Они провели в тюрьме только неделю, не намного больше того, сколько просидел за решеткой я, вообще ни в чем не виноватый. Мне бы хотелось узнать у них секрет быстрого освобождения, но они отказывались со мной общаться, а если я с ними заговаривал, делали вид, что не понимают меня.
В общем, ходить на работу стало не в радость.
Неожиданно до меня дошло, что я не разговаривал с матерью с момента ее отъезда из нашего дома. В этом не было ничего удивительного, принимая во внимание то, что мы были поглощены поисками похищенного ребенка; а кроме того, когда довольно долго терпишь кого-то в своем доме, то после этого не слишком торопишься пообщаться с ним по телефону. Но факт оставался фактом: у меня давно не было от матери никаких вестей, и она сама мне не звонила, что выглядело весьма странно. Я попытался позвонить ей с работы, но мне никто не ответил. Я решил повторить попытку позже.
Добравшись в тот вечер до дому, я увидел, что Габриэль разбирает вещи, готовясь к переезду. По выражению ее лица я понял, что она на меня злится.
– Что это? – спросила она. – В руках она держала бумажку, которую я не сразу узнал. – Я хочу знать, что это такое, – повторила она.
Это был листок из квартиры Алекса, на котором я записал имя одного из бывших любовников Габриэль. Того, с которым она изображала больную раком.
– Это твой почерк! – крикнула Габи.
– Я знаю.
– Объяснись, негодяй! – вопила она. – Давай. Умираю от желания услышать, что ты скажешь.
Откуда у меня имя и номер телефона одного из ее мужчин? Что я могу сказать?
– Тот тип, – начал я, – Алекс… он не оставлял меня в покое, заставил записать имя этого мужчины.
– Когда?
– Что?
– Когда он заставил тебя записать имя?
– Давным-давно, точно не помню.
– Это было в тот день, когда он якобы явился к тебе на работу?
– Да, – подтвердил я. – Не якобы. Он действительно явился ко мне на работу.
– И он заставил тебя записать это?
– Да. – Я чувствовал здесь какой-то подвох.
– Значит, – продолжала она, – все произошло несколько месяцев назад?
– Верно.
– Что не объясняет, почему записка была спрятана в задний карман твоих брюк, которые с тех пор раз двадцать были в стирке.
А, вот где подвох. Я не мог решить, должен ли признаваться, что видел Алекса в Лондоне. В итоге я произнес:
– Я недавно снова ее нашел и случайно положил в карман брюк.
– А зачем ты вообще ее сохранил?
– А кто он? – спросил я в ответ.
Она пожала плечами:
– Тот, с кем я когда-то встречалась. – Затем она снова начала кричать. – Что тебе от меня нужно?
Мне хотелось честно ей заявить, что, по-моему, она не в себе и что мне нужно от нее несколько правдивых ответов. Но я сказал:
– Слушай, я сам не знаю, чего хочу. Все в голове перемешалось. Мы переживаем трудные времена. Проходит месяц за месяцем, а наш кошмар никак не кончается. Я запутался. Не представляю, что предпринять.
– Не знаешь, чего хочешь? Не представляешь, что предпринять? – Ее крик был таким громким, что наверняка дрожали окна в городке под горой. – Ты просто должен мне верить! Я родила тебе ребенка. Я работаю. Я твой друг и всегда рядом. Не делаю ничего дурного. Никогда не устраивала скандалов из-за того хаоса, который нас окружает. Ни разу с тобой не ссорилась.
– Если не считать того случая, когда ты ударила меня, а потом бросила.
Она как будто взорвалась:
– Это было ничто. Маленькое происшествие в нашей совместной жизни. Какая-то ерунда. Я старалась день за днем, час за часом… И не могу поверить, что получаю от тебя такое. Ради тебя я бросила все в Англии. Поменяла жизнь. Ради шанса, что мы можем быть счастливы. Ты ничем не рисковал. Ты все равно переезжал сюда. А я все поставила на карту. И сделала все возможное. Даже постаралась украсить эту крысиную нору. А ты считаешь меня дьяволом. Ты всегда во мне сомневался!
В дверь постучали.
Кто их знает, наверное, соседи из Франции.
Я открыл дверь. На пороге стоял детектив – любитель трогать мебель.
– Я вам не помешал? – спросил он.
– Нет! – рявкнули мы хором.
– Мне нужно отвезти вас в участок, чтобы вы сдали анализ крови, – обратился он ко мне.
– Что?
– Нам нужно все выяснить, чтобы исключить вас из числа подозреваемых в убийстве Олаи Мухики.
– Ладно, – сдался я. Я дошел до той стадии, когда желал вверить себя судьбе. У меня промелькнула смутная мысль, что нужно позвать с собой адвоката или хотя бы поверенного. В конце концов, обвинение в убийстве – дело нешуточное.
– На теле жертвы мы обнаружили кровь, которая ей не принадлежит, – ответил детектив на недоуменный взгляд Габриэль. – Еще есть кровь на разорванной одежде, найденной рядом. На рубашке.
