Решив, что лучше будет позволить доброму самаритянину спокойно уйти, он еще раз прошептал ему вдогонку слова благодарности и вернулся к ярким фонарям главной улицы.
* * *
Коннор Магиннис быстрыми шагами направлялся к дому, чувствуя себя немного виноватым в том, что его сестра так долго оставалась одна, а он наслаждался пивом в «Луне». По крайней мере, у него теперь есть, что рассказать ей, когда он вернется, – и несколько царапин и ушибов в доказательство правдивости рассказанного.
Несмотря на то, что молодой человек, которого выручил Коннор, выглядел лишь немного младше его, было очевидно, что его жизненный опыт и знание Лондона намного меньше. Он оказался, однако, довольно славным парнем, и Коннор подумал о том, что следовало бы спросить, как его зовут. «Впрочем, какая разница,» – решил он в конце концов, – «Слишком маловероятно, чтобы наши пути снова пересеклись. «
Достигнув утла здания, расположенного недалеко от того места, где он жил, Коннор заметил необычную, производящую впечатление карету, стоящую у обочины, на другой стороне улицы. Вечером повсюду разъезжало много разных экипажей, но этот был совсем новым, смоделированным по типу кареты, недавно построенной для лорда Бруэма. Карета Бруэма – или просто бруэм, как стали быстро все ее называть, – была похожа на обычную, однако переднее сидение было у нее заменено на вертикальную стенку со стеклянным окошком. Кучер сидел снаружи, впереди окна, между двумя большими медными фонарями.
Перед той каретой, которую увидел Коннор, красовались два отличных жеребца, стоящих в одной упряжи, а почтенный кучер был выряжен в роскошную ливрею. Было ясно, что карета принадлежала богатому владельцу.
Коннор проходил как раз мимо экипажа, когда кожаная занавеска на окне откинулась назад и послышался женский голос:
– Мистер Макгин?
Коннор замер от удивления; именем «Макгин» он пользовался, когда занимался своим любовным ремеслом. Он обернулся в сторону кареты, стоящей на другой стороне улицы, но не смог разглядеть женщины в темноте кузова.
– Вы мистер Макгин, не так ли? – спросила она.
Коннор шагнул на мостовую и начал медленно приближаться к карете.
– Вам нечего бояться, – ободряюще произнесла женщина, наклонившись к окну так, чтобы на ее лицо падал свет уличного фонаря.
На вид женщина была немногим старше Коннора – возможно, лет около двадцати пяти, довольно привлекательной, с правильными, гладкими чертами лица, матовой кожей. У нее были голубые глаза и светлые волосы, аккуратно уложенные на затылке.
– Мы уже встречались... у мадам Велсли.
Коннор подошел поближе пытаясь узнать женщину, и медленно покачал головой:
– Что-то я вас не припомню. К тому же, я не знаю никакой мадам Велсли.
Молодая женщина издала громкий звук, похожий на мурлыкание:
– Очень хорошо, мистер Макгин. Вы действительно такой осторожный, каким вас считает моя мамочка. И хотя, в самом деле, мы не встречались, у меня была возможность увидеть вас, когда вы покидали дом моих родителей. Чуть позже я одолжила у мамочки ваш адрес, – она открыла дверь. – Входите, вам здесь нечего бояться.
Коннор посмотрел на молодую женщину более внимательно и заметил, что она чем-то похожа на Генриетту Велсли. Он не долго обдумывал ее предложение и в конце концов решил его принять, чтобы выяснить, что же у нее на уме. Если это какая-то уловка с целью шантажа или вымогательства, то он сумел бы ей дать понять, что Коннор Магиннис не из тех, кого легко провести. Не то, чтобы его очень взволновало, если кому-то станет известной его финансовая – или интимная – связь с леди Генриеттой, однако он бы предпочел не терять такой источник легких доходов, каким предоставлялась ему мадам Велсли. И если к тому же появляется новая возможность...
– Вот так-то лучше, – сказала женщина, когда Коннор впрыгнул в карету. Она похлопала по сидению рядом с собой. – Вот сюда, чтобы нам не пришлось громко говорить.
Коннор выполнил просьбу и присел справа от прекрасно сложенной женщины, намерения которой казались теперь почти очевидными. Он представил, что так, наверное, выглядела Генриетта до того, как ее фигура не раздалась вширь и не стала такой пышной. На женщине было вечернее платье, которое лет десять назад, а то и раньше, можно было бы посчитать строгим, но по нынешним временам оно казалось довольно рискованным на фоне повального увлечения корсетами и кружевными оборками. Сделанное в свободном стиле из голубого шелка, оно было чем-то большим, чем просто слишком декольтированным вечерним туалетом, и прекрасно подчеркивало великолепную фигуру женщины.
