OCR & Spellcheck by Vantalla
«Иноходец»: Издательство «Крылов»; СПб.; 2006
ISBN 5-9717-0312-9
Аннотация
Джерри, осуждённый на казнь, просто хотел жить. И согласился в обмен на свободу стать учеником странного человека – Иноходца. Но не велика ли оказалась цена?
Можно позабыть все свои мечты и желания – спасение того стоит.
Можно согласиться охранять свой мир от недружелюбных чужаков – это почётно.
Можно вытерпеть давление чужой воли – это цена приобретённой силы.
Можно даже смириться с тем, что не имеешь собственного лица – так уж вышло.
Но остался ли ты человеком, если твоё сердце заперто в резной шкатулке, что за тысячу вёрст от тебя?
Ольга Ксенофонтова
Иноходец
КНИГА 1
Начало
– Или я с цепи сорвался…
– Вот это уже ближе.
– Так значит, я с цепи…
Кинофильм «Служебный роман»

Советник Пралотта очень не любил провинцию. Императрица прекрасно знала это, и с огромным удовольствием назначала ему в плановые расследования именно такие дела – подальше, поглуше…
«И погрязнее», – болезненно поморщился советник, когда шаткая карета миновала очередную кучу горящего мусора на обочине. Шаткой карета стала после двухнедельной езды по волшебным здешним дорогам. При выезде из столицы это была шоколадного цвета красавица с превосходнейшими рессорами, собственной печкой, литыми колесами, запряженная четырьмя гнедыми карверонами его собственных заводов. Но вся эта помпа продержалась недолго. Лошадей украли ночью прямо с постоялого двора, и теперь всю конструкцию тянули два низких и широких, как сундуки купчих, тяжеловоза. Рессоры убились на кочках, колеса угрожающе выписывали разные цифры, печка от здешней древесины жутко чадила, а Лайоли, черноглазая содержаночка, громко кашляла. Советник таскал с собою любовницу, повара (по совместительству лекаря) и кучера (по совместительству лакея) из исключительной брезгливости к прикосновениям незнакомых людей.
Мусор горел с жуткой вонью. Какие умельцы посоветовали местному лорду сжигаемой дрянью освещать дороги по ночам? Отрубить таким умельцам ноги… по самую шею.
Лайоли даже во сне надрывно закашляла и глубже ткнула курносый носик в подушечку с цветочными лепестками.
– Ненавижу провинцию, – задумчиво проговорил Пралотта.
Слава Гарду и псам, впереди не постоялый двор, а более-менее нормальное поместье. Потому что он, советник императрицы, прибыл в пункт назначения – земли Рос-Брандтов, которые царствующей Клементине Первой приходились родственниками, хоть и дальними. Расследовать предстояло дело об оборотне, и расследовать без халтуры.
Карета проскрипела-прогромыхала по мощеному дворику. Тут же – мелочь, а приятно – подскочили рослые крепостные с факелами, отворили дверцы, помогли сойти, а дрыхнущую даму аккуратно взяли на руки и вместе с багажом понесли в комнату. Советник, оставив повара и кучера одних, поднялся к барону Рос-Брандт.
– Господин Пралотта! – кланялся до шатания барон, – а мы вас ждем-ждем. А вы хорошего охотника с собою не прихватили? Или… хорошего священника? Отшельника там какого… безгрешной жизни?
– Зачем? – холодно спросил Пралотта, косясь на стулья, отчего-то жирные. Вряд ли это полировка. Скорее, гости руки вытирали.
– Ну, как же, я писал сиятельной императрице, да продлит Гард дни ее благого царствования – оборотень у нас.
– Вы его видели?
– И ни-ни, советник, я не видел, разве я бы с вами тут разговаривал? А задирает по три человека в неделю, без разбору. Детишек, баб и вот в последний раз кузнеца, а он здо-ро-вый был, что гора! Подковы хлопком в ладошах расплющивал!
Это лишь характеризует качество подков, скривил уголок рта вельможа и поинтересовался, чтобы сменить тему:
– Все мои лошади расковались, барон. Что, и обслужить некому?
– Есть кому, советник, что вы… Ученик у кузнеца был, тоже парень крепкий! Присаживайтесь, с дороги устали? Ужин подадут!
– Не желаю. Пойду к себе, и завтра обсудим все подробнее.
– Ага, ага, – закивал барон. – А я тогда пойду людям скажу, чтобы с ледников льда в погребок наносили поболее.
– Зачем?
– Так вы же императорский следователь, я и подумал – любопытно будет вам на трупы-то взглянуть, которых оборотень порвал. Вот и храним… немножко.
Пралотта ничего не ответил барону, лишь удалился в свою комнату. А там, бросившись в одежде на кровать, уткнулся носом в плечо Лайоли, пахнущее дорогими духами, и простонал:
– Ненавижу провинцию…
Тихое зимнее солнце вползло на кончик розовато-белого носа, и девица в кровати чихнула. Потом приподнялись недлинные, но хорошо изогнутые ресницы и явили миру сонные очи цвета черники.
– Апчхи, – еще раз пискнула Лайоли, и на всякий случай пошарила рядом рукою.
