Беспечно побалтывая ногами, с высоты высоковольтных опор рассматривали удивительно своеобразный вид Кавказских гор, где просматривались естественные тропки среди пышного растительного царства.
Съездили на камнерезный завод в семи милях вглубь гор от Бакуриани. Виталий отсюда получал природные кислотостойкие элементы к электрофильтрам.
Гостеприимные греки живут здесь с тех времен, которые не помнят их прадеды. Попробовали веревочки козьего сыра, который делают только мужчины. Рассказали коротко о технологии его приготовления, он им – применение и ценность их камня. Закончилась встреча разочарованием: у них не стало работы – никто не берет изделия из камня, у него – сокращается производство, как бы не грянула безработица.
А разъехались два близких народа – в своем благополучии и развитии таланта обязанные друг другу с сожалением и настороженностью.
Проезжая города и селения кавказцев, Виталий с верхней полки наблюдал на коротких остановках приветливые и радостные лица. Или, выходя на перрон купить фрукты, он встречался с милыми, дружелюбными и старательными людьми. Ничто не предвещало им хватать литовку и рубить головы.
В подмосковном городе Нарофоминске, где погиб отец Виталия, их ждала тетя, Мария Семеновна. Всякий ее приезд в гости был праздником для всей родни, она умела всех ставить на уши: один вез по близлежащим деревням посетить фронтовых друзей, другого – на могилку родителей в Буланиху, третьего на озеро Ая, кого-то на рыбалку на озеро Уткуль. И это не было никому в тягость. Стук колес или усыплял Виталия, или наоборот пробуждал. Подъезжая к Москве, он вспомнил ее рассказ в переполненном клубе села Плешково, где она, как нештатный помощник депутата Верховного Совета Росии рассказывала в свой последний приезд.
– Рвущиеся к власти люди, объявившие себя реформаторами, хорошо поняли, изучая Ленина в советских вузах, что сознание в ряды рабочего класса вносит интеллигенция, хотя пролетарии острее чувствуют эксплуатацию и все с ней связанное. Потому всю свою энергию выплеснули на обвинение компартии, как авангарда рабочего класса, а ведь были ее активными работниками. И что вчера почитали геройством, сегодня для них – злодейство.
Поддавшись на туфту, подсунутую западными политиками, наша интеллигенция переписала на чистый лист, а отечественные перевертыши поставили долларовую оценку и начали смешивать с грязью все то, что сами делали с упоением. Погромыхивая костями прошлого, кинулись возвращать капитализм, не считаясь с желанием людей, создавших новую цивилизацию. А приведут к тому времени, когда опять одичавший солдат будет ловить одичавшего офицера и колоть его или расстреливать из автомата.
Если мы пропустозвоним социалистическую систему, то в погоне за обогащением они пропустозвонят российскую государственность и будущее ваших внуков.
Поезд резко качнул Виталия и начал подкрадываться к вокзалу, уложившая вещи Людмила, показала, что брать ему и что понесет она.
Миловидная и подвижная тетя Маша поводила их по местам сражений на московском направлении, посетили облагороженные пионерами окопы и блиндажи. В каждый приезд Виталий мысленно представлял откуда его отец вел прицельный огонь по наседавшим немцам и где тот клочок земли, принявший последнюю каплю его крови.
На полянке развели костерок, раскинули полотенце, в центре поставили бутылочку и две рюмки, наполнили их, одну накрыли корочкой хлеба и оставили в память о всех погибших на этой поляне. Поминание Сергея Ермолаевича сопровождалось интересным рассказом, а Людмила с Виталием оказались заинтересованными слушателями.
– Накануне свадьбы Сергея с Соней выпал снег до крыш и для гостей пришлось прокапывать снежные тоннели. А в день свадьбы буран закружил огромные хлопья, что дугу тройки лошадей не было видно. Столкнулись две упряжки, и молодые вылетели из кошевки. Жених, утопая в снегу, ищет невесту, а она задыхается от набившегося везде снега. Старики говорили, что это не к добру, молодежь же посмеивалась – ничего с нами не случится. Ан случилось: супостат напал и только всеобщая вера и вложенные мальчишкам заветы старших избавили нас от тирании фашистов.
Помолчав, сосредоточиваясь, вобрав воздух, начала с ярой убежденностью.
– Что творится во власти сейчас, разберется не каждый здравомыслящий. Оплотом высшего российского руководства в государственных делах выбраны западники, причем самая агрессивная их часть, то есть те, с кем боролись и кому нужна слабая Россия.
