OCR & SpellCheck: Larisa_F
«Мин, Анчи. Дикий Имбирь»: Гелеос; Москва; 2007
ISBN 978-5-8189-1027-7
Аннотация
У нее красивое имя Дикий Имбирь. Она влюблена, но даже подруге боится в этом сознаться. Глупый юношеский максимализм не позволяет отдаться своему чувству. Вместо этого она прячет лучшую подругу Клен в платяной шкаф и просит кашлять всякий раз, когда молодой человек дает волю рукам.
Но неожиданно комедийный сюжет превращается в настоящую драму. Детство заканчивается вместе с первым предательством. И появляется злость. Всепоглощающая бабская ненависть застит глаза. Теперь Дикий Имбирь мечтает только об одном – растоптать, отомстить, сжить со свету. И однажды у нее появляется шанс…
«Дикий Имбирь» – один из ярких романов китайской писательницы Анчи Мин.
Анчи Мин
Дикий Имбирь
«В определенный период жизни у нас есть молодость.
Остаток дней мы проводим в воспоминаниях о ней».
Из дневника одного из бывших красных охранников
1
Я помню ее глаза, такого необычного, желтовато-зеленого цвета. Они напоминали глаза дикой кошки. Девочка стояла в дверях класса, ее лицо было в тени. Солнце появилось у нее за спиной как огромный красный фонарь, внезапно озарив все вокруг ярким сиянием. Лучи света отразились в оконном стекле и в глазах незнакомки. И там, в глубине ее глаз, я увидела движение воды, светлое дно водоема, над которым, словно древние танцоры в одеждах с длинными рукавами, качались водоросли.
Помню, у меня промелькнула мысль: наша новая одноклассница, наверно, не китаянка. Но потом я подумала, нет, не может быть. Видимо, это солнечный свет ввел меня в заблуждение. Новенькая была такой же, как и я, девочкой с двумя косичками в синей маоистской куртке и старых армейских ботинках, настолько изношенных, что большие пальцы ног вылезали наружу. В правой руке девочка держала счеты. На ее левой руке не было повязки красных охранников. Заметив это, я испугалась. Вот что нас объединяло, этот знак политического нейтралитета. Я тогда сразу подумала: наша одноклассница Острый Перец, которая возглавляет красных охранников, сразу наверняка сочтет новенькую реакционеркой.
Помню, я пожалела новенькую. Так же, как жалела себя. Меня отказались принять в ряды красных охранников, потому что в моей семье не насчитывалось трех поколений рабочих. Родители, так же как и бабушка с дедушкой, были учителями. То, что наша семья едва ли не беднее остальных, никого не волновало. Мы тогда жили в Шанхае, восемь человек в одной комнате, представлявшей собой переоборудованный гараж.
Всеми действиями предводительницы красных охранников руководила жестокость, побои рассматривались ею как норма. Острый Перец говорила, что ее цель состоит в том, чтобы «выбить» из меня «грязную буржуазную кровь». Считалось, что головы таких, как я, засорены «реакционной пылью». Учение Мао гласило, что «без метлы от пыли не избавиться», поэтому Острый Перец и называла себя «метлой революции».
У нее были мышиные глазки, занавешенные длинной челкой, и тело, практически без шеи, как у выдры. Предводительница революционной молодежи всегда носила на руке повязку красных охранников и одевались в зеленую военную форму, которая была ей сильно велика. Она чрезвычайно гордилась этой формой: на ней было четыре кармана, что свидетельствовало о социальном статусе – чем больше карманов, тем выше статус. Форма досталась ей от дяди, который некогда служил в Народно-освободительной армии. Еще Острый Перец носила на груди два керамических значка размером с ладонь. Они были нежно-персикового цвета и изображали Председателя Мао. Издалека они напоминали обнаженные груди с головой Мао вместо сосков.
Каждое утро Острый Перец собирала у ворот школы свою команду красных охранников. Они должны были проверять преданность учащихся Председателю Мао. По школьным правилам от каждого ученика требовалось иметь при себе «три сокровища»: значок с изображением Мао, маленькую красную книжечку – цитатник Мао и – для тех, кто принадлежал к числу красных охранников, – повязку на руке. Забывших что-либо их этого списка Острый Перец оставляла у ворот и не пропускала до самого звонка. Иногда она выбирала кого-нибудь наугад и проверяла его знания высказываний Мао. Называла номер страницы, а экзаменуемый должен был процитировать изречение вождя. Допустившему ошибку в качестве наказания полагалось либо неделю чистить школьные туалеты, либо, стоя у ворот, сто раз прочесть вслух какую-то из цитат.
