После того как Эми похитили во второй раз, я не выходил в сад и не проверял, был ли взломан или снят засов. Теперь я молился, чтобы так оно и было, иначе я бы не смог выбраться из сарая.
Я пролез обратно в комнату Эми и вернулся в кухню. Открыл газ. Подхватил Эми и пошел по дому, распахивая все двери.
Я решил, что мой план сработает; взял полиэтиленовый мешок, положил туда несколько картонных пакетов с детским молочным питанием и бутылочку. Потом записал несколько телефонных номеров, нашел документы и фотографии, которые, по моему мнению, могли пригодиться, сложил все это в мешок и добавил несколько пластырей. Моя повязка уже намокла от крови, но у меня не было времени заняться ею.
Я нашел перевязь для ребенка и прикрепил Эми к груди. Еще взял кошелек и мобильный телефон.
Я нашел метлу, забрался на стул и залез на чердак. Держа метлу за ручку, опустил вниз через люк. Я зацепил ею спинку стула, и мне удалось отодвинуть его к стене.
Втянул метлу обратно на чердак и захлопнул люк.
Я совершил ошибку. То ли по глупости, то ли из-за опьянения я забыл внизу фонарь.
Мне пришлось снова открыть люк, подцепить стул, спуститься вниз вместе с Эми, найти фонарь и проделать все заново. Дом уже наполнился запахом газа.
Я снова оказался на чердаке.
Я считал, что полиция может начать штурм в любой момент, а если они выстрелят или бросят ручную гранату, то взорвут себя. Когда им удастся меня схватить, они навесят на меня еще одно убийство. Но вероятнее всего, утечка газа приведет к его концентрации в гостиной, где горит огонь в камине. Дом взорвется сам собой. В любом случае, когда произойдет взрыв, мне нужно будет бежать во всю прыть.
Я решил, что для дилетанта я придумал неплохой план.
Конечно, если мы с малышкой не погибнем.
Я вынул один за другим камни из стены, отделяющей дом от сарая.
Один из кирпичей упал и разбил что-то стеклянное, наверное банку. Я ждал, внимательно прислушиваясь, но снаружи не было никаких признаков активности.
До этого Эми вела себя тихо, но теперь забеспокоилась. Она готовилась к настоящему плачу и уже начала предупреждающе хныкать.
В боковом кармане у меня лежала пустышка. Я облизал ее и сунул в рот Эми. Похоже, она пришлась ей по вкусу, но моя дочь все же давала мне понять, что оставляет за собой право заплакать в самом ближайшем будущем.
Я попытался спуститься в сарай-пристройку. На стене висели полки, которые я сам когда-то сколотил, сейчас они служили чем-то вроде лестницы. Какая ирония судьбы: я сам создал дорогу, по которой похитители проникли в дом.
Моя задача заключалась в том, чтобы не сбить аккуратно расставленные инструменты, электрические розетки и двадцать с чем-то стеклянных банок с не отмытыми от краски кистями. Почему я просто не выбросил их на помойку?
Что-то хрустнуло под моим ботинком. Пластмассовая коробка, в которой я хранил старые винты и шурупы. Я никого не слышал и, возможно, поэтому полагал, что меня тоже не услышат. Конечно, такая логика была странной. Ведь они старались пробираться осторожно, тогда как я все время что-то крушил и ломал.
Наконец мы с Эми оказалась на полу сарая.
До взрыва дома оставалось мало времени. Я должен был проверить, открыта ли дверь, хотя это могло меня выдать. Помимо прочего мне до смерти хотелось выяснить, была ли дверь до этого взломана.
Целую вечность я сидел и ждал в темноте.
Эми хныкала все больше. Я стал ритмично подбрасывать ее вверх и ловить. Она заплакала громче. К подбрасыванию я добавил качание из стороны в сторону. Она немного притихла, но окончательно не успокоилась.
Мне казалось, что я слышу, как снаружи у двери перемещаются полицейские. Я напрягал слух. Определенно там было какое-то движение. Я приготовился к тому, что, если они откроют дверь, мне придется бежать во всю мочь мимо них. Возможно, удастся застать их врасплох, но более вероятно, что в оцеплении у них стоят наготове меткие стрелки. Эми уже хныкала без остановки. Я принялся укачивать ее. Я слышал, что снаружи бегают люди. Должно быть, до них доносилось хныканье Эми. Перебежки прекратились, и я различил перешептывание. Эми отдыхала, но собиралась снова заплакать.
И тут раздался мощный взрыв!
Я настолько боялся, что Эми выдаст мое присутствие, что на время забыл о газе. Когда до меня дошло, что взрыв действительно прогремел, я понял, что даже не знаю, с какой стороны находятся петли, а с какой – замок. Дверь открывалась наружу, а внутри не было ручки, поэтому я сильно пнул левую половину.
Она не пошевелилась.
Я резко толкнул правую.