Господин советник вроде ночевал, но явно встал раньше. Который час? И где завтрак? Ах, да, они же не в своем прекрасном особняке на холмах, они в каком-то захудалом райончике страны. Спасибо, не в карете. Лайоли обнаружила, что спала одетой. Ну не свинство, господин советник? Зачем же было забирать ее из роскошных комнат да таскать с собою, когда вторую неделю пальцем не прикасался? Порядочная дама уже бы стала озверемши, а непорядочная – тем более.
Постучался повар, принес завтрак. После жареной птицы с овощным пюре и пирожных на десерт настроение у девицы несколько улучшилось.
Спустя два часа любовница советника, шокируя всех встречных ярко-алым нарядом, вышагивала по лестницам во двор. Шокировал не цвет, а то, что костюмчик явно был мужского покроя – плащ на атласной подкладке, красная рубашка с пышным жабо, едва запахивавшаяся на высокой груди, облегающие брюки с шелковым, вышитым бисером поясом, намотанным втрое, и сапожки со звонкими каблучками. Камушки на голенищах и на беретике с пером были расположены одним и тем же узором. На дивную столичную пташку выбежали попялиться все, и работа в замке приостановилась. Лайоли наслаждалась эффектом. В столице никого не удивишь, выйди хоть голая на крышу императорского дворца, а она обожала, когда на нее глазели вот так!
– Эй, уважаемый, – окликнула она нежным голоском проходящего с ведром воды парня. – Где карета? Я забыла в ней свою вещь!
Парень сглотнул слюну и показал в направлении сарая. Лайоли мимоходом насладилась и этим.
Сарай оказался приспособлен под кузницу. В углу жарко пылал горн. Прямо перед ним кузнец подковывал заднюю левую ногу мохнатого и спокойного тяжеловоза. Лошадь философски пережевывала что-то, периодически поворачивала голову и оглядывала человека, держащего громадное копыто на своих коленях. В какой-то момент тяжеловозу стало лениво, и он переместил добрую часть веса на подковываемую ногу. Кузнец не ожидал маневра, охнул. Блестящие от пота мышцы на руках и спине рывком напряглись. Лайоли заинтересованно приподняла выщипанные бровки.
Мужчина закончил работу и одним махом спихнул копыто вниз. Лошадь качнулась, фыркнула.
– Уводи, Анторж!
Вбежал мальчик, повел коня, оглядываясь на деву-павлиниху. Лайоли же засмеялась, дабы обратить, наконец, на себя внимание. Кузнец вытер руки ветошью, привстал и развернулся на этот смех. Девица увидела приоткрытые губы, и темную тряпку на верхней половине лица, с прорезанными отверстиями для глаз. Может, защита от огня, а то вон – вся грудь исчеркана шрамами, то зажившими, то еще свежими, алыми. Разглядывание груди увлекло, и Лайоли несколько пропустила тот момент, когда кузнец подошел ближе к нежданной гостье.
– Госпожа, – видимо, тоном он решил заменить поклон, – кое-что забыла вчера в карете. Я принесу.
– Принесешь! И немедленно, – надменно подтвердила Лайбли и вскинула подбородок, во-первых, чтобы посмотреть на слишком высокого нахала, а во-вторых, чтобы перо на шляпке поколыхалось и овеяло его волной ее особых духов. – Только в мою комнату! Здесь отвратительно пахнет горелым!
И, тщательно виляя бедрами, поплыла. По пути ей попался Пралотта, блюющий у какого-то погреба. Маленький человек с баронской цепью сочувствующе кудахтал рядом и приглашал следовать дальше. О-о, работы невпроворот, да, советник? Ну и сами виноваты, мадам вас предупреждала, у меня же темперамент! А у кузнеца господина барона такие дивные зеленые глаза… если успеть оторвать взгляд от всего остального!
До обеда было тихо. Лайоли скучала и становилась все стервознее. Даже изыски расстаравшегося повара не исправили положение. Девица съела полную до краев тарелку, потом объявила, что все несвежее, болит живот, а повара пора выпороть, что она идет отдыхать. А, кстати, где советник? Ах, уехали осматривать места происшествий?
Слуги на кухне в шоке уставились на оплеванного повара. На что барон самодур, но такая соплячка… И ведь за версту видно, не жена она советнику!
Лайоли же наверху в ярости била подушкой по креслу. Даже поплакала. Тут никто не уважает императорского советника – приказы вообще не выполняются. Она ведь сказала – не-мед-лен-но!
В дверь постучали.
– Не беспокоить!! – взвизгнула черноглазка, подлетела к двери, распахнула. – Все пошли вон!!
На пороге стоял кузнец, держа в руках клетку с большой белой крысой.
– Ваше, госпожа? Простите, что потревожил, но вы просили принести в комнату.
– Я просила сразу! – капризно, но гораздо более ласковым тоном сказала Лайоли, приглаживая встрепавшиеся во время драки с креслом волосы. – Но заходи… как твое имя?
А впрочем, какая разница?
– У меня нет имени, госпожа. Я не помню его, – странновато отвечал кузнец.