Когда я утром подходила к воротам школы и видела хотя бы тень предводительницы красных охранников, мое сердце начинало бешено колотиться. Я чувствовала, как у меня холодеют пальцы и учащается дыхание. Я лихорадочно проверяла, не забыла ли взять с собой самое необходимое, и начинала мысленно повторять все высказывания Мао. Но Острый Перец всегда находила к чему придраться. Она говорила, что я не сделала требуемой паузы на месте запятой или в конце абзаца, а если пауза была сделана, моя мучительница заявляла, что я слишком медленно процитировала отрывок, и вообще начинала хитрить.
Меня отстранили от участия во всех школьных мероприятиях, включая настольный теннис и плавание, которые я так любила. Неважно, что я хорошо плавала. Наоборот, Острый Перец считала, что я предам страну и уплыву за океан: «Она быстро пересечет море и выплывет в Тихий океан, где ее уже будет ждать западный корабль. Ее возьму на борт, и она продаст врагу все государственные тайны».
Шел 1969 год, разгар грандиозного движения, именуемого Культурной революцией. Мне было четырнадцать лет и я училась в средней школе Первого июля, получившей свое название в честь дня основания Коммунистической партии. Учились мы тогда мало. Мне было семь лет, когда началась Культурная революция, которая свела все образование к изучению трудов Мао. Нас учили писать на земле имя Учителя и выводить иероглифы черными чернилами. Школьники постоянно участвовали в уличных парадах. Появление каждого нового постулата Председателя Мао было для нас событием, мы переписывали его слова на большие плакаты. Пятьдесят шесть человек в классе – пятьдесят шесть плакатов, которые мы развешивали на дверях и воротах по всей округе. Молодежь видела в этом свое предназначение. Острый Перец, которая всегда возглавляла шеренгу, несла громкоговоритель, я же замыкала шествие, и мне приходилось тащить тяжелое ведро с клеем и кисти.
Время от времени нас все-таки собирали в классе. По утрам мы изучали основы математики, а днем по нечетным числам из пригорода или с какого-нибудь завода приглашали человека, который рассказывал ужасные истории о старых временах. Вся трехчасовая речь выступающего сводилась к тому, что без Председателя Мао мы бы погибли. Этот метод действительно работал. Молодежь начала верить в заботу и защиту Председателя Мао и полюбила его. По четным числам мы читали героические истории о солдатах, которые погибли, защищая страну и прославляя Председателя Мао.
Мне хотелось поскорей вырасти и вступить в ряды Народно-освободительной армии. Я жила в предвкушении того часа, когда отдам жизнь и тем самым докажу свою преданность Председателю Мао. Я мечтала отправиться во Вьетнам, Северную Корею или в Албанию и сражаться с врагами, как те герои, о которых я читала.
Мама говорила, что у людей в крови слишком много огня, а когда я спрашивала почему, она понижала голос и отвечала, что причиной тому запрет Коммунистической партии на поклонение духам. Ведь этот ритуал помогал нашим предкам выпускать гнев. Вскоре после маминых слов у меня начались месячные. Я понятия не имела, что это такое, и решила, что огонь, о котором говорила мама, проник и в мою кровь.
В двенадцать лет мне стало неуютно в собственном теле. Я стыдилась своей развивающейся груди. Это было ужасно. Я обматывалась тремя слоями ткани и надевала плотную майку, которую носила даже в самые жаркие дни лета, не обращая внимания на появившуюся на теле сыпь. Я часто задумывалась над тем, что чувствуют другие девочки. Многие из них стали сутулиться, другие, напротив, гордились собой, потому что грудь у них была плоской, как стиральная доска. Однажды несколько девочек из параллельного класса расплакались из-за того, что мальчишки грозились «жениться» на них.
Нам все так же не преподавали ничего, кроме учения Мао о том, как проводить Культурную революцию. «Классовая борьба между буржуазией и пролетариатом усилилась и принимает самые жестокие формы». Жестокость была тогда частью нашей жизни. Общество разделилось. Людей в зависимости от происхождения относили к той или иной социальной прослойке, каждая из которых старалась доказать свою преданность Председателю Мао. Острый Перец гордилась тем, что была красной по рождению. Она происходила из необразованной шахтерской семьи. Я же, хотя и не принадлежала к категории антимаоистов, все же должна была заслужить свое место под солнцем.
– Если я велю реакционеру ползти, то ты должна ползти, – говорила Острый Перец, – или тебе не миновать побоев.
– Класс, у нас новенькая, – объявила наша учительница мадам Ченг, женщина лет тридцати.
Я заметила, что она произнесла это очень осторожно, не «новый товарищ» или «новая одноклассница», а просто «новенькая». При такой формулировке вопрос о происхождении девочки оставался неясным.
– Это Дикий Имбирь, она перевелась к нам из Девятнадцатого округа.
