Дикий Имбирь считала, что однажды придет день, когда Острый Перец будет наказана за то, что своим поведением она позорила имя Мао.
Мы сидели в их темной кухне. Я пристроилась на маленькой табуретке возле плиты и смотрела, как Дикий Имбирь наливала в кружку отбеливатель.
– Как выглядел твой отец? – спросила я.
– Я собираюсь сжечь его фотографию. Можешь взглянуть на нее, пока я ее не спалила.
Дикий Имбирь поставила бутылку с отбеливателем и полезла за сервант. Пошарив там, она извлекла маленький ящик грязновато-землистого цвета. Смахнула с него пыль, сняла крышку. В ящике лежали цветные упаковки от мыла, маленькие стеклянные шарики, пустые спичечные коробки, значки с изображением Мао и вставленная в рамочку размером с ладонь фотография молодой пары. Женщина – мадам Пей, хотя ее едва можно было узнать, ее раскосые глаза светились от счастья. Рядом с ней – красивый мужчина, иностранец. У него были светлые вьющиеся волосы, крупный нос и глубоко посаженные глаза.
– Ты поражена? – спросила Дикий Имбирь.
Я кивнула и призналась, что никогда прежде не видела иностранца.
– Ты ведь не считаешь, что я на него похожа, правда?
– Ну, у тебя его нос.
– Почему ты не скажешь, что у меня мамины глаза? Посмотри, миндалевидные и раскосые, восточные на все сто процентов.
– Да, за исключением цвета.
– Ах, если бы можно было поменять цвет глаз, я бы это давно сделала.
– Мне все равно, какого цвета твои глаза. В любом случае я считаю, что они у тебя очень красивые.
– Как бы то ни было, я считаю, что мне повезло.
– Повезло?
– Мои глаза делают меня похожей на китаянку. Представь, если бы было наоборот!
– Если верить Острому Перцу, все, что не китайское, – реакционное.
– Когда-нибудь я уничтожу эту стерву.
– Твоя мама очень красивая.
– Была когда-то.
– На этой фотографии она кажется такой счастливой рядом с твоим отцом.
– Полагаю, она и была счастлива. Плохо только, что она никак не может смириться с его смертью.
– Твоя мама серьезно больна.
– Она умирает. И хочет умереть. Она перестала ходить к врачу. Я ей безразлична. Она говорит, что откажется от меня.
– Она просто рассердилась из-за того, что ты сказала о своем отце. Уверена, что у нее это сорвалось не преднамеренно.
– Клен, ей не следовало рожать меня.
– Как ты можешь так говорить о своей матери?! Дикий Имбирь, это уже слишком!
Она вздохнула, повертев в руках рамку:
– Недавно красные охранники пришли в очередной раз обобрать нас. Они побили Дружка и сломали ему левую лапу.
– Так вот почему он хромает?
– Да. Когда они придут в следующий раз, Дружка повесят, а потом поджарят и сожрут.
– Нет, они этого не сделают.
– Сделают. Я слышала, как они это обсуждали.
Одна мысль об этом заставила меня содрогнуться, я не могла произнести ни слова.
Какое-то время Дикий Имбирь сидела неподвижно, потом она вынула фотографию из рамки и зажгла спичку.
– Что ты делаешь? Ты же не собираешься сжигать снимок?
– Спокойно!
Присев на корточки она подожгла фотографию. У меня перехватило дыхание, но я не смела шевельнуться. Изображение ее отца свернулось, потемнело и постепенно превратилось в пепел. Затем огонь поглотил и ее мать. Уголки губ девочки дрогнули в горькой усмешке.
Пепел осыпался на бетонный пол.
– Тебе не страшно, Дикий Имбирь? – спросила я слабым голосом.
– Я не могу позволить себе бояться. – Она поднялась и направилась к раковине. Достав пакетик лекарственных трав, она принялась перемывать их.