– Чего вы от меня хотите? – спросил Коннор, уставившись на незнакомку.
– И в самом-то деле. – Ее ответ был немногословным. Наклонившись вперед, она опустила кожаную штору на переднем окне, затем дважды стукнула в стекло. Тотчас карета качнулась и покатилась.
Застигнутый врасплох, Коннор сжал кулаки:
– Эй, посмотрите-ка сюда...
– Нет, это вы посмотрите сюда. Вот сюда, – говоря это, женщина подняла руку и развязала шнурок у себя на груди. – Вы будете осторожны, не так ли, мистер Макгин? Мамочка уверяла меня, что вы будете.
Коннор с изумлением смотрел, как она снимает платье; на ней не было нижнего белья. Незнакомка медленно обнажила высокие, округлые груди, затем высвободила руки из коротких, с буфами, рукавов и начала опускать платье дальше вниз, к бедрам, до тех пор, пока не показался скрываемый под корсажем маленький кожаный мешочек, висящий между грудей на сатиновой тесьме.
Взяв мешочек большим и указательным пальцами левой руки, женщина повертела его, медленно и соблазняюще:
– Это для вас, мистер Макгин. Мамочка сказала, что за золото вы покажете все лучшее, на что вы способны.
Коннор услышал звон монет в маленьком кошельке и позволил себе улыбнуться:
– Цвет золота – это цвет любви, мисс...?
– Ленора. И меня совершенно не интересует любовь, – добавила она с презрением. – Но страсть, ах...
Ее вздох был таким же роскошным, как и сидения, обитые великолепным бархатом.
Под перестук колес катящейся по улице кареты она поводила кожаным мешочком по груди, так чтобы сосок на ней набух и затвердел. Коннор заметил у Леноры обручальное кольцо на руке, украшенное рубином, и непроизвольно подумал от том, жив ли ее муж – и какой же муж мог допустить, чтобы такая красивая, пылкая жена стремилась получать удовольствие от совершенно постороннего человека. Однако Коннор уже привык к подобным вещам, особенно, если речь шла о состоящих в браке женщинах, вышедших замуж за джентльменов, которые были намного их старше, но обладали приличным состоянием. Впрочем, это было не его дело, напомнил себе Коннор. Его же дело – это мешочек с золотом и привлекательная ложбинка на груди, которая так соблазнительно его поддерживала.
Несмотря на то, что Коннор обладал достаточным опытом, ему еще не встречались такие дерзкие и откровенные женщины, как Ленора. Уверенный в том, что ей нравятся сильные мужчины, Коннор, усевшись поудобнее в раскачивающейся карете, наклонился к Леноре и сжал рукой ее левую грудь. Когда он взял в рот уже твердый сосок и нежно его полизал, вторая его рука потянулась к низу ее живота, задержалась ненадолго, чтобы почувствовать, как он поднимается и опускается во время дыхания, затем проследовала вдоль плавной линии бедра назад, к маленьким, но сочным ягодицам. Прижав Ленору к себе поближе, Коннор нежно сжал губами напрягшийся кончик ее груди, заставив женщину застонать от наслаждения.
– Да... осторожно... – прошептала она в его ухо. – Но не так мягко.
Ухватившись за жесткие темные волосы Коннора, Ленора притянула его голову к себе:
– Кусай меня... сильнее... да, вот так, – стонала она, в то время, как Коннор со все нарастающей силой перекатывал ее сосок между губами, покусывая его и лаская языком его кончик.
Правая рука Коннора все еще держала грудь Леноры, а левая добралась до ее ягодиц и начала опускаться ниже, под платье, собранное складками на ее поясе. Ленора немного приподнялась над сидением, и Коннор с восторгом обнаружил, что под ее юбкой ничего нет. Он издал легкий одобрительный вздох и принялся ладонью ласкать ягодицы, пробираясь кончиками пальцев во влажную, теплую ложбинку между ними.
Ленора задрожала от удовольствия, когда пальцы Коннора проникли в нее.
– Да... – прошептала она, опускаясь на его руку.
Подвинувшись на сидении, Коннор сжал ягодицы Леноры и потянул ее к себе. Когда она взобралась на него, ее платье завернулось и обнажило мускулистые, восхитительно оформленные ляжки. Ленора откинула платье назад и села на колени Коннора, сжав их своими бедрами, протянув руки над его плечами и ухватившись за спинку сидения для того, чтобы удержаться в раскачивающейся из стороны в сторону карете.
Коннор продолжал ласкать ее груди, переходя по очереди то к одной, то к другой. Его левая рука поддерживала Ленору сзади, в то время как правая оглаживала бедра, нежно исследуя их внутреннюю поверхность, снова и снова возвращаясь к мягкой, потайной впадине, заставляя тем самым женщину трепетать от восторга и возбуждения.
