Мы – воины. Мы вышли на битву. Мы знаем правила. Беовульф хохотал в параллельной Вселенной.
Хотя не все драконы еще убиты, и Потерянный Аккорд еще не сыгран, и наш поиск еще далеко не закончен, мы как будто спустились с небес на землю и снова стали такими, какие мы есть: фанатичные женоненавистники и непримиримые гомофобы. Все, что касается высшего уровня бытия, осталось в заоблачных высях, и сейчас я лежу и пытаюсь решить, подрочить перед сном или нет. Но я засыпаю еще до того, как преступной руке удается добиться оргазма.
– Ланселот! – выкрикнул Билл, поймав молнию сияющим лезвием своей золотой бензопилы.
– Гавейн!
Еще одна вспышка молнии – это Гимпо ударил своим клинком о клинок Билла.
– Парцифаль! – крикнул я, добавив и свой клинок тоже в это трио сверкающего огня, зажженного жаждой отмщения.
– Смерть! – проревели двести Чиппендейлов.
Мы присоединились к их речитативу:
– Смерть Богохульной содомской сучке! Смерть! Смерть! Смерть!
И это были не просто слова.
Конец связи.
Глава пятнадцатая
Гомогеддон
Путевой журнал Драммонда: суббота, 7 ноября 1992
Рассвет.
Хельсинки.
Центральный вокзал. Ночь отгремела стуком колес. Один раз я просыпался. На какой-то забытой станции. Мы сходим с поезда последними. Проводник нас подгоняет. На улице почти жарко (выше нуля). Набитые сумки путаются под ногами. Я не успел толком одеться, a Z – весь из себя озабоченный, никак не может найти свою дзенскую палку. Гимпо разворачивает карту Хельсинки. Я пишу эти заметки. Z находит свою дзен-палку, и мы идем по перрону, волоча за собой наш багаж. По пути обсуждаем, как приобщить бушменов Калахари к постмодернизму. Гимпо останавливает такси.
Мы решили вознаградить себя за долгие месяцы полярных лишений и остановиться в отеле. Это главный рок-н-ролльный отель Хельсинки, где останавливаются все заезжие звезды. Он современный и очень большой. Из его окон открываются виды на хельсинские каналы наподобие амстердамских. Во дворе перед входом стоят огромные и уродливые бронзовые статуи. Светлый, просторный холл. Ресторан. Экзотические растения в масштабах непроходимых джунглей. С потолка свисают монолитные осколки стекла – вместо традиционных люстр, у которых, похоже, нет будущего. Фонтан с подсвеченным водопадом. Все, как в лучших домах.
Отель.
Ширинка у Z расстегнута. Мой килт – весь грязный и мятый. Подходим к стойке регистрации. В общем и целом меня не особенно привлекает классический северный идеал женской красоты, у меня не встает на всех этих шведских блондинок – я люблю черноволосых и черноглазых, с округлыми формами. Настоящих женщин. И все же, и все же… За конторкой – пленительное видение. Северная красавица с застывшей радушной улыбкой. Натуральная блондинка. Волосы подняты в высокую прическу. Ослепительно белые зубы, сияющие голубые глаза, румяные щеки и…
Мадонна, поп-идол и сама Сатана, втягивает носом воздух. Принюхивается. Ее раздутые ноздри улавливают некий призрачный аромат из астрального плана. Она возмущена и встревожена: что-то не так. Не так, как должно быть. Она отпивает охлажденной человеческой крови и велит, чтобы ей приготовили ванну из теплой козлиной спермы. Сейчас Царица Чума приняла свой земной облик. У нее неофициальная встреча с оберфюрером гомоэсесовцев, Педрилой Фелчером, предводителем гнусной армии черных танцоров-гомиков, опытных воинов, обладателей черных поясов в боевом искусстве моды.
– Mein Fuhress, моя госпожа, что-то не так? – спросил Педрила.
– Блядь, Педрила. – Она допила кровь из хрустального бокала и швырнула бокал в Педрилу. Но чуть-чуть промахнулась, и стакан разбился о стену. – Да, что-то не так, хуесос черножопый. – Богохульная содомская сучка врезала ниггеру коленом по черным яйцам. Чтобы впредь он не лез к ней с вопросами. Он упал на пол, к ее ногам. Она наклонилась к нему и прошептала ему на ухо: – Но я не знаю, что именно. И мне это очень не нравится. Вставай, скотина. Смотреть на тебя не могу, так противно.
Педрила давно привык к дурному нраву своей хозяйки, так что он не удивился и не обиделся. Тем более что сучка платила хорошие деньги. Он поднялся на ноги. Он был при полном параде, в своей гомоэсесовской форме: высокие лакированные сапоги, до середины бедра, на каблуках-шпильках, черный резиновый суспензорий, черная эсесовская фуражка, нарукавная повязка с нацистской свастикой, черный кожаный пояс и плечевой ремень.
– Мадам не желает, чтобы я обсосал ей задницу через трусики? Тебя это всегда успокаивает, дорогая, – предложил Педрила, которому, несмотря на его нетрадиционную сексуальную ориентацию, время от времени приходилось ублажать и свою извращенку-хозяйку.
