Упитанный капитан-лейтенант в очках с толстыми линзами был краток:
– Лейтенант Хаттори, вы заступаете в наряд помощником дежурного по отряду. Заодно познакомитесь с нашим распорядком дня, личным составом и его размещением.
Лейтенанта проводили в выделенную для него квартиру и дали возможность подремать перед разводом караула. Итак, служба молодых офицеров началась, к их огорчению, не с полетов, а с дежурств по отряду и хождения в стартовый наряд.
3
Неделю спустя после прибытия молодых офицеров в Оппама произошло незначительное на первый взгляд событие, которое, однако, помогло Ясудзиро быстрее войти в строй боевых летчиков. Из-за низкой облачности, которую натянуло с океана, дали отбой полетам. Летчики ворча снимали комбинезоны и облачались в униформу. Моримото посмотрел на Ясудзиро, как будто увидел его впервые, и неожиданно пригласил с собой в спортивный зал.
– Как ваши успехи, лейтенант, в фехтовании на мечах?
– Меня этому немного учили в авиашколе, ? скромно ответил Ясудзиро, радуясь, что сможет показать себя в лучшем свете. В авиашколе он был одним из первых в фехтовании, борьбе дзюдо и хорошо освоил приемы боевого каратэ.
В зале для фехтования уже собралась добрая половина летчиков из отряда. Они оживленно болели за своих фаворитов. Чувствовалось, что занятия спортом занимают не последнее место в жизни летчиков из Иокосукского отряда. Моримото и Ясудзиро переоделись в черные хаори и вооружились деревянными мечами. Ясудзиро, зная себя как отличного фехтовальщика, рассчитывал одержать быструю победу над грузноватым Моримото. Но с первых ударов понял, что в лице капитан-лейтенанта встретил серьезного противника. Моримото действовал очень напористо и рубил мечом всерьез. Ясудзиро едва успевал отражать серию горизонтальных и косых ударов сверху, но потом захватил инициативу и сам перешел в контратаку, пытаясь нанести свой излюбленный удар по вертикали сверху вниз.
Глухие удары скрещивающихся мечей и громкие выкрики фехтовальщиков привлекли к ним внимание зрителей. Летчики болели за чемпиона отряда Моримото, подбадривали его одобрительными возгласами и давали советы, которых он не слышал, всецело отдавшись суровой богатырской игре.
«А ничего фехтует мальчик! – подумал капитан-лейтенант, – Только я по его лицу вижу, что он хочет сделать… Сейчас будет «полет ласточки»!.» Отразив этот горизонтальный удар, Моримото перешел в атаку, тесня Ясудзиро в угол зала, где не было простора для фехтования. Сильным боковым ударом он чуть было не выбил меч из рук Ясудзиро и, на какую-то долю секунды опередив лейтенанта, провел прием «удар сокола».
Победу завоевал Моримото. Летчики встретили ее громкими криками в честь своего аса. Но она ему досталась нелегко. Сплевывая кровь, высосанную из разрубленного ударом Ясудзиро пальца, капитан-лейтенант с истинно японской вежливостью поблагодарил молодого нилота за доставленное удовольствие.
На следующий день Моримото предложил ему слетать в паре на знакомом по школе И-96.
– Задание на первый раз будет простое. Взлетаем. Выдерживаешь интервал и дистанцию тридцать на тридцать метров. Пойдем над Саламийским заливом, повиражим над Фудзи, а затем выполним пилотаж в паре. Комплекс фигур следующий: вираж вправо, переворот влево, петля и боевой разворот. Если будешь хорошо держаться, то по моей команде выйдешь вперед и я тебе покажу атаку. Можешь маневрировать как угодно. Только смотри за высотой. Усвоил?
– Хай!
– По самолетам!
Ясудзиро стремился выполнить полет как можно лучше. Взлет и групповой полет ему удались, а при выполнении вертикальных фигур он приотстал и оказался в хвосте Моримото на увеличенной дистанции. Моримото не ожидал от новичка лучшего и в общем-то остался доволен.
– Выходи вперед, – услышал Ясудзиро в наушниках летного шлема. Он добавил газ и ввел машину в глубокий вираж. Моримото дал ему фору – позволил провернуться градусов на сорок, а затем пошел в атаку.
Ясудзиро тянул на предельно допустимой, перегрузке. С плоскостей срывались белые струи видимого глазом влажного воздуха, спрессованного и закрученного скоростным потоком, огибающим профиль крыла, Тяжесть многократно возросшего веса тела вдавила его в сиденье. И-96 подрагивал и качался, предупреждая о предштопорном режиме. Ясудзиро казалось, что он выжал все из своего старенького истребителя с неубирающимся шасси, но, оглянувшись назад, увидел самолет Моримото, который мертвой хваткой вцепился в его хвост и, по-видимому, лупил его из фотопулемета.
«Бой» закончился плачевно для молодого летчика.
