Если японцам пришлось уйти из Забайкалья и Приморья в 1922 году, когда против них воевали плохо вооруженные красноармейцы и партизаны с самодельными деревянными пушками, то что будет теперь, когда Особая Краснознаменная Дальневосточная армия имеет достаточное количество танков, артиллерии и самолетов? Не думает ли господин. Гитлер, что, ослабив Японию в войне с Россией, он снова приберет к рукам тихоокеанские колонии, принадлежавшие Германии до 1914 года, а заодно с ними и Китай?
Эти и подобные вопросы занимали премьера Коноэ в ходе всех японо-германских переговоров, но все же в конце сентября 1940 года переговоры завершились. Принц Коноэ был вынужден ратифицировать тройственный договор о военном союзе. Япония признавала право Германии и Италии на создание «нового порядка» в Европе, оставив за собой право на «сферу взаимного процветания» в великом восточноазиатском пространстве.
А буквально через несколько дней после заключения тройственного соглашения Гитлера охватил приступ бешенства. Он узнал о вероломстве своего дальневосточного союзника. Не успела высохнуть тушь на подписи японского премьера под тройственным договором, как Коноэ уже направил в Москву миссию с предложением заключить пакт о ненападении.
Доктор Херфер не оправдал возлагавшихся на него надежд. Япония шла не северо-западным, а каким-то непонятным курсом.
Покачиваясь в купе транссибирского экспресса, доктор Херфер мечтал о лаврах, ожидавших его в Берлине. Он не ведал о том, что звезда его закатилась и что от гнева фюрера его сейчас защищают только бескрайние русские расстояния.
Пока в Москве велись переговоры о ратификация советско-японского пакта, империя готовилась к войне на Тихом океане. Но одновременно предметом особых забот японского сухопутного генштаба было наращивание мощи миллионной Квантунской армии, дислоцированной у границ Советского Союза. Принц Коноэ, направляя японскую экспансию на юг, постоянно оглядывался на север. Генеральный штаб императорской армии успешно трудился над разработкой плана ведения войны с Россией, зашифрованного под кодовым названием «Особые маневры Квантунской армии».
5
Однажды утром Ясудзиро разбудили ставшие необычными покой и тишина. За время плавания он настолько привык к негромкому гулу корабельных турбин, вибрации корпуса и подрагиванию его от ударов океанской волны, что спать без них разучился. Летчик оделся и поднялся на палубу.
«Акаги» стоял на рейде какого-то острова и принимал топливо с танкера, приткнувшегося рядом. «Что это за место, где мы находимся?» Ясудзиро огляделся по сторонам. В предрассветной дымке он различил смутные очертания четырех авианосцев.
– Са-а-а! – протянул он сквозь зубы, выражая крайнюю степень удивления. Такое скопление авианосцев лейтенант наблюдал впервые.
Поднявшееся солнце растопило дымку, и корабли стали видны отчетливо. Бывалые моряки узнавали в своих соседях «Каги», «Дзуйкаку» и авианосцы новейшей постройки «Хирю» и «Сорю». К исходу второго дня на рейде появились новые гости, авианосцы «Сёкаку», «Рюдзё» и «Рюхю». Ответ на интересовавший всех вопрос «Зачем нас собрали сюда?» летчики смогли узнать немного позже. Никому из них не удалось побывать на берегу загадочного острова Сиоку, у которого собрались все авианосные силы японского флота.
Остров выглядел пустым и безлюдным. Ясудзиро не знал, что местное население эвакуировано, а на острове создан огромный полигон. В мелководной лагуне были выстроены бутафорские причалы, у которых ржавели коробки снятых с вооружения кораблей. На площадках, изображавших аэродромы, ровными рядами стояли макеты самолетов, а склоны небольшой возвышенности, подступавшей к лагуне, были усеяны батареями зенитных пушек, сработанных из дерева и металлических труб.
В водах, омывающих остров Сиоку, задерживались надолго. И только здесь Ясудзиро понял, что такое боевая работа. По сравнению с ней даже «звездная пытка» не казалась столь ужасной.
С авианосцев, маневрирующих вокруг Сиоку на удалении ста – ста пятидесяти миль, поднимались десятки и сотни самолетов. Они собирались в огромные стаи и наносили сосредоточенные удары по кораблям-мишеням, стоявшим у пирсов, и объектам, расположенным на берегу. Теперь Ясудзиро, Кэндзи Такаси и другие пилоты, летающие на «97», отрабатывали практическое торпедометание по кораблям, стоявшим в гавани. Малая глубина лагуны не позволяла бросать торпеды с больших высот, так как, погружаясь на большую глубину, они зарывались в грунт. Поэтому основным видом торпедометания было топмачтовое, то есть с высот, равных высоте корабельных мачт. Для уменьшения погружения на торпеды поставили дополнительные деревянные стабилизаторы, позволявшие бросать их на глубину семи-восьми метров.
