Она больше не говорила со мной о якобы грозящей мне смертельной опасности. То ли она отчаялась убедить меня, то ли сама поняла: после гибели Мирабел все ее теории по поводу проклятия рода Мэртсонов рассыпались в прах. Более того – ее расположение духа в последнее время переменилось к лучшему.
Бальное платье совершенно покорило меня своей невероятной красотой. Белый цвет всегда был мне к лицу, но впервые в жизни мой наряд был столь красив и столь дорог.
С радостным замиранием сердца, таким естественным для молодой женщины, я рассматривала это чудо портняжного искусства: белоснежное платье из легкого шелка и тюля, с необычайно изысканной отделкой, которая очень красила декольте. Я решила, что особенно мудрствовать ни к чему – пусть волосы свободно ниспадают на спину, а наряд дополнит тиара. Увидев себя в зеркале, я от души рассмеялась: очень уж разительный был контраст между моим новым туалетом и халатом санитарки – тоже белым, – который я проносила всю войну.
В последнее время с легкой руки Алвины семья стала собираться за столом незадолго перед тем, как отойти ко сну. В это время подавали кофе (разумеется, с цикорием: я успела так привыкнуть к нему, что даже полюбила его специфический вкус) и несколько небольших сандвичей. Однако в пятницу, проведя целый день на ногах – пришлось то в десятый раз прохаживаться, демонстрируя, как хорошо сидит платье, то терпеливо стоять, дожидаясь, пока Сара поправит отделку, – я почувствовала себя настолько разбитой, что чуть не заснула прямо за столом.
В тот вечер мне предстояло отправиться спать одной. Тео занимал высокий пост в комитете, отвечавшем за подготовку к празднику, и теперь, когда до Марди-грас оставались считанные дни, он должен был находиться в Новом Орлеане почти постоянно. Часто ему приходилось оставаться там допоздна и ночевать в гостинице. Поначалу тьма и одиночество вызывали во мне воспоминания о гибели Мирабел, но вскоре я привыкла спать одна, и ночные духи ушли – теперь, казалось, навсегда.
У меня только и хватило сил, чтобы добраться до постели. Едва коснувшись мягкой подушки, я забылась крепким сном без сновидений.
Среди ночи мне вдруг стало холодно, и я, нехотя освобождаясь из цепких объятий сна, сделала движение, чтобы натянуть одеяло повыше. Но мои руки не нащупали его. Более того они не слушались меня – все тело было словно сковано параличом. Единственное ощущение, которое я испытывала, было странное покачивание, подобное тому, к какому мне так трудно было привыкнуть во время путешествия по Миссисипи. Меж тем холод становился невыносимым. Даже постель показалась мне не теплее – да и не мягче – камня.
Я не в силах была издать даже крика, когда осознала, что на этот раз нечто непостижимо страшное, чего я с таким страхом ждала, все-таки случилось. Самые ужасные моменты моей жизни померкли перед тем, что мне пришлось испытать в эту минуту.
Сделав нечеловеческое усилие, я сумела подняться и открыть глаза – но ничего не увидела, кроме непроницаемой темноты. Однако постепенно стали различимы странной формы тени, окружившие меня. Я потянулась за свечой – но вместо прикроватного столика мои пальцы нащупали лишь воздух. Я обернулась, и это резкое движение окончательно развеяло туман, окутавший мое сознание. Только сейчас я поняла, что нахожусь не в своей комнате и даже не в доме. Я лежала на голой холодной земле. Пытаясь подняться, я протянула руку в поисках опоры и нашла ладонью неровную цементную поверхность. Присмотревшись, я чуть вновь не рухнула наземь от поразившего меня ужаса. Так вот что за странные тени обступили меня! Каким-то непостижимым образом я оказалась на фамильном кладбище Мэртсонов в окружении десятков мрачных надгробий.
Сама ли я пришла сюда во сне или кто-то перенес меня сюда – этот вопрос я задала себе гораздо позже. Сейчас же, пораженная случившимся, я, казалось, потеряла способность мыслить и понимать.
Вскоре зрение настолько привыкло к темноте, что я смогла рассмотреть букет цветов – тот самый, который я накануне положила у изголовья могилы Мирабел…
И вдруг мой взгляд остановился на узкой яме прямо передо мной. Это была совсем свежая могила, готовая принять тело, – вчера ее еще не было здесь.
Я попятилась и наткнулась спиной на другое надгробие. Резко обернувшись, я увидела надпись на камне: «Айда Мэртсон». «Значит, свежая могила предназначена для меня», – подумала я, и дикий вопль вырвался из моей груди.
Я попыталась бежать – и тут же заблудилась среди темных надгробий. Приступ непреодолимого страха вновь сковал мои члены, и теперь я стояла посреди кладбища, отчаянно дрожа от ночного холода, для которого тонкая материя рубашки не могла послужить даже ничтожной преградой.