Габи выглядела заинтригованной; она как будто собиралась задать вопрос, но потом, похоже, предпочла промолчать.
Полицейский продолжил:
– Если вы случайно окажетесь на берегу моря, то наверняка найдете кусок ткани. Или выброшенный на берег ботинок, или еще какую-нибудь вещь: так что, вероятно, рубашка ничего не значит. Кровь на теле гораздо интереснее.
Габриэль посмотрела на меня и сказала:
– Понятно, что ты никого не убивал. Поезжай в участок, сдай кровь, и тебя исключат из числа подозреваемых.
Глава 37
В полицейском участке инспектор собирался сразу же оставить меня в комнате одного.
– Через минуту придет врач, – заверил он.
– В последний раз, когда меня здесь оставили одного, дверь оказалась запертой, – заметил я.
– Хотите, могу ее не закрывать. – Он был абсолютно серьезен.
– Нет. Вообще-то я хотел с вами переговорить. Он поджал губы:
– У меня мало времени.
– Это важно, – настаивал я. – Возможно, я смогу вам помочь. Думаю, я знаю, кто похитил нашу дочь.
– Я не веду это дело, – напомнил он.
– Но тот же человек убил и Олаю.
– Откуда вы это знаете?
– Я хочу, чтобы вы мне обещали: если он попадет в поле вашего зрения, вы не только снимете его отпечатки, но и сделаете анализ крови.
– Конечно, – пообещал он. – Мне нужно раскрыть убийство. Я готов рассмотреть любую разумную версию.
У меня возникло ощущение, что он не считает меня виновным. Конечно, была вероятность, что он всегда выказывал мнимое безразличие, даже когда собирался посадить кого-то под замок и выбросить ключи, но я в этом сомневался.
– Почему, по-вашему, я мог это сделать? – поинтересовался я.
– Потому что вы там были, – ответил он.
– Да, но почему? Зачем мне было это делать?
Он глубоко вздохнул:
– Некоторые считают, что вы работаете на ЭТА.
Опять старая песня.
– Не вижу логики, – сказал я.
– Если Олая была права, то ЭТА попытается взорвать суперпровод, а только вы с ней отвечали за безопасность объекта. Раз ее нет, то все в ваших руках. Вы ее босс. Если в тот день вы назначили ей встречу у конструкций Чиллиды, то ей пришлось согласиться.
– Но это она мне позвонила, – возразил я.
– Вы говорили, что не считаете, что это была она, сеньор Гонгола.
– Да, но вы мне объяснили, что звонили с ее телефона. Она была перепугана и читала то, что ей написали. Я допускаю, что это была она, хотя я ее и не узнал. – Разговор развивался не так, как я надеялся. Я спросил его прямо: – Вы считаете, это сделал я?
Он казался невозмутимым.
– Скажем так: я рассматриваю и другие версии, – сказал он.
Я решил действовать осторожнее.
– Слушайте, – я понизил голос. – Мы тоже жертвы. Я должен знать, что если меня загонят в угол и как-то подставят, то вы по крайней мере не примете все на веру и проверите виновность Алекса Лоренса.
– Даю вам слово, – заверил он. – Если ваш мистер Лоренс появится, я его тщательно проверю. Но вы понимаете, что я не имею права действовать по собственному усмотрению и брать кровь на анализ только потому, что вы так хотите. У вас есть улики против него? Доказательства, связывающие его с преступлением?
– Ничего конкретного, – признался я.
– Я дал вам мой номер телефона, верно? – уточнил он.
– Дайте снова, – попросил я. – Я бываю рассеянным.
– Ясно, – сказал он. – Почему вы считаете, что этот человек убил Олаю?
– Потому что он хочет, чтобы Габриэль выглядела психопаткой, способной из ревности убить женщину, которая дружила со мной.
– А она способна на такое? – поинтересовался полицейский.
– Нет.
– Как думаете, может, взять кровь на анализ и у вашей жены?
На мой взгляд, это была неудачная шутка.
– В любом случае, я возьму у нее отпечатки пальцев, чтобы исключить их из собранных в вашем доме, – сообщил он.
– Делайте, что считаете нужным, – сказал я.
После посещения полицейского участка я был настроен оптимистично. Отнюдь не все козыри у моих врагов. У меня крепла уверенность в том, что по крайней мере один офицер полиции не настроен ко мне враждебно.
Я давно не был на работе, поэтому отправился туда и провел четыре или пять часов, разбирая бумаги. Я позвонил Габриэль и предупредил, что задержусь.
Когда я наконец вернулся домой, Эми уже спала наверху, а Габриэль немного выпила. Она была в отличном настроении.
– Давай хорошенько надеремся, – предложила она. – Я хочу напиться в стельку.
– Блестящая идея. – одобрил я.
Мы взялись за дело всерьез. Каждый выпил по бутылке вина, а потом достаточно водки, чтобы утопить всю Украину. В результате мы оказались на полу, возможно, потому, что не могли встать на ноги и добраться до дивана. Мы громко и фальшиво исполняли разные старые песни. Слов мы в основном не помнили.