Дверь немного поддалась, но не открылась. Я ударил ее подошвой. Я использовал весь свой вес, а оказавшись снаружи – побежал. Стояла непроглядная тьма. Я карабкался вверх по склону.
Я был уже футах в двадцати от дома, когда заметил позади людей, бегущих куда-то в сторону. Я надеялся, что они направлялись к двери кухни и не заметили меня. Взрыв не вызвал большого пожара, по крайней мере сначала, но я предполагал, что это неожиданное происшествие сбило полицейских с толку. Возможно, они даже потратили драгоценные минуты, обсуждая, что делать дальше. Взрыв также имел дополнительный эффект: они пусть и ненадолго утратили свою наблюдательность.
Я услышал крики:
– Полиция! Бросай оружие!
Потом другой голос прокричал то же самое:
– Полиция! Бросай оружие!
Голоса раздавались довольно далеко за моей спиной. Я был уже наверху, на склоне. Полицейские брали штурмом дом и кричали то, что у них принято, или все же разглядели меня?
Я бежал от дома, вдоль по высокому склону. Следующие сто или больше ярдов я хотел оставаться на этой высоте, а потом спуститься к дороге, хотя мчаться по крутому склону без всякого освещения было очень тяжело.
Послышался громкий окрик и шум погони, а по склону прошелся луч фонаря.
Моя нога провалилась в кроличью нору или в какую-то яму, и весь мой вес пришелся на лодыжку.
Снова раздался крик:
– Эй, ты! Стой! Стой или будем стрелять!
Меня точно заметили.
Глава 43
Я бежал с максимальной скоростью, на которую был способен в полной темноте. Не был уверен, как лучше поступить, и пока просто продолжал бежать.
Я пробежал пять или десять ярдов с того момента, как мне кричал полицейский.
Лучи двух фонарей следовали за каждым моим движением.
Им нужно было решить: стрелять в меня или нет. Мало кто способен принять такое решение с легким сердцем, и они колебались. Но была ли скорость достаточной, чтобы мой побег удался?
– Стой, или я стреляю! – прокричали за моей спиной.
Я понимал, что человеку придется остановиться и занять устойчивую позицию, чтобы прицелиться. Их было трое или четверо. Кто-то из них держал фонари, и по крайней мере один должен был стрелять.
Выстрел.
Звук был такой громкий, что, казалось, ружье находилось всего в футе от меня.
Я был на зеленой вершине холма. Я знал, что нужно бежать зигзагами, поэтому вильнул в правую сторону.
Моя нога зацепилась, и я упал на бок. Даже скорее не упал, а сполз. Я катился по склону. Это спасло мне жизнь. Благодаря падению я оказался в безопасности. Вскоре я восстановил равновесие и ощупал Эми, чтобы удостовериться, что она, пристегнутая к моей груди, не пострадала.
Я изменил направление движения, попытался найти тропинку, по которой мы с Габи любили гулять. Тропинка вела в Португалете, и я рассчитывал на то, что полицейские не слишком хорошо знают эту местность и не сумеют меня опередить.
Я бежал в темноте не останавливаясь, а в моей ноге электрическими разрядами пульсировала боль.
Наконец я понял, что нахожусь уже довольно далеко. Я чувствовал, что мне сопутствует удача, и надеялся, что удастся бежать. Но меня мучила страшная боль. Моя правая лодыжка была сильно вывихнута.
Я послушал, следует ли кто-нибудь за мной, и пришел к выводу, что нет.
Я заблудился. В темноте не было ни одного ориентира, который подсказал бы мне путь. Я был уверен, что тропинка, которую я искал, где-то рядом, но не представлял, нужно ли мне немного подняться или спуститься, чтобы найти ее.
Неожиданно я оказался на более ровной поверхности. Я ускорил шаг, но мне приходилось все время прихрамывать, ставя правую ногу боком, чтобы уменьшить нагрузку на лодыжку.
Внизу появились огни Португалете. Я пробежал гораздо больше, чем предполагал. Я очень быстро добрался до дороги, которая вела от нашего дома в городок.
У меня был план, хотя и не слишком хороший.
Я затерялся среди домов. Я не позволял себе оглядываться. Мне почти удалось не бежать по дороге, иначе меня бы сразу догнала полицейская машина. Между домами в Португалете множество тропинок, которые соединяют большие дороги, поэтому мне удалось пробраться окольными путями.
Должно быть, было уже около половины шестого утра; в такое время на улицах мало прохожих, но все же то там, то здесь попадались люди, что было совсем некстати. Не было толпы, в которой можно затеряться, но полиция получит достаточно свидетелей, которых спросят, видели ли они меня.
Если я хотел поехать на электричке – что было для меня довольно рискованно, – нужно было перебраться на другой берег реки. Еще на той стороне, в районе доков, были подходящие постройки, где я мог бы спрятаться. На моем берегу тоже располагались доки, и было ясно: какой бы план я ни выбрал, мне следовало спускаться к реке.