Но стоять было нельзя – неведомые злодеи, расправившиеся с Айдой, Роуз и Мирабел, теперь занялись мною. Меня принесли сюда, чтобы похоронить заживо, и, если я буду медлить, они придут и довершат начатое. Разбивая голые ступни о камни, я снова бросилась вперед и вдруг каким-то чудом оказалась у железной ограды кладбища и сумела быстро перелезть через нее. Теперь нужно было взять себя в руки и определить, с какой стороны находится дом. Когда это удалось, я вновь побежала что было сил, поминутно оборачиваясь: казалось, что кто-то преследует меня. Страх оживлял каждый куст, каждую тень.
Громада дома была погружена во мрак, но вскоре в одном из окон блеснул огонек – кто-то, разбуженный моими криками, зажег свечу.
Когда я подбежала к крыльцу, на пороге появилась Алвина. Заботливо обняв за плечи, она повела меня в дом, где я, оказавшись под защитой стен, смогла наконец перевести дух.
– Что случилось, Нэнси? – испуганно спросила Алвина. – В такой поздний час – в одной ночной рубашке… Господи, да она же изодрана в клочья! Ты вся заледенела, бедняжка…
– Я не знаю, как объяснить то, что произошло, – проговорила я заплетающимся языком. – Я заснула у себя в комнате, а проснулась среди могил на кладбище. Непонятно, как я туда попала, но это было ужасно… Там была открытая могильная яма… по-моему, ее приготовили для меня. Что же мне делать? Я этого не вынесу!
– Успокойся, – сказала Алвина, – все спят, и это даже к лучшему. Давай-ка для начала попытаемся разобраться, что случилось, прежде чем расскажем об этом остальным. А пока пойдем в комнату – наденешь что-нибудь: у тебя руки холодные как лед.
Мы поднялись наверх, где Алвина сначала набросила на мои плечи теплый плащ, а затем, когда я села в кресло, тщательно закутала меня в покрывало. Она зажгла все свечи, и вскоре уютный свет и шерстяное покрывало вернули мне некоторую степень покоя. Я осмотрелась и с удивлением заметила, что моя постель аккуратно заправлена. Неужели я сама сделала это во сне, прежде чем выйти навстречу жуткому ночному приключению?
Внезапно Алвина остановилась посреди комнаты и потянула носом воздух. Постепенно и я начала чувствовать, что комната наполнена странным сладковато-дурманящим запахом.
– Пахнет так, словно здесь раскуривали фимиам. С чего бы это? – спросила Алвина.
– Не знаю. Я никогда не пользовалась ничем подобным.
– Значит, кто-то побывал здесь и курил фимиам – или что-нибудь другое с похожим запахом. Ты чувствуешь запах, Нэнси?
– Да, чувствую, но даже не представляю, что это может быть.
– И я не вижу ничего, что могло бы издавать такой запах… Нэнси, неужели ты совсем не помнишь, как попала на кладбище?
– Совершенно! Я очнулась от глубокого сна и почувствовала страшный холод. Потом обнаружила, что лежу на земле, увидела вокруг множество могил и поняла, что нахожусь на кладбище. Алвина, во имя всего святого, что творится в этом доме?
– Не знаю. Мне кажется, кто-то жег здесь некое благовоние, возможно восточное, или… Постой! Ведь у нас в Луизиане множество колдовских сект! При совершении своих варварских ритуалов они сжигают смесь из трав и специй. Неужели… Нет, я не могу обвинить человека, основываясь на одних лишь догадках.
– Ты имеешь в виду Карлу, не так ли?
– Колдовство очень распространено на ее родине, но ведь Карла живет здесь уже много лет, и я ни разу не замечала, чтобы она посещала сборища сектантов или молилась одному из их идолов – или как они называются? Не могу поверить, чтобы Карла способна была совершить над тобой такое…
– Но кто-то ведь сделал это, – возразила я. – Оставил меня лежать на земле, надеясь, что я умру от холода или от ужаса, если вдруг проснусь. Они почти не ошиблись. На несколько мгновений я действительно лишилась рассудка. Сама удивляюсь, как у меня не разорвалось сердце.
– Я останусь с тобой до возвращения Тео, – сказала Алвина. – Не только потому, что мне не хотелось бы оставлять тебя одну, – я сама напугана не меньше. Признаюсь, с того самого дня, как погибла Айда, я не могу избавиться от ощущения, что наш дом проклят. За шесть лет – столько жертв: Айда, Роуз (боюсь, она так и не будет найдена), трое моих братьев – Роберт, Джефф и Эймс, наконец, наш отец… Ты можешь возразить, что мужчины погибли на войне, – но со многих ли семейств война собрала такую дань? Нет, Нэнси, это все неспроста. Здесь чувствуется действие необычайно злой воли – настолько сильной, что она не может исходить от человека.
Испуганный шепот Алвины становился все громче, и теперь уже мне пришлось ее успокаивать. Но она все же не выдержала и залилась горькими слезами, оплакивая погибших родных.