Лайоли занялась пока клеткой. И мимоходом – ловко и отработанно – заперла двери на ключик.
– Джее-рри, мышь моя золотая, Джерри, Джерри, – заворковала она, прилаживая крысу на подоконник. – Голодный? Голодный мой мальчик… вот тебе сырок, и хлебушка.
Девица склонилась над низеньким подоконником, отставив нижнюю часть тела назад и позволяя брюкам показать все, что только возможно.
– Госпожа любит животных? – услышала она ровный низкий голос.
Лайоли выпрямилась и подошла к мужчине. Приперся же, не снимая маски. Ну и пусть, так даже удобнее… Интересно, он понимает, что от него требуется? Эти деревенские порой такие олухи.
– Госпожа очень, очень любит животных. В основном лошадей, – прошептала она и уточнила: – Жеребцов.
– Тяжеловозов? – насмешливо спросил кузнец. Ай, подземные силы, какие у него губы… как он разговаривает, чуть вытягивая их вперед… Нет, невозможно выносить!
Лайоли кошачьим прыжком повисла у мужчины на шее и одарила его жарким поцелуем. Уж она покажет, на что способны столичные девочки высшего класса! Это вам не молотом тюкать, тут особая сноровка нужна. Я тебя удивлю, провинциальная ты дубина. Поймешь, сколько потерял, не явившись немедленно.
Когда же сумерки пролитым вишневым соком окрасили небо, Лайоли, не в силах даже пошевелить пальцем и почесать нос, признала, что удивили скорее ее. Она вряд ли изумилась бы более, обнаружив в переполненном ночном горшке алмаз из императорской сокровищницы. Этот мужчина вопиюще неуместен не только в закопченном сарае у горна, не только в роли крепостного человека жирненького барона, но и в принципе в виде чьего-либо подчиненного.
– О чем ты думаешь? – спросила девушка, и перекинулась всем телом в еще более соблазнительную позу.
Казалось бы – куда уж соблазнительней, а вот, глядите, есть куда, еще и с запасом.
Ну почему они все – прачки и придворные дамы, воительницы Седьмого Стрелкового Корпуса и уличные девки – обязательно разражаются этим вечным, как мир, вопросом. Глупость тоже бывает вечной. Наверное, только глупость и бывает.
– Ни о чем, госпожа.
Я ни о чем не думаю, кошачье ты отродье. Разве нормальный мужчина способен думать, когда каждый изгиб твоего тела еще изобретательнее предыдущего?
Да, она именно так и поняла. Потянулась всем телом, засмеялась, замоталась в простыню и присела на кровати, скрестив ноги. Поза мудрецов и монахов. Вряд ли ей об этом известно.
Проворный пальчик указал куда-то в район его переносицы.
– Что там у тебя? Под маской?
Мешает ей, что ли, этот кусок рваной черной тряпки? Иногда и вовсе забываешь, не чувствуешь. Пока не напомнят.
Его молчание было истолковано превратно.
– Ну? Что там у тебя, я спрашиваю? Кузнец повел в ее сторону ресницами, не хуже, чем танцовщица веером.
– Красоте должно видеть лишь красоту, госпожа.
Самого затошнило.
А кошке – понравилось. Опять засмеялась. Колокольчики… рассыпавшиеся монеты… разбитый бокал…
И тут опять его повело.
На секундочку, на долю ее, на миг, которому не придумали даже названия по причине его малости – возникла картинка. Ощущение-сквознячок. Как будто он смотрит из зала пьесу, и одновременно играет в ней. Жесткий стул под задницей – и огни в глаза, и маленькая сцена, шагни чуть шире в азарте – упадешь.
Невысоко, но позорно.
Где-то там, на макушке, узел черной тряпки. Развязать, сдернуть, обернуться, посмотреть на лицо партнерши. И дальше играть в зависимости от того, что он там увидит.
Страх? Отвращение?
Она вздрогнет? Застынет? Закричит?
А может, ей понравится? Пощекочет нервы, разгонит скуку, придаст ощущениям остроты. Живет среди вельмож и принцев, почему бы не провести часок-другой с чудовищем?
Он, конечно, сильно на себя наговаривает. Если привыкнуть, на его лицо вполне можно смотреть. Сам он видел только раз. Много роскоши каждому крепостному выдавать зеркало. Тем более, кузнецу оно зачем?
Красная, неровно рубцованная поверхность, кое-где ямки, на вид мягкие, как поджившие язвы. От носа до середины лба… Среди всего этого так странен взгляд светло-зеленых глаз в окружении неповрежденной кожи.
Как будто кто-то прижал к лицу раскаленный, фигурно вырезанный кусок железа.
Но это не ожог. Хотя бы потому, что он спокойно переносит близость огня в кузнице. Пускай и потерявший память разума, но память тела всегда сильнее, оно бы подсказало.
Неужели это с рождения?
Ах, как же хочется сейчас, именно сейчас сдернуть черный лоскут. Обернуться. Посмотреть на личико советниковой игрушки. Пробудить на нем хоть какую-то мысль.
И в этом крылось ожидание наслаждения гораздо более острого, чем простые удовольствия плоти, которые он уже получил в избытке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30