День за днем над Сиоку висел гул сотен авиационных моторов. Содрогалась земля от бомбовых ударов. Над «портовыми сооружениями» клубился дым и взлетали клочья земли. В борта кораблей-мишеней барабанили удары холостых торпед, отбивавших пласты ржавчины. Временами в этот дьявольский концерт вплетались резкие очереди авиационных пушек и пулеметов, нацеленных в макеты, заполнявшие «самолетные стоянки».
Все было как на настоящей войне, даже жертвы, и причем немалые. Редкий день обходился без аварий и катастроф.
6
Двадцать второе июня для Ясудзиро стало памятным днем. С утра был объявлен приказ по дивизии авианосцев. Лейтенант Ясудзиро Хаттори назначался на вакантную должность командира звена торпедоносцев (предшественник накануне погиб, зацепившись за мачту корабля-цели при низком выводе из пикирования).
После построения Моримото подозвал к себе Ясудзиро.
– Поздравляю вас, лейтенант, с повышением в должности! Так быстро, меньше чем за год, никто не становился ведущим тройки торпедоносцев. Гордитесь и будьте достойны этой чести. – Моримото чуть-чуть улыбнулся. – Пора вам менять свой позывной. С сегодняшнего дня вы уже не Тораноко, а настоящий Тора – Тигр.
– Спасибо, учитель. Мне вовек с вами не рассчитаться за все, что вы мне дали. – Ясудзиро опустился в самом почтительном поклоне, каким приветствуют наиболее уважаемых людей и государственные флаги.
– Ничего, Тора, рассчитаешься, когда сойдем на берег. Я думаю, ты не забыл, где находится «Дзинрэй»?
…Солнце катилось на запад, отсчитывая часовые пояса. Рассвет приближался к Европе. День готовился сменить ночь, которую 190 немецких дивизий и экипажи 4000 самолетов провели без сна. Они ждали сигнала. Русские пограничники, чувствуя неладное, тоже не сомкнули глаз, сжимая в руках оружие….
Вернувшись после третьего вылета на торпедометание, Ясудзиро узнал новость, которую принесло радио: «великий западный союзник», как назвала официальная пресса Германию, совершил нападение на Россию.
– Скоро наступит и наше время, сэнсей, – уверенно сказал Ясудзиро, поклонившись подошедшему Моримото. – И нас неплохо готовят к этому благословенному часу.
– О, я вижу, что господин Тигр полон ярости и боевого задора, – невесело усмехнулся Моримото, проведя рукой по своему обгорелому лицу. – Что, ему тоже не хватает рваного уха и паленой шерсти на физиономии?..
Новость о войне Германии с Россией комментировалась не только в офицерской среде. От самолета, на котором прилетел Ясудзиро, донесся приглушенный матросский разговор: «А как же договор? Это подлость!»
Ясудзиро оглянулся: «Кто? О чем? Неужели о нападении союзника на Красную Россию?» Механики возились с тросами аэрофинишеров. Один из них, уже немолодой, стоял в позе крестьянина на рисовом поле. Ясудзиро показалось, что крамольные слова произнес он.
– Ты что-то сказал сейчас?
Тот поднял голову. Грубое крестьянское лицо его было обожжено солнцем и продублено ветром. На лбу отложились глубокие морщины, но глаза смотрели молодо и задорно. Отдав поклон, он вытянулся по стойке «смирно».
– Никак нет, господин лейтенант. Вам послышалось.
Ясудзиро поверил: ослышаться было немудрено – в ушах стоял звон от многочасового рева моторов, глухо гудели турбины авианосца, посвистывал ветер в расчалках антенн.
7
– Размыкаемся! – передал ведущий ударной волны Футида, и девятка Моримото, отделившись от общего строя, ушла вниз. Ясудзиро, боясь обогнать звено ведущего, убрал газ почти полностью. Теперь их группа круто снижалась, направив носы машин в синь океана. Тройка Ясудзиро шла сзади, правее звена Моримото, а слева, на одной линии, висело звено торпедоносцев Кэндзи Такаси. Под фюзеляжами машин внушительно поблескивали свежеокрашенные торпеды. По внешнему виду они не отличались от боевых.
Выдерживая место в сомкнутом строю, Ясудзиро одним глазом косился на высотомер. Не то чтобы он не доверял ведущему – Моримото был для них богом, – просто противно было валиться вниз за лидером, не имея представления об истинной высоте полета. На спокойной поверхности океана глазу не за что зацепиться, чтобы определить расстояние до воды. Легкое волнение не облегчало задачи – непонятно было, то ли сто метров отделяло их от поверхности, то ли тысяча.
Когда впереди сквозь слабую дымку появились очертания суши, машины отряда уже шли над самой водой, чуть не цепляясь за зыбь крючьями тормозных устройств. Опытный глаз Моримото быстро отыскал вход в бухту Сиоко. Теперь, чуть-чуть уточнив курс, торпедоносцы мчались к кораблям-мишеням, стоявшим у пирса. Ясудзиро скользнул взглядом по секундомеру самолетных часов.
– Идем точно по времени, – перехватил его взгляд штурман Судзуки.