Воистину, утешая другого, утешаешься сам. Ко мне настолько вернулось самообладание, что я решила подняться и осмотреть комнату. Но странный запах выветрился раньше, чем я успела найти его источник.
По здравом размышлении я порадовалась тому, что не разбудила криком весь дом. После гибели Мирабел часть прислуги немедленно рассчиталась, оставшаяся же пребывала в таком страхе, что любое тревожное событие могло бы заставить их бежать без оглядки. Остаться без прислуги накануне Марди-грас, будучи приглашенными на множество званых вечеров, означало катастрофу.
Наконец Алвина взяла себя в руки и тут же стала настаивать, что мне нужно хорошенько выспаться после пережитых волнений. В присутствии Алвины мне нечего было бояться, и я с радостью последовала ее совету.
Когда я проснулась утром, она уже ушла. Я оделась и спустилась в гостиную. Там за столом сидел Тео – небритый, с глазами, налитыми кровью от усталости, в измятом и пыльном дорожном костюме.
– Доброе утро, – буркнул он раздраженно, будто ему было неприятно, что я подошла.
– А я не знала, что ты уже вернулся, – сказала я, сделав вид, что не заметила его тона.
– Только что приехал, устал как собака. До самой ночи возился с этими проклятыми платформами. Те, кто их соорудил, зашли слишком далеко в своем желании высмеять генерала Батлера. Я решил воспрепятствовать этому, и они согласились внести в роспись изменения, если я стану заниматься этим сам… Ты прекрасно выглядишь, дорогая.
– Я ужасно выгляжу, – покачала я головой. – Как я могу прекрасно выглядеть после того, что случилось ночью? Я заснула в постели, а проснулась на кладбище. Если бы я полежала еще немного в ночной рубашке на голой земле, не миновать бы мне воспаления легких.
– На кладбище?! – воскликнул он, изумленно воззрившись на меня. – Как это могло случиться?
– Не знаю… Точнее, догадываюсь, но я не уверена. Понимаешь, Алвина почувствовала, что в нашей комнате кто-то курил благовония, и она предположила, что это было частью колдовского ритуала.
– Я вижу, в своих безумных подозрениях Алвина уже превзошла Бесс и Карлу, вместе взятых, – с усмешкой заметил Тео. – Я знаю, ты подозреваешь Карлу, но…
– Я никого не обвиняю. Это предположение Алвины, а не мое.
– Ну да, она, конечно, знает, что к чему, – протянул Тео многозначительно. – Пойми, Нэнси, все, что с тобой происходит, – результат постоянного напряжения, в котором ты пребываешь с момента гибели Мирабел. Несколько ночей ты спала очень беспокойно, и вот к чему это привело – ты начала ходить во сне.
– Я не понимаю, как…
– Подумай сама – кто мог тебя туда затащить? И зачем? Если тебя хотели убить, то почему этого не сделали? Выходит, убийцы смилостивились над тобой. К чему нести на кладбище, если можно тихо убить в постели? Это куда проще.
Я растерянно покачала головой, пораженная его резкостью, и сначала даже не нашлась что ответить.
– Все было так, как я рассказала. За мной никогда не замечали склонности к лунатизму. Дело не в этом, Тео, а в том, что кому-то необходимо выдворить меня из усадьбы Мэртсонов. Попытки становятся все настойчивее.
Он аккуратно поставил свою чашку на стол и многозначительно изрек:
– Наверное, было ошибкой привозить тебя сюда. Быть может, это ошибка с начала до конца – наша женитьба и все остальное.
– Видит Бог, не я виновата в том, что теперь кажется ошибкой, – дрожащим голосом проговорила я.
– Послушай, давай поговорим спокойно. Я не собираюсь утверждать, что женился не по любви. Но в последнее время жалею, что привез тебя в этот дом. Потому что… Наверное, ты права, и тебе в самом деле угрожает смертельная опасность. Лучше тебе и вправду уехать и подождать, пока все уляжется.
– Но ведь послезавтра Марди-грас! Мое бальное платье уже готово. Я так ждала этого дня!
– Не беспокойся – сотни молодых девушек будут счастливы занять твое место. Наверняка одной из них платье придется впору.
Я была буквально взбешена его словами.
– Не так-то просто меня запугать! – воскликнула я с вызовом. – Никуда я не уеду и никто – слышишь? – никто другой не наденет мое платье!
Тео смял салфетку и швырнул ее на стол.
– Поступай, как знаешь! – бросил он. – Сегодня вечером меня не жди, я буду спать в каретном сарае.
Он поднялся и вышел, хлопнув дверью, не удосужась даже сменить дорожную одежду.
Мое потрясение было столь велико, что я не нашла в себе сил подняться… В последнее время Тео переменился ко мне до неузнаваемости. Он утверждал, что по-прежнему любит меня, и вместе с тем гневался за то, что я не желала уезжать!
Через мгновение после того, как ушел Тео, в столовой появилась Карла и принялась не спеша убирать посуду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25