«Какой же я еще щенок! – грустно подумал Ясудзиро. – Прав командир отряда – у Моримото есть чему поучиться».
После посадки Ясудзиро направился к самолету, у которого стоял Моримото и что-то говорил почтительно кланяющемуся технику. Моримото, как всегда, был непроницаем. По выражению его лица невозможно было судить об оценке полета. Бесстрастным голосом командир разобрал ошибки молодого летчика:
– При вводе в вертикаль запаздываешь с дачей газа, поэтому и отстаешь. При выходе из-под атаки тянешь очень сильно. Самолет теряет скорость и трясется, как в лихорадке. Я даже в прицел видел, как его швыряло с крыла на крыло. Так, лейтенант, не выходят из-под удара, а срываются в штопор. Если уходить виражом, то его нужно выполнять на грани тряски и со снижением. Тогда сохранятся и перегрузка и скорость. Завтра попробуешь отработать такой вираж в зоне. А сейчас – в спортзал!
В этот раз Моримото решил проверить, на что способен Ясудзиро в борьбе дзюдо и чему научен в каратэ.
Они переоделись в борцовские костюмы, состоящие из широких холщовых курток, стянутых поясом, и коротких брюк. Мягко ступая босыми ногами по татами, Моримото прошел в угол борцовского зала к груде коротко напиленных досок. Выбрав одну, толщиной в полтора сантиметра, он положил ее краями на два камня и, сильно размахнувшись на приседании, хватил ребром ладони поперек доски. Доска разлетелась пополам.
– Позвольте мне попытаться повторить ваш великолепный удар, – попросил Ясудзиро. Моримото кивнул.
Ясудзиро выбрал точно такую же доску и столь же искусным ударом развалил ее на две части. Моримото был доволен:
– Хорошо, лейтенант!
Затем они сошлись на ковре. Ясудзиро был выше противника и имел более длинные руки. Но мускулистый стремительный Моримото, казалось, не придал этому никакого значения. Он пошел в атаку без всякой разведки. Захваты, подсечки…
– На каждый прием, проводимый Моримото, у Ясудзиро находился контрприем. Несколько минут борьба, шла без преимущества кого-либо из борцов. Наконец Ясудзиро удалось провести прием. Схваченный им за ногу, Моримото летел плашмя, готовый припечататься на лопатки. Вслед за ним, уже предвкушая победу, метнулся Ясудзиро. Но Моримото как кошка вывернулся из проигрышного положения. Он упал на татами на четвереньки и, оттолкнувшись, молниеносно взлетел в воздух, словно легендарный Сансиро.
Ясудзиро увидел его бесстрастное, как маска, лицо над своей головой, попытался рывком уйти в сторону. Но здесь он почувствовал едва ощутимое прикосновение железной пятки противника к своей ключице. Будь эта схватка всерьез – его ключица была бы сломана, вырвана вместе с мышцами.
А сейчас великодушный партнер погладил ошеломленному внезапным поражением Ясудзиро плечо, подул на него, словно стряхивая пыль, впервые за все время улыбнувшись, сказал:
– Вы хороший борец, Хаттори-сан. И мне снова было приятно поработать с вами.
Ясудзиро испытал в этот момент сложное чувство. Его огорчало поражение, и в то же время было радостно услышать такое обращение из уст Моримото; этим командир как бы допускал молодого лейтенанта к себе, делая его достойным своего общества.
4
Наступил канун Нового года, самого высокочтимого японского праздника. Двери всех жилищ украсили ветвями сосны, сливового дерева и листьями бамбука – символами долголетия, жизнерадостности и стойкости перед житейскими невзгодами.
Прежде в Японии не было принято отмечать дни рождения. Это событие приурочили к Новому году, который стал как бы общим для японского народа праздником – днем рождения. С последним, сто восьмым, ударом новогоднего колокола все добавляли себе по целому году, независимо от того, кто когда появился на свет божий.
Японцы свято верили, что каждый новогодний удар бронзового колокола прогоняет одну из ста восьми бед, омрачающих их существование. Но слишком много бед и несчастий накопилось в мире, чтобы можно было все их прогнать раскатами колокольного звона. После праздника они снова выползали из всех углов…
Под Новый год многие офицеры выехали из расположения отряда. Одни спешили к семьям, другие собрались развлечься и отдохнуть от службы. Небольшую группу молодых пилотов возглавил старый холостяк Моримото. Когда у перрона остановилась электричка, он спросил:
– Куда поедем, господа лейтенанты?
Кэндзи Такаси, соскучившийся по старым знакомым, назвал адрес одного йокосукского веселого дома. Но Моримото поморщился:
– Что за вкус, господа офицеры? Вам пора забыть дорогу в солдатские бордели. Сегодня я вас завезу в один шикарный ресторан, куда заглядывают чаще всего моряки-европейцы. Заведение состряпано в угоду их вкусам. Но там подают напитки покрепче нашего сакэ. Простую матросню туда не пускают, так что общество будет вполне приличным.