Я ненавижу, когда женщина действует на меня таким образом еще до того, как она произнесет хоть слово. В моем списке, что делает женщину привлекательной и желанной, внешнее очарование стоит чуть ли не на последнем месте – в женщинах я ценю чувственность. Но сейчас… сейчас я был очарован.
– Доброе утро, джентльмены. Чем я могу вам помочь?
– У нас забронированы номера. Три номера, на фамилии Гудрик, Маннинг и Драммонд.
Педрила покорно сует свой умелый язык в задницу Дьяволицы.
Царица Ада уже извивается в предвкушении, пока змееподобный язык Педрилы ублажает ее сатанинский анус. Она шарит рукой по столику у кровати, берет двадцатидвухдюймовый черный дилдо и вставляет его в свою злобную адскую щель. Содрогаясь в оргазме, она испражняется в рот Педриле. Потом Богохульная содомская сучка подтирается шелковой простыней, встает с постели и подходит к окну. Ее номер – на двадцать третьем этаже.
На улице, на заснеженном дворе, собрались финские детишки, в надежде хоть мельком увидеть своего идола. Мадонна смотрит на их запрокинутые вверх лица, такие восторженные и невинные, машет рукой и улыбается. И бормочет себе под нос:
– Жалкие твари, человеческая шелуха. Чума на все ваши дома!
Педрила раскинулся на огромной постели. Двадцатидвухдюймовый дилдо вбит по самую рукоятку в его растянутый задний проход. На губах играет блаженная улыбка. Правой рукой он небрежно подергивает свой уродливый член. Лениво спускает сперму на тыльную сторону ладони и протягивает руку хозяйке. Она не хочет, так что Педрила облизывает руку сам. Да, Царица Чума явно не в духе. Что-то ее беспокоит, и очень сильно. Обычно она никогда не отказывается от свежей спермы, и способна определить по вкусу, что спермодонор ел за последние сутки.
Она что-то там набирает на своем компьютере. Я наблюдаю за тем, как свет от экрана пляшет в ее голубых глазах.
Она откинула сальную челку со своего морщинистого лба, сжала руку в кулак, так что алые когти вонзились в ладонь, и ударила кулаком по стеклянному столику. Стекло разбилось. Она грязно выругалась и слизнула с руки вязкую каплю зеленой крови.
– Блядь! Пизда! Жопа драная!
– Простите, сэр, но на эти фамилии нет никакой брони.
– Что-то не так, Фелчер. Моя сверхъестественная демоническая антенна улавливает отрицательные вибрации. Кто-то хочет меня погубить. Кто-то сильный. Достаточно сильный, чтобы поставить прочный экстрасенсорный барьер и скрыть от меня и свои намерения, и свое местоположение. – Царица Чума тряхнула головой, как бы гоня мрачные мысли прочь. Она и вправду казалась уже не такой озабоченной. – Блядь! А Эрни придет на шабаш?
– Да, мадам, – ответил Педрила с видимым облегчением. – Он придет. У него новый бойфренд, ему только четырнадцать… – Педрила прямо урчал от извращенческого восторга. Он мечтательно закатил глаза, густо подведенные черной тушью. – И у него татуировки!
– Хорошо, хорошо. Я уже думаю, что его надо раскручивать. Руперт очень доволен его работой по разрушению моральных ценностей, на которых построена западная цивилизация. Может быть, я подарю ему еще один дом, ну, или еще что-нибудь… да… – Ход ее мыслей резко сменил направление. – Надеюсь, все необходимые приготовления сделаны?
– Да, мадам. Как раз сейчас мистер Молох и его люди еще раз все проверяют в подвале.
– Замечательно. Никаких сбоев быть не должно. Эта ночь будет особенной.
– Разве не каждый шабаш особенный, госпожа?
– Да, разумеется. Но сегодня я собираюсь истребить много людей, очень много. Мне нужны новые души… Я хочу применить Анти-Аккорд! – Мадонна, Богохульная содомская сучка, запрокинула голову и разразилась жутким дьявольским смехом.
Произнося эту фразу, она по-прежнему улыбается нам своей прелестной и теплой улыбкой, но у меня застарелая паранойя, и мне она представляется, что она думает про себя, нет, может быть, даже не думает, но подсознательно чувствует: «Вот, бля, придурки. Только их мне тут и не хватает. От них же воняет мочой, и они все какие-то заскорузлые, грязные, и изо рта у них плохо пахнет, у нас тут приличный отель, у нас хорошая международная репутация, и надо их как-то отсюда вышвырнуть… вот только как?»
Педрила упал на колени. Тушь у него потекла, и казалось, что он плачет черной кровью.
Вообще-то мы собирались расплатиться наличными, которые в самом начале отдали на сохранение Гимпо, но на случаи крайней необходимости у меня в споране припрятана платиновая American Express, открытая на KLF Communications. Достаю, стало быть, карточку и выкладываю на стойку.
– О, мадам. Мадам. Анти-Аккорд! У меня просто нет слов! И что это будет? Стихийное бедствие? Землетрясение? Голод? Эпидемия чумы? А может быть, ядерный геноцид? Вы уже столько лет нам обещали!