– Она такая, такая, такая…
– На ней что-то и шляпа…
Затем мне пришло в голову, что очень важно срочно дозвониться до моей матери. Я был так пьян, что с трудом нажимал кнопки телефона.
Ответа не было.
– Мы не подумали, что делать с ней, – напомнил я.
– В каком смысле?
– Ну, мы же возвращаемся в Англию, а она переезжает сюда.
– Отлично! – воскликнула Габи.
Я рассмеялся.
– Нет, – сказала она. – Мы что-нибудь придумаем. Она все равно будет жить поблизости от нас.
– Очень великодушно с твоей стороны.
– Почему?
– Но ты же ее не любишь.
– Ничего подобного, – заявила она. – Мне нравится твоя мать. Это ты ее совсем не любишь.
– Но ты же ее избегала.
– Нет, – возразила она. – Я ездила на работу, чтобы купить себе машину и разобраться со счетами кредитных компаний. Я не работала только пару месяцев, когда обустраивала дом и все такое. Мне нужны были деньги.
– Значит, ты не против моей матери. Это что-то новенькое.
У нас была та степень опьянения, которая позволяла нормально общаться, но любая перемена могла помешать разговору.
Я встал, чтобы сходить в туалет, и понял, что несмотря на все мои усилия, комната остается неустойчивой. Я заставил себя говорить внятно и медленно, чтобы меня услышали.
– Думаю, пора ложиться спать, – со второй попытки произнес я.
Мы вместе направились вверх по лестнице. Я держал в руках два стакана с водой, которая расплескивалась с каждым моим шагом. Габриэль несла ключи от комнаты Эми. От ее золотой клетки. Потом она очень смешно возилась с замком: ключ направлялся в замочную скважину, но в последний момент почему-то промахивался.
Я решил помочь.
Я поставил стаканы с водой. Потребовалось немало ловкости, чтобы заставить их стоять прямо на ровном деревянном полу.
Мы решили общими усилиями направить ключ в замок. Когда и эта стратегия не помогла, мы начали хихикать. Потом я зачем-то решил упасть на бок и сильно ударился об острый край дверного косяка. Довольно долго я рассматривал вблизи зернышко, застрявшее между досками пола, а потом сообразил, что Габи как-то удалось открыть дверь.
Я вошел в комнату и оказался примерно в двух метрах от нее.
Габриэль замерла на месте. Я был еще слишком пьян, чтобы сразу заметить изменение в атмосфере.
Эми исчезла.
Глава 38
Мы начали метаться по комнате, но были так пьяны, что еле держались на ногах.
Дверь была заперта. Мы были в доме одни. Конечно, в тот вечер я не видел Эми, потому что допоздна задержался на работе и принял на веру слова Габи, что ребенок спит наверху. Но на том этапе я был убежден, что Габриэль невиновна. Напоминаю, тогда я также считал, что Алекс в Англии. В общем, правильно это было или нет, но я полностью доверял Габриэль.
На какое-то время мы замерли перед детской кроваткой. В комнате царил полумрак: Эми обычно спала в темноте, но в открытую дверь из коридора проникал свет.
Мое сердце колотилось где-то в пятках. Мы столько пережили, что мне казалось, я больше не выдержу; мне хотелось свернуться калачиком и умереть.
Зажегся свет. Должно быть, Габриэль обошла меня и включила его.
Я попытался сказать: «Нужно позвонить в полицию», но не был уверен, что слова прозвучали именно так.
Я оперся руками о туалетный столик.
Габриэль что-то с жаром говорила и ходила кругами, но я не мог уловить смысла ее слов.
Я сосредоточился на конверте, который лежал передо мной на туалетном столике. В верхнем левом углу была напечатана цифра восемь.
Я вспомнил, что нам так и не сообщили, нашли ли отпечатки на других письмах, но решил не проявлять излишней осторожности. Я разорвал конверт.
Габриэль стояла у меня за спиной и смотрела через мое плечо.
Дорогой Сал!
Письмо номер восемь. Тебе следует бояться самого худшего. Один из вас дожжен поехать в то место, где вы были в прошлый раз, а другой – отправиться к конструкциям Чиллиды. Немедленно.
Не звоните в полицию, иначе ребенок умрет.
– Что нам делать? – спросил я.
– Делай, как тут сказано, – ответила Габриэль.
– Может, позвонить в полицию?
– А чем они нам помогли? – спросила она. – Думаю, когда на Эми оставили послание, нас в последний раз предупредили, чтобы мы подчинялись инструкциям. Если Эми там, нам нужно ее забрать, потом уложить вещи и покинуть эту проклятую страну. Мы должны так поступить, Сал. Нам необходимо ехать.
Мы напились – это было огромной ошибкой, но мы не позвонили в полицию – и это было еще более серьезным просчетом. При ясном свете дня я понимал, что если похититель приказывает не звонить полицейским, это значит, что он больше всего боится, что мы так и поступим, поэтому нам нужно было это сделать. Но мы были пьяны, а Габриэль правильно заметила, что прежде полиция не слишком нам помогла.
– Так кто куда едет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29