Когда они сели в замусоренный до неприличия вагон электрички, Моримото, бросив окурок сигареты на пол, объяснил:
– В Токио-то мы не поедем. Ресторан рядом, в Иокогаме. Сойдем на следующей остановке.
Ночной клуб «Дзинрэй» никогда не пустовал. Лучшей его рекламой было объявление перед входом: «Очаровательные дамы по требованию посетителей – сто иен в час и по пятьдесят иен за каждые последующие 15 минут».
Моримото щелкнул по объявлению:
– Эта часть программы сегодня меня не интересует. Я заказываю женщин после трех месяцев воздержания или когда сакэ переборет все мои шесть чувств. А пока мне красотка нужна не больше, чем кошке каменный Будда.
– Если б я знал, что он такой, – шепнул Хоюро Осада на ухо Ясудзиро, – ни за что бы не поехал с вами.
– Пропал вечер! – пробурчал Кэндзи Такаси.
– Ничего, – утешил его Ясудзиро, – мы сегодня постараемся выпить так, что у железного самурая откажут все шесть чувств общения с внешним миром.
Не успели летчики разместиться на непривычных креслах, как появился изысканный метрдотель в смокинге. Замерев в вежливом поклоне, он произнес, втягивая в себя воздух:
– Мы счастливы за ту высокую честь, которую вы оказали, посетив наш скромный клуб. Господа офицеры доблестного императорского флота встретят у нас самый лучший прием. Мы будем счастливы выполнить любое желание господ офицеров.
Он вручил Моримото, которого знал по прежним посещениям, тисненную золотом карту вин и напитков, подаваемых в «Дзинрэй».
– Пусть господа сделают свой выбор вин и назовут сумму, ассигнованную на вечер.
– Я думаю, что двести иен хватит? Только чтобы обязательно повар сделал нам «национальный флаг». А из напитков пусть официант откроет бутылку шотландского виски «Белая лошадь», бутылку русской «Смирновской водки» – говорят, ее неплохо изготавливают русские эмигранты в Харбине – и, пожалуй, вот этот французский коньяк. В конце ужина подадите две бутылки шампанского «Вдова Клико».
Молодые офицеры молчали, пораженные познаниями Моримото в этой, совершенно неизвестной им области, размахом кутежа и щедростью своего предводителя.
Сначала их ошеломила гневностью русская водка, вдвое превосходящая по крепости сакэ. И они долго приходили в себя, глотая виски, изрядно разбавленное содовой водой. И наконец, коньяк зажег в них задор. В речах зазвучала воинственность.
– Хоюро-сан, позвольте я добавлю в ваш бокал водки?
– Хай! Мне так хорошо сейчас, но если я выпью еще немного, то будет плохо.
Поняв вежливую форму отказа, Ясудзиро отставил бутылку. Моримото восседал на почетном месте. Юные спутники с благоговением внимали каждому его слову. Крепкие европейские напитки ударили в голову. Тёплая волна опьянения захлестнула даже закаленного капитан-лейтенанта. Привычная сдержанность оставила его. Мышцы лица расслабились. Моримото нравилось это состояние, хотя по всем канонам бусидо оно не делало самураю чести, а ставило на грань «потери лица». Зато сейчас, когда летчиков оставили напряженность, самоунизительное преклонение перед авторитетом старшего и вежливое приятие каждого его слова, можно было услышать от них откровения. Моримото и самому захотелось излить свою душу.
Для начала он преподал им урок на тему, что отличает благородного самурая от людишек – крестьян, рыбаков и торговцев, к которым полагалось обращаться не по имени, а по роду занятий.
– Вы славные ребята, – говорил Моримото, жмурясь от сигаретного дыма, – но вам еще не хватает закалки духа и тела. Меч самурая – его душа. Самурай не имеет жалости даже к себе… Я читал: в старину у европейцев самыми лучшими воинами были монахи, давшие обет бедности. У нас это не принято, но, на мой взгляд, настоящий воин не должен иметь ничего, кроме острой сабли да самурайской чести. Деньги, господа, зло. Они способны вызвать перерождение разбогатевшего храбреца в жалкого труса, дрожащего за свою шкуру и свое богатство. И немудрено! Погибнуть с туго набитым кошельком, оставить его неизвестно в чье распоряжение – это, по-моему, рекорд глупости. С деньгами нужно расправляться решительно, по-военному, как это делаем мы сейчас. Пусть деньги для вас будут послушными слугами, которые исполнят любое ваше желание, но не хозяевами ваших душ. Не питайте пристрастия к спиртному. Пейте не чаще двух раз в месяц, когда вам будет нужно снять усталость или нервное напряжение, и никогда не делайте этого накануне полетов.
Ясудзиро спросил:
– Моримото-сан, обязан ли самурай постичь все восемь этапов к спасению души, начертанных Буддой?
– Когда я был столь же юным, как вы, мной однажды овладел припадок религиозного рвения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40