Она видит, какого цвета моя карточка, и опять что-то набирает у себя на компьютере. Ее лицо лучезарно сияет, губы беззвучно шевелятся.
– Вот именно, Педрила! Анти-Аккорд настроен как детонатор, который взорвет мои ядерные арсеналы на тайных складах по всей планете. А дальше уже пойдет цепная реакция – самопроизвольные взрывы. Так что вполне может статься, что жуткие видения Лео Силека на лестнице в Британском музее воплотятся в трехмерную реальность, ха-ха-ха! Если мне повезет, я, может быть, уничтожу весь мир!
– Да, сэр. Вот ваша бронь. В первый раз я, наверное, ошиблась. Гудрик, Мэннинг и Драммонд, вы сказали? Номера для курящих или для некурящих, сэр? Пожалуйста, заполните эти бланки. Вам нужна помощь с багажом? Надеюсь, вам у нас понравится.
– О, госпожа, как я счастлив! Умоляю вас, дайте мне вашу задницу, хочу наесться вашего говна! – Мадонна раздвинула ягодицы, и Педрила набросился на ее заднюю дырку, словно голодная чайка.
В общем, вы поняли.
В двухстах милях к северу, мы с Биллом, Гимпо и Чиппендейлами мчались по заснеженной тундре. Ветер бил нам в лицо, и колючий снег хлестал по глазам.
Я у себя в номере, на седьмом этаже. Ванна уже набирается. Надо бы выключить воду, а то перельется.
Наши кони хрипели и бесновались. Мы были святыми поборниками добра и защитниками истинной веры. Мы были вооружены до зубов. У нас были сияющие бензопилы, мы обрядились в боевые трусы. У нас был Потерянный Аккорд. И с нами был Бог.
Корзина с фруктами, ваза с живыми цветами, огромная кровать – побольше, чем иные спальни, удобные мягкие кресла, журнальный столик со стеклянной столешницей, подборка журналов и туристический путеводитель «Что и как в Хельсинки».
Да, я знаю, что все это описано уже не раз – очарование и одиночество современных международных отелей. Всякие Гэвины Янги об этом писали, и Эрики Ньюби, и все же…
У драной сучки не было никаких шансов.
Сейчас вернусь.
Каблучки-шпильки Мадонны дробно стучали по мраморному полу, отражаясь отрывистым эхом от холодных стен. Она спустилась в подземный спортивный зал, который она сняла целиком для себя – специально, чтобы творить свою черную сатанинскую магию. Из-под ее каблучков летели зеленые искры; ее зубы были, как заточенные клыки. Ей нужна была сила – еще больше силы. Если ее регулярное, ежечасное потребление человеческой плазмы собьется хотя бы на пару минут, магия, что поддерживает ее человеческое обличье, утратит силу, и она возвратится к своему настоящему, адскому облику, с приапическим змеями в волосах. Как кошмарное видение из плохого кислотного трипа. Она провела пальцем по своим демоническим собачьим клыкам, грязно выругалась и злобно пнула ногой дверь спортивного зала.
Ходил в ванную – выключить воду. Там все заставлено разноцветными флакончиками: вездесущие гели для душа, пена для ванны, шампуни, кондиционеры – плюс к тому банные шапочки, пушистые белые полотенце и роскошные банные халаты.
И там был ад. Освенцим в миниатюре. Скорбные вопли истязаемых жертв наполняли пространство. Царица Чума улыбнулась, шагнула в кровавый туман и захлопнула за собой дверь. Да, нацисты могли бы гордиться этой площадкой для адских игрищ. Настроение у Мадонны сразу же поднялось – стоило ей углубиться в этот лабиринт изощренных пыток. Ее всегда поражало, как мастерски ее обожаемые гомоэсесовцы управлялись с той чистой силой, которую они извлекали из страданий невинных душ.
– Ха-ха, – хохотнула она и закрыла глаза, смакуя истошные крики жертв. – А Руперт здесь?
По всему миру такие отели соперничают друг с другом в роскоши и приятных излишествах, предлагаемых постояльцам. Но еще ни одному из этих отелей не удавалось достичь своей главной цели, настолько я понимаю их цель: сделать так, чтобы ты почувствовал себя как дома – и заполнить дыру неизбывного человеческого одиночества. И если вам доводилось останавливаться в подобных отелях, вы сами знаете, как там пустынно и одиноко, в этих великолепных номерах, где окна не открываются в принципе, а в телевизоре непременно имеется хотя бы один канал «для взрослых».
Руперт Молох, руководитель службы пропаганды в дьявольской армии Мадонны – Геббельс спутникового телевидения, мефистофельский технобарон СМИ, он проповедует по всему миру, восхваляя зависть, жадность и похоть.
– Госпожа, – урчит информационный магнат, жуя сигару, – все готово. Студии оборудованы должным образом. Ровно в полночь начнется шабаш.
– Замечательно, – говорит Богохульная содомская сучка и изливает на деревянный пол тугую струю менструальной крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47