– Чем занималась твоя мама до того, как повстречала господина Пея? – поинтересовалась я, пытаясь хоть как-то прогнать свой страх.
– Пела в Шанхайском народном оперном театре. Она там была примадонной. Мама вела абсолютно нормальную жизнь, пока однажды мой отец не пришел на спектакль. Они влюбились друг в друга, и начались все наши беды.
– Она не вернется на сцену?
– Конечно же нет. Ее считают врагом народа. Тяготы жизни должны ее изменить. Нас обеих надо изменить, как там говорится: «Дочь легендарной личности становится героиней, а рожденная крысой обречена на то, чтобы всю жизнь копаться в грязи». Самое удивительное в том, что я виновна, а она нет. У меня эдакий врожденный дефект, мне понадобилось много времени, чтобы это осознать. Но знаешь, Клен, я не верю в судьбу, и я буду изо всех сил стараться изменить свою жизнь.
Жаль, что я не посмела сказать подруге, что это невозможно.
– Посмотри на меня, Клен, – словно прочитав мои мысли, продолжала Дикий Имбирь, – придет время, и я стану революционеркой. Великим маоистом. Я докажу всем, что я достойна доверия не меньше, чем самые отважные сторонники Мао. Я дала себе такое обещание, и теперь никто не сможет помешать мне стать тем, кем я хочу стать, ни Острый Перец, ни моя мать, ни призрак моего отца.
Дикий Имбирь обернулась к окну. На бетонной стене соседнего дома было изображено улыбающееся лицо Председателя Мао, во все стороны от него шли красные лучи. На Мао была армейская фуражка с красной звездой. Лучи солнца, отражаясь от стены, озарили лицо девочки красным светом. Глаза ее ярко горели. Она перестала мыть чайник, руки замерли, вода продолжала течь из крана и, наполнив раковину, уже начала переливаться через край. Дикий Имбирь не замечала этого.
– Никто! – проговорила она.
Мне казалось, что такой человек достоин восхищения. Я выключила воду.
4
Урок подходил к концу, мы дружно цитировали труд Мао «О затяжной войне». В школе стоял шум, доносившийся из классов, занятия в которых уже закончились. Дикий Имбирь взглядом дала мне понять, что я должна быть готова бежать. Мы спокойно застегнули свои сумки.
Раздался звонок. Я вскочила со своего места и побежала к двери, Дикий Имбирь рванулась за мной следом, но, пока она пробиралась сквозь ряды парт, ее засекла Тити.
– Реакционеры убегают! – заорала она.
– Задержите их! – скомандовала Острый Перец. Толпа красных охранников рванулась за нами. Я вернулась, чтобы помочь подруге, и на меня тут же обрушилась удары – кулаками, деревянными палками, счетами.
– Клен! – Дикий Имбирь притянула меня к себе. Спина к спине, мы отбивались от ударов, успешно продвигаясь к воротам.
Когда мы добрались до переулка Чиа-Чиа, Острый Перец со своими бандитами уже успела потерять нас из виду. Я тяжело дышала, а Дикий Имбирь стала прихрамывать.
– Что у тебя с ногой?
– Острый Перец огрела меня счетами. Свинья!
– Она чуть не выколола мне глаза карандашом. Но и ей от меня досталось, я сломала этот карандаш пополам.
– Острый Перец грозилась подослать своих братьев, трех Драконов. Говорят, они просто звери.
– Я о них наслышана. Они работают на Седьмом деревообрабатывающем заводе, и ходят слухи, будто они забили пять человек до смерти.
– Дикий Имбирь, нам нужна помощь.
– Но кто нам поможет?
– Давай-ка сходим в среднюю школу Красного флага.
– У тебя там есть знакомые?
– Не знаю, вспомнит ли он меня…
– Кто?
– Один маоист. В прошлом году он принимал участие в конкурсе по цитированию изречений Мао. Он возглавляет красных охранников в своей школе. И еще он мой сосед.
– И как же ты с ним познакомилась?