Подбросив остатки сломанных веток, поковыряясь в костерке, собираясь с мыслями, продолжила:
– Советская власть строила не колониальную империю по их типу, а страну с высшей формой Государственной организации, с самобытностью каждого народа. Потому так все прошлое и усердно поливается помоями. А их желание развалить Советский Союз, это желание уничтожить преемственность, забыть все хорошее и никогда не вспоминать. Но всенародный референдум дал им по мордасам. И не дай Бог, если они добьются своего, то все плоды расширения и укрепления народов новой цивилизации приберут к рукам ее враги. А Россию унизят, потребуют отказаться от себя и только тогда как-нибудь ослабленную примут в свою цивилизацию на правах страны третьего мира.
Виталий налил рюмку, пуская ее по новому кругу. Людмила удивленно спросила:
– Тетя Маша, откуда у военного пенсионера такие познания и предвидения?
Принимая рюмку, помолчав, с утверждением ответила:
– Моя жизненная активная позиция и бескорыстная работа в Верховном Совете.
На следующий день пошли отдать дань великому русскому писателю. Здесь на остатках кирпичного строения усадьбы, где творил А.П.Чехов, Людмила с упоением рассказывала, как читала «Вишневый сад» и с Женей Гуркиным ходили на спектакль. Предложила искупаться, где, возможно, плавал Антон Павлович. Спустились с крутого берега, но окунуться невозможно: река Нара в этом месте сплошь затянута водорослями. Помыли ноги и присели на бережке.
– Символично, мои юные друзья, – с пафосом произнесла тетя Маша, – этот берег с садом оказались неприступны для врага, отсюда его и погнали.
И вот что мне подумалось: если тогда оказалось такое же предательство, то Ленинграда сейчас бы не было, тысяча городов и тысячи деревень остались в руинах, а население до Урала было бы малочисленным, безграмотным – со смыслом жизни раба, так планировал гитлеровский фашизм.
Бросив камешек на чистую середину и глядя на разводы воды, задумчиво рассуждала:
– Как распознать на ранней стадии скатывание к отступничеству, переход вчерашних друзей в чужой стан? Я это наблюдаю очень часто. Наверное придет время, и люди поймут, что потенциальными предателями являются подхалимы, люди с адъютантским угодническим синдромом, жадные, с желанием иметь доступ к телу вождя-хозяина и не будут допускать их не до какой власти. Такие «друзья» хуже врагов, в былые времена их ссылали на Колыму. Сейчас же они захватывают нашу страну в целом и по частям, а нашу шею используют – одни, чтобы подняться на желаемую высоту, другие – больше обогатиться.
Провожала Мария Семеновна их и не может унять поток слез. Виталий с Людмилой обняли ее:
– Что ты, милая наша, мы ведь домой едем, а не на войну.
Она что-то хотела сказать своим предчувствующим сердцем, но слезы задушили слова.
Следующая остановка – Красноярск. Родители были недавно в Бийске, а Людмиле захотелось повидаться с Егором, его семьей и послушать как скворушкой свищут родные.
Завод «Крассмаш», чей коллектив обслуживала насыщенная автомашинами автоколонна, с его умными людьми, станками и различным оборудованием, стал терять голову. Разброд, внесенный в умы людей сказывался на чисто человеческих отношениях и взаимоотношениях человека с техникой. Все падает: план, качество, зарплата, не делаются планово-предупредительные ремонты, станки, предназначенные для высокого класса обработки, не дают точности и чистоты, а это ведет к потере марки завода и конкурентоспособности.
Любое массовое возмущение легко направляется на обвинение советской власти. Директор заменен на молодого, но он поставлен ими, и не улучшить работу завода его цель, а сдать завод, обвиняя коммунистов.
Так за рюмкой Егор рассказал, что творится на бывшем передовом предприятии сибирских машиностроителей. Созданный им без «крыши» кооператив по ремонту топливной аппаратуры душат завышенной арендой, налогами, рэкетом и взятками.
Его жена Надежда продолжила:
– Вещевые рынки завалены иностранным шмутьем. Реклама и их кино сумели романтизировать работу пастухов-ковбоев так, что молодежь хватает их спецодежду и утопает от радости.
– А ведь это то же самое, что наш брезент, – вступил в разговор Никита Егорович, – только раскрашен. Помню в юности после уборки урожая списывали старые полотна от комбайнов. И мы радовались, что будут сшиты новые штаны, им не было износа, они переходили много раз от старших младшим.
А мама Людмилы Валентина Петровна добавила:
– Смеху подобно, появились на барахолке красивые черные костюмы, нахватали их, а они до первого дождя, на раз надеть – оказались для погребения. Реклама усердствовала, дурачила людей, кто-то нажился, а виноватят опять коммунистов. И к чему не прикоснись, везде одно – валят на советскую власть и все.
Надежда продолжила свою мысль.
