрыть его принадлежности к западной расе (он был уроженцем одного из срединноморских городов), и пожилой тургунаец в гражданской одежде — как видно, маг, о котором упоминал Редрих.
Коротко поприветствовав хардыгарских офицеров по-тургунайски, Эйрих уточнил, знает ли толмач тарвилонский (тот знал, хотя и говорил с сильным южным акцентом) и перешел на этот язык, понятный представителям Запада. Он коротко повторил то, что ир-Берхани уже знал от Артена, попутно заглядывая в карту (нарисованную только этим утром на основании донесений разведчиков); местность и вражеские позиции были обозначены на ней достаточно точно, и Эйрих это отметил. К этому времени подошли уже все ферлукеры, и Эйрих вновь повторил, что ввязываться в бой при таком соотношении сил — самоубийство.
— Допустим, сейчас их двести тысяч, — спокойно ответил ир-Берхани, — но ир-Фарлади (вежливый наклон головы в сторону мага) говорит, что это далеко не все население Зурбестана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103