«А что сейчас делают пикировщики «99»? – подумал Ясудзиро, осматривая переднюю полусферу. Небо над отрядом Моримото было пустынным, а на берегу, за пирсами, вздыбились темные смерчи дыма и пыли.
Все шло строго по плану. Пикировщики сбросили бомбовый груз и скоро освободят воздушное пространство над полигоном. Теперь могли работать по целям «Мицубиси», не опасаясь столкновения с самолетами других групп.
– Атакуем! – прозвучал по радио бесстрастный голос Моримото. «Неужели даже сейчас он не чувствует захватывающего азарта торпедной атаки?» – недоумевал Ясудзиро.
На боевом курсе звенья отряда разошлись. Тройка Моримото атаковала мишень-крейсер, а звенья Ясудзиро и Кэндзи Такаси нацеливали болванки своих торпед на эсминцы, стоявшие справа и слева от него.
В этот раз Ясудзиро мог быть доволен. С полигона передали, что в торпедированный ими эсминец попало три торпеды. «Вот как надо работать!» – торжествовал он. Три месяца сумасшедшей летной нагрузки не прошли даром для него и других экипажей.
Только теперь, когда сложнейшая часть летного задания была выполнена, Ясудзиро ощутил, что его оставило чувство скованности и напряжения. Оно пришло после взлета и владело им, когда самолеты шли в тесном строю, сжатые другими отрядами ударной волны, когда мчались над морем на бреющем полете и когда штурман Судзуки, глядя в прицел, заставлял поворачивать «Мицубиси» на несколько градусов то вправо, то влево.
Догнав звено Моримото, Ясудзиро занял свое место в строю и, поерзав на сиденье, принял позу, позволяющую снять часть нагрузки с уставшей спины. Теперь предстояла посадка, но Ясудзиро считал, что отработал ее достаточно хорошо даже в условиях ночи.
Авианосцы, окрашенные в серо-голубую краску, терялись в дымке, зато пенные следы, остающиеся за ними, были видны за много миль. Ожидая своей очереди на посадку, Ясудзиро сделал несколько кругов.
– Пора снижаться, – передал Судзуки, когда они выполнили расчетный разворот для посадки на палубу «Акаги».
– Не рано ли? – усомнился Ясудзиро. – До «Акаги» добрых десять миль.
– Шесть с половиной, – уточнил Судзуки.
Ясудзиро убавил обороты.:
– Идем выше глиссады снижения, – предупредил штурман.
– Нормально, не первый раз, – одернул его Ясудзиро, отжимая штурвал от себя.
Теперь он видел и сам, что идут выше. Об этом подсказали и с авианосца. Увеличив скорость снижения, Ясудзиро на минуту отвлекся. Пролетая вблизи «Хирю», заметил на его полетной палубе столб дыма.
– Опять, кажется, кто-то разбился, – сказал он Судзуки, указав в сторону «Хирю».
– Помоги нам, милосердная Каннон! – воскликнул штурман, и тут же голос его заглушил окрик с авианосца:
– Высота! Не снижаться!
Ясудзиро, опомнившись, толкнул секторы газа и взял штурвал на себя. Торпедоносец, потерявший скорость, прекратил снижение почти на уровне палубы авианосца и грубо коснулся колесами посадочной полосы. Руководитель полетов, сидевший на вышке «острова», грубо выругался по радио. Ясудзиро прошиб холодный пот. Еще бы чуть-чуть – и он отправился бы в гости к Хоюро Осада.
После посадки экипажи были приглашены командиром отряда на разбор вылета. Капитан-лейтенант Моримото выразил удовлетворение результатами удара. Произведя короткий разбор вылета, он отпустил летчиков на отдых. Оживленно переговариваясь, они направились в душ.
– Лейтенант Хаттори, а вас я попрошу остаться. Улыбнувшись самой ослепительной улыбкой, Моримото произнес тихим и вкрадчивым голосом слова, которые не были предназначены для посторонних: – Достопочтенный господин Хаттори, мне сегодня посчастливилось увидеть вашу замечательную посадку. Если бы вы еще чуть-чуть раньше убрали газ, то фирме «Мицубиси» пришлось бы строить новый торпедоносец, а вашим родителям поломать голову над тем, как воспроизвести на свет нового Ясудзиро. Что с вами происходит, мой дорогой Тигр? Усталость, тоска по суше или алкогольная недостаточность?
– Сэнсей! Я обещаю вам, что такое не повторится! – Ясудзиро почувствовал: лицо и уши его налились жаром. Когда же, черт возьми, он избавится от этой идиотской привычки краснеть? Вот и сделай себе на лице невозмутимую маску!
Моримото щелкнул портсигаром и отвернулся, словно от ветра, давая подчиненному время оправиться от смущения.
– Если сказать правду, Ясудзиро-сан, то меня уже давно тянет на берег. Пора бы немного развлечься и избавиться от дурацких желаний, мешающих работать. И напоминаю, Тора, за вами ужин в «Дзинрэй»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40