– Мы столкнулись в прошлое воскресенье в магазине соевых продуктов. Он очень торопился к отцу в больницу, а очередь была на три квартала. Ну, он и подошел ко мне, хотя мы не были знакомы. Спросил, не стану ли я возражать, если он подойдет передо мной. Я его пропустила, несмотря на протесты тех, кто стоял за мной. Чтобы их утихомирить, я сказала, что это мой брат. Так он успел купить свое молоко… Не знаю, сможет ли он нам чем-нибудь помочь.
– Как зовут этого парня?
– Вечнозеленый Кустарник.
– Вечнозеленый Кустарник? Как он посмел так назваться! Это же имя главного героя в опере Мадам Мао!
– Верно, я тоже спросила его об этом, спросила, как он посмел позаимствовать имя из оперы Мадам Мао.
– И что же он ответил?
– Сказал, что это она позаимствовала у него имя, которым его нарекли при рождении, в 1954 году, а опера Мадам Мао появилась только в 1960-м.
– Похоже, он парень с характером.
– А я тебе что говорю!
Мы разыскали его. Вечнозеленый Кустарник работал над огромным плакатом, озаглавленным «О чем идет речь, когда мы говорим о преданности». Ему было шестнадцать. Высокий, худощавый парень с широко открытыми глазами. Когда Дикий Имбирь попросила меня описать его, я не знала, что ответить, и сказала только, что он красив. Я не могла найти подходящих слов, чтобы выразить, что я думаю о нем. Я могла бы назвать его человеком честным и хорошо владеющим собой. Он был очень открытым, точно знал, чего хочет, и не боялся попросить об этом. Соседи называли его «правильным», подразумевая, что родители воспитали парня в должной строгости. Но в этом молодом человеке было еще кое-что, привлекшее мое внимание: что-то загадочное и необычное. Он был очень внимательным и одновременно каким-то отчужденным. Меня заинтересовала его способность глубоко сосредоточиться на чем-то и внезапно переключиться на другое. Впечатление было, будто он очень хочет понравиться, но одновременно неприступен, как Великая Китайская стена. А сложен он был как атлет, на худощавом теле ясно вырисовывались мускулы. В синей маоистской куртке он склонился над столом для пинг-понга и мастерски выводил иероглифы каллиграфическим почерком, напоминавшим письменность периода правления династии Сун. Мы наблюдали за ним, дожидаясь, когда он нанесет последний штрих. Взглянув на мою подругу, Вечнозеленый Кустарник отложил кисть и улыбнулся ей. Эта улыбка показалась мне несколько странной и даже какой-то почти нежной.
Дикий Имбирь протянула ему руку.
А он опять взял свою кисть и отвернулся к плакату. Потом, обмакнув кисть в воду, еще раз взглянул на девочку.
– Я тебя не отвлекаю? – Дикий Имбирь вновь протянула ему руку.
– Немного, – улыбнулся он.
– Что плохого в том, что я наблюдаю, как ты рисуешь плакат? Разве это не считается общественным делом?
– Что ты так разволновалась?
– А почему ты все время на меня смотришь?
– Кто, я?
– Я что, похожа на реакционерку?
– «Прямое дерево не испугать кривой тенью». – Он отбросил кисть и выпрямился. – Ладно, извини. Меня зовут Вечнозеленый Кустарник.
– Рада познакомиться.
– Так ты пришла на плакаты посмотреть?
– Ну, не совсем. Я здесь вместе с Кленом, – она подтолкнула меня к парню, – вы с ней, кажется, знакомы.
– Клен! Здравствуй! Прости, я тебя не узнал. Ты выглядишь как-то иначе.
– Это все из-за куртки. Ткань не очень хорошо прокрашена, поэтому после каждой стирки меняет цвет.
– В прошлый раз она была синяя.
– А теперь фиолетовая.
– В следующий раз станет коричневой?
– Можешь не сомневаться… Как твой отец?