– Дикий Имбирь? – нахмурилась Острый Перец. – Что за странное имя! – Она злобно засмеялась. – Как это пишется? – Голос предводительницы красных охранников звучал с привычной жестокостью, от которой у меня всякий раз мурашки бежали по коже.
– Первая часть имени, Дикий, – «обильная растительность», пишется как иероглиф «небытие», с обозначением травы над ним, – выйдя из тени, произнесла новая ученица. В ее голосе не было страха. – Вторая часть имени – иероглиф «имбирь» и произносится с ровной интонацией.
Все удивленно молчали.
Острый Перец поднялась с места.
– Но такое сочетание иероглифов может также обозначать «пустошь». Исправьте меня, если я не права, мадам Ченг.
Мадам Ченг сделала вид, что ничего не слышала.
Девочка подняла взгляд.
Я заморгала, не веря себе: солнечный свет не обманул меня, ее глаза и вправду были желтовато-зелеными! Я пристально смотрела на новенькую. Неужели она иностранка? Единственной восточной чертой во внешности этой девочки был разрез ее широко расставленных миндалевидных глаз. Нос же ее был длинным и узким, а расстояние между носом и верхней губой – довольно маленьким. По форме ее лицо напоминало утиное яйцо. Шея у нее была длинной и изящной. Еще Дикий Имбирь отличалась от всех остальных учеников более светлым цветом кожи. Если бы не блестящие черные как смоль волосы, ее и впрямь можно было бы принять за иностранку.
– Что у тебя с глазами? Ты чем-то больна? – спросила Острый Перец, садясь на место и скидывая обувь.
Дикий Имбирь ничего не ответила, а лишь заправила за ухо прядь волос. Острый Перец не унималась:
– Такие глаза явно говорят о непролетарском происхождении. Красные охранники, будьте готовы исполнить свой долг!
Все молча смотрели на новенькую.
Мои опасения за нее усилились. Не так давно Острый Перец также издевалась надо мной. В мой первый день в школе она долго не впускала меня в класс. Сначала спросила, почему на мне мальчишеская куртка с пуговицами справа, а не слева. А после того, как я объяснила, что у моей семьи нет денег на одежду и поэтому я донашиваю вещи своего двоюродного брата, она рассмеялась и объявила во всеуслышание, что заметила у меня в волосах вшей.
Другие ученики боялись возражать Острому Перцу. Страх не только присмирил их, но и сделал ее сообщниками. Зачастую после побоев жертва становилась частью банды. Сама предводительница красных охранников говорила, что научилась этому от своего дяди, который объезжал лошадей для армии.
– Такая техника называется ксиа-мавей – предупреждение неповиновения. Дядя как-то показал мне на дикой лошади, как это работает. Все очень просто – он сразу же ударил ее по голове и таким образом выбил из нее все дерьмо!
– Меня зовут Дикий Имбирь. – Голос новенькой звучал непреклонно, она открыто смотрела на предводительницу красных охранников.
Я почувствовала волнение. Наконец кто-то осмелился возразить этой жестокой тиранке! Вот только интересно, сколько она продержится.
Дикий Имбирь казалась уверенной.
– Твое имя звучит не по-пролетарски, – презрительно произнесла Острый Перец. – Смени его! Как тебе Сторонница Красных?
– Нет, благодарю.
– Тогда ты не будешь здесь учиться.
– Я не намерена менять имя.
– Ты что, антимаоист?
– Я Дикий Имбирь.
– Какого ты происхождения? В твоей семье есть враги народа?
– Кто ты такая, чтобы меня об этом спрашивать?
– Я с ходу могу определить по твоей внешности, что ты из вражеской семьи. Ты похожа на реакционерку.
– Будь добра, займись своим делом.
– Объясни, почему у тебя глаза такого странного цвета!
Дикий Имбирь немного помедлила.
– Ну, в таком случае позволь спросить, почему у тебя такая короткая шея? Объясни мне, что с твоей шеей, и я расскажу про свои глаза.
Класс разразился смехом.
Внезапно из висевшего под потолком репродуктора раздался оглушительный голос секретаря партии: «Церемония!»
– Церемония! – эхом отозвалась мадам Ченг, которая явно была рада тому, что спор между девочками так вовремя прервался. – Все приготовили сборники высказываний Мао. Скорей!
Едва послышались первые аккорды песни «Алеет Восток», все ученики встали.
Мадам Ченг поспешно усадила новенькую на свободное место в первом ряду, справа от меня. Это было самое неудобное место в классе: занимавший его должен был все время поворачивать голову вбок, чтобы увидеть, что написано на доске. Дикий Имбирь достала свой цитатник и убрала портфель в парту.
Мы дружно начали петь «Алеет Восток», бесконечно длинную и нескладную песню, которая сложилась из напевов крестьян центральной части Китая и постепенно пришла на смену национальному гимну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21