На мою голову давил тяжелый груз и мешал размышлять. Начиналось похмелье. Сам не знаю как, но я оказался у въезда на транспортный мост и стал изучать часы его работы. Я вел себя глупо. Меня разыскивала полиция, а значит, рано или поздно они должны были заявиться к мосту, ведь я тоже попал сюда, когда Эми похитили в первый раз.
Я посмотрел налево, на доки, и подумал, что это лучший из вариантов. Я уже направился в ту сторону, когда заметил две машины, которые съезжали по холму, приближаясь ко мне. Машины были без полицейских огней, поэтому я как идиот ждал их приближения, чтобы убедиться, что это полиция и что мне нужно сматываться. Я потерял не только необходимые мгновения, но и почти все пути к отступлению.
Я заковылял обратно к транспортному мосту. Полицейские машины выехали на тротуар. Их дверцы начали открываться. Я полез на парапет высотой в три фута, взбежал по какой-то металлической лестнице и оказался на крыше билетных касс.
– Полиция! Стой!
Я не подчинился.
Они отставали от меня всего на несколько секунд.
Я залез на второй барьер, высокий, служивший ограждением. Мне было чрезвычайно трудно двигаться с малышкой, пристегнутой к груди, потому что приходилось постоянно сильно отклоняться от металлической конструкции. Только человек в полном отчаянии способен на такое. Мой путь привел меня на площадку, где останавливалась кабина лифта. Полицейские немного задержались – они обсуждали, стоит ли следовать моему примеру, а один из них что-то говорил по рации. Если бы мне даже удалось забраться выше и преодолеть сто шестьдесят метров моста, я бы оказался на другом берегу не раньше, чем полицейские, которые бы уже поджидали меня там.
Но я все равно полез.
Мне нужно было балансировать на балке шириной в три дюйма. У меня зародилась надежда, что полицейские каким-то образом потеряли меня из виду, но Эми ее рассеяла, предусмотрительно громко заплакав.
К этому времени я обнаружил тонкую аварийную лестницу, которую использовали для эвакуации людей при поломке лифта. Я лез, а мои движения сопровождались зловещим скрипом – металл жалобно стонал, когда на него давили. Примерно через пятьдесят ступенек лестница закончилась, и я очутился на малюсенькой площадке, откуда начиналась следующая лестница, расположенная под углом.
Я был немного озадачен, потому что полиция не дышала мне в затылок. Возможно, они обсуждали тактику действий и сообщали коллегам, что нашли меня. Но я полагал, что они не прекратят преследование.
Пять минут я карабкался, а потом остановился перевести дух и впервые посмотрел вниз. Я проделал примерно полпути наверх, но забрался уже достаточно высоко, чтобы ощущать колебания моста. Бог знает, что бы я почувствовал в ветреный день. Теперь я мог расслышать треск: то ли мост двигался, то ли кто-то, кого я не видел, поднимался по лестнице.
Я посмотрел вверх.
И напрасно.
Восход начинал раскрашивать небо желтыми и розовыми красками. Быстро неслись облака. У меня было впечатление, что я кружусь, а мост вертится вместе со мной. Может, я все еще был пьян?
Я двинулся дальше. Теперь мне пришлось тяжело. Мои руки прикасались к ледяной стали, настолько холодной, что пальцы коченели. Единственная хорошая новость заключалась в том, что порез на моей ладони ныл не больше, чем раньше, а новая боль меня немного отвлекала. В любом случае, у меня не было выбора; я должен был преодолевать боль и цепляться за каждую следующую ступеньку.
В билетной кассе зажгли свет. Им удалось найти сотрудников и открыть ее – или касса всегда начинала работать это время? Я не мог вспомнить, что было написано на табличке с расписанием. Но это не имело значения. Скоро здесь будут ходить лифты, и полицейские смогут подняться на мост.
Я пытался взбираться быстрее. Эми наконец-то замолчала.
Я снова взглянул вверх. Оставалось еще две лестницы. Сотня ступеней. У меня еще был шанс оказаться наверху раньше них. Стараясь двигаться с прежней скоростью, я посмотрел на другой берег. Пока там не было заметно никакой активности. Чтобы добраться туда на машинах, полицейские должны были приехать из Бильбао: там был еще один мост через реку и ближайший полицейский участок. Если, найдя меня у моста, они вызвали подкрепление, то у меня была четверть часа. Пять минут, чтобы все организовать, и десять минут, чтобы доехать. Другой вариант: возможно, подкрепление не вызывали, тогда им пришлось бы проехать до Бильбао по этому берегу, пересечь реку по мосту и вернуться обратно, что составляло не менее двадцати минут. Я начинал думать, что моя идея перебраться по мосту была спасением. Если, конечно, я не свалюсь и не погибну.
До вершины оставалась еще одна лестница.
Конструкция раскачивалась все сильнее, облака неслись с возрастающей скоростью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29