– Его выписали.
– Что с ним было?
– Туберкулез. Двадцать восемь лет работы в шахте не прошли бесследно.
– Ему уже лучше?
– Врач разрешил ему есть все, что захочется.
– И что это значит?
– Что он долго не протянет.
– Мне очень жаль. Если я могу чем-то помочь, пожалуйста… Я, например, всегда могу принести тебе молока. (Дикий Имбирь и Вечнозеленый Кустарник не сводили друг с друга глаз.) Ой, давайте-ка, я вас познакомлю. Это Дикий Имбирь, моя одноклассница и лучшая подруга. А это Вечнозеленый Кустарник, мой сосед.
– Дикий Имбирь? Какое необычное имя.
– Но не настолько необычное, как Вечнозеленый Кустарник. Так звали Секретаря Компартии в знаменитой опере мадам Мао.
– Любишь оперу?
Дикий Имбирь, казалось, не хотела отвечать на этот вопрос.
– Ее мама любит, – вмешалась я, – она оперная певица.
– Моя мать – враг народа, – резко произнесла Дикий Имбирь.
Я повернулась к подруге:
– Что ты делаешь?
– Просто говорю все, как есть, чтобы Вечнозеленый Кустарник знал, кто я на самом деле.
– Ты думаешь, это лучший способ знакомиться?
– Мне казалось, мы пришли попросить о помощи. Разве нам не следует говорить правду? – возразила в ответ Дикий Имбирь.
– Нет, нам не нужна помощь. Странным образом я вдруг изменила свое решение. Не знаю точно, с чем это было связано. Я как-то разволновалась, и во мне проснулась гордость, которая не позволяла принимать чью-то жалость.
– О какой помощи, Клен? – поинтересовался Вечнозеленый Кустарник.
– Ни о какой. Я на самом деле просто показываю подруге окрестности. Что у тебя нового, Вечнозеленый Кустарник?
Дикий Имбирь удивилась, но все же подыграла мне.
– Я готовлюсь к предстоящему конкурсу по цитированию изречений Мао, – ответил Вечнозеленый Кустарник, отодвигая в сторону плакат. – Пытаюсь процитировать триста страниц и побить свой собственный рекорд.
– Как амбициозно!
– Я считаю, что в этом и заключаются верность и преданность.
– Любой может принять участие? – спросила Дикий Имбирь.
– Это открытый конкурс.
5
– Там под окном Дикий Имбирь, она зовет тебя, – сказала мне мама. Как всегда, в воскресенье утром она готовила еду, а я колола дрова. – Она, кажется, чем-то взволнована. Куда вы собрались? Клен, захвати мусор.
Я вылетела на улицу, Дикий Имбирь подошла ко мне, все ее лицо было в слезах.
– Моя мама… – произнесла она сдавленным голосом.
Мадам Пей, представшая перед общественным собранием, стала предметом всеобщего осуждения. На грудь бедной женщине повесили табличку «Французская шпионка», а какой-то мужчина средних лет в очках в темной оправе громко зачитывал ей обвинения. Он был тощий как скелет и напоминал осла. Из его кривого рта вылетали злобные слова:
– Покончим с французской шпионкой, и да здравствует Председатель Мао!
– Скоро все закончится, – успокаивала я подругу, мы стояли позади толпы и наблюдали за происходящим.
– А Дружок сейчас варится в котле, – не поворачивая головы, проронила Дикий Имбирь.
– Как? – остолбенела я.
– Утром его забрали…
Я протянула руку, чтобы обнять ее.
– Не прикасайся ко мне! – Дикий Имбирь резко оттолкнула меня. – Кто-нибудь может заметить.
– Кажется, твоя мама уже начинает терять мужество, – отметила я.
– Как раз этого он и добивается, хочет видеть, как она страдает.
– Кто он?
– Господин Чоу, бывший ее поклонник. Он работает бухгалтером на рыбном рынке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21