– Заполнили книжные магазины, стыдно с ребенком зайти. С красочных обложек свисают женские груди разных размеров и форм с приставленными безжизненными головами.
Егор с улыбкой добавил:
– Голые зады в разном положении с возлежащими телами зовут и просят – подбери.
Наша власть как могла берегла детей от разврата, но негодяям и подлецам стало скучно жить в мире и согласии. Они, сговорившись, объединились с негодяями иностранными и методично, хладнокровно стали разлагать наших внуков своим негодяйством.
– Начатое дурно – крепнет злом, ходит народное поверье, – заключил Никита Егорович и перевел разговор на поездку в село Борково на могилку дедов.
Людмила не стала настаивать, при приближении к дому ее настойчиво преследовала мысль: «Как там Юрик?»
А Юрик в этот самый момент вел борьбу за свою правоту. Сергей, разогнав очередную в стельку пьяную компанию, в одежде купал его в душе. Тот, захлебываясь, матерился, обвинял в беспределе, в нарушении прав человека и обещал отомстить.
– А теперь снимай одежду, отжимай и ложись спать, – дружелюбно сказал Сергей и отошел в проем двери. Юрий, кочевряжась, начал рвать фирменную рубашку, Сергей с улыбкой наблюдал его кураж.
То ли просветление в мозгу, или наибольшее затмение толкнуло его на неимоверный прыжок из ванны. Хилое, ослабленное алкоголем, тело шлепнулось о Сергея и упало на пол. Сергей только и произнес:
– Юрик, Юрик, никогда тебе не быть пахарем.
А его мама в это время посещала юности уголок, когда-то создавший красивую жизнь, родной факультет. В уснувшей памяти всплыли подруги, не знавшие равнодушия и отчужденности, коллоквиумы, сессии, беззаветные институтские вечера. Разжиревший Женя Гуркин встретил радостными лобызаниями и начал блистать своими успехами на политическом поприще. Давясь, как горячим удовольствием, взахлеб рассказывал, как они громят коммунистов. Чтобы не испортить впечатление, Людмила торопливо покинула институтский дворик, перебирая прекрасные воспоминания студенческой жизни.
Встречая родителей с опухшим и синим лицом, Юрий скулил, как нашкодивший щенок. Обвинял Сергей в издевательстве, и что никакого житья не давал.
Виталий ласково поглядел на Людмилу, погладил нежно руку и ответил:
– Не калекой же ходишь, бродяга!
На этом разговор и закончился. Знали, что непозволенной грубости Сергей не сделает.
В первый день после отпуска Виталия вызвал директор:
– Тебя характеризуют честным человеком, добросовестным тружеником, порядочным коммунистом. Такие сейчас нам особенно нужны, и если не против, подписываю приказ о назначении начальником твоего родного цеха.
Это был период беспредельной веры в заслуженный авторитет и неотступной славы созидательной деятельности директора, и он, не колеблясь, согласился.
Первым делом Виталий Сергеевич решил сбросить клопов с цехового тела. Попросил экономиста сделать расчет всех расходов кооператива Славки Новикова и предъявить ему счет на оплату. Памятуя жалобы Егора, предупредил, чтобы без завышений и предвзятости.
Славка от возмущения взвизгнул, как сел на шило. Объяснение двух друзей походило на разговор с Эдуардом Пруцких, когда они с Меркуловым создали сеть торговых и производственных кооперативов на народном теле, только наоборот. Новиков предлагал разделить эти деньги, или они уйдут в бюрократическое заводоуправление, а цех от этого ничего не выиграет. Но Виталий Сергеевич оказался непреклонен. Для него еще светила та звезда, которая напутствовала в радостные годы, а у Славки она погасла в трудную пору испытаний.

Часть № 2
Насосы кровососы
Разгул правителя
Каждый земной оборот поднимает людей солнечным светом, пробившимся сквозь космическую толщу, массу облаков и туч.
Проснулся Виталий Маркин при очередном обороте и обнаружил: все их сбережения на новую автомашину пропали, сгинули, превратились в копейку. За буханкой хлеба приходится идти с полными карманами бумажных денег.
А Славкина радость по удачно проданной краске своего кооператива, обернулась гримасой.
Более чем в сто раз подпрыгнула стоимость промышленных товаров и снова нажились торгаш и посредник, придержав на складе товар. Скоропалительно сделав свободной торговлю, власть не контролировала стоимость теплоносителей, электроэнергии, горюче смазочных материалов. Это взвинтило цены на транспортные расходы такой огромной страны и продукцию, сделало ее не конкурентоспособной.
Превратили каждого в дутого миллионера, при зарплате на прежнем уровне, обесценили труд и его хозяина – человека труда.
Славка, когда проходил через восточную, ближнюю проходную, любил прогуляться пешком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43