Отклонившись немного назад, Коннор взглянул вверх и увидел ее полузакрытые глаза, дрожащие губы, напряженное от страсти лицо.
– Слишком просто... получается слишком просто... – подумал вдруг Коннор и в тот же момент понял, что с такими женщинами, как Ленора, ему придется действовать намного смелее... иначе трудно гарантировать успех и продолжение своего бизнеса.
– Да, сильнее! – закричала Ленора, прижимаясь к руке Коннора.
Неожиданно он высвободил ладонь из-под нее, и когда Ленора удивленно посмотрела вниз, она увидела страстный блеск в глазах Коннора.
Медленно и сладострастно он поднял влажную руку и прикоснулся кончиками пальцев к языку.
– М-м-мм... – он застонал от наслаждения и, протянув руку, раздвинул ее губы так, чтобы она могла почувствовать свой собственный терпкий аромат.
– Попробуй, какая ты вкусная, Ленора, – прошептал Коннор, проводя пальцами по ее губам и языку.
На мгновение она поразилась, но затем начала облизывать пальцы Коннора, поначалу медленно, потом со все большей пылкостью и страстью, пока, наконец, не схватила Коннора за волосы на затылке и не прижалась ртом к его рту, глубоко проникая языком вглубь.
Коннор почувствовал, как пальцы Леноры лихорадочно расстегнули его плащ и нетерпеливо ищут застежку на поясе. Он помог ей развязать пояс и задрожал от возбуждения, когда она запустила руку внутрь, сжала мощный стержень и вытащила его из ставших тесными брюк.
Ленора возбужденно замурлыкала, когда почувствовала, какой он большой и сильный.
– Я хочу тебя, – выдохнула она.
Когда Коннор вошел в нее, Ленора немного прогнулась, держась за его плечи для равновесия и сжимая его ноги своими бедрами. Коннор почувствовал, как женщина страстно затрепетала, когда он начал делать толчки вверх, поначалу медленно, затем все больше ускоряя ритм, в такт раскачивающемуся экипажу, стремительно несущемуся по аллеям Риджентс Парк.
– Да! – закричала Ленора, вскидывая руки над головой Коннора и исступленно царапая ногтями крышу кареты. – Еще!
Издав глубокий стон, Коннор схватил Ленору под ягодицы и принялся приподнимать и опускать ее, ударяя все сильнее и быстрее.
– Да! Да! О, да! – кричала Ленора снова и снова, стуча руками о крышу в такт его ритмичным толчкам.
* * *
В это время почтенный кучер почувствовал удары в спинку своего сидения и услышал восторженные крики. На его лице появилась лаконичная усмешка, в которой отразилось нечто большее, чем просто зависть. Он схватил кнут и крикнул запряженным в карету жеребцам:
– Миссис Йорк, кажется, напрашивается на хорошую порку.
Кучер поочередно стегнул кнутом по спинам жеребцов и щелкнул им в воздухе прямо над их головами. В ответ жеребцы мгновенно рванулись в галоп, пронося темную карету и ее пассажиров по парковым аллеям.
VI
Тяжело дыша, Эмелин Магиннис закрыла за собой дверь квартиры и прислонилась к ней спиной.
– Еще есть время, – сказала она сама себе и посмотрела на узел, который держала в руках. После того, как на протяжении нескольких недель Эмелин откладывала каждый пенни, храня их в тиковом матраце, она, наконец-то, скопила достаточно, чтобы купить маленькую жестяную баночку порошка восточноиндийского какао и некоторые другие продукты для этой особой субботы, четвертого августа,– двадцать второго дня рождения ее брата. Эмелин намеревалась приготовить любимый пирог Коннора, чтобы отпраздновать такую дату.
Сняв коричневую шерстяную шаль, Эмелин поспешила в соседнюю комнату к грубому прилавку, который служил кухонным столом. Взглянув мельком на свое неровное отражение в куске зеркала, она положила узел на прилавок и, нагнувшись над узким кирпичным камином, подбросила свежего угля к тлеющим головешкам.
Развязав узелок и достав оттуда пару яиц, банку какао и палочку корицы, она принялась за работу, тихо напевая что-то про себя. Из-под прилавка Эмелин извлекла две глиняные чаши и чугунную голландскую печь, затем достала муку и другие продукты из маленького, приспособленного под кладовку ящика, который Коннор пристроил с наружной стороны стены дома, напротив прилавка, чтобы содержимое хранилось в как можно более холодных условиях.
– Моя сладкая малышка, моя нежность и любовь; спи спокойно, засыпай, – напевала Эмелин в то время, как ее ловкие пальцы, поочередно разбив два яйца, разделили желтки и белки по разным чашам. – Так прекрасны, проплывают небеса над головой; спи спокойно, засыпай.
С помощью длинной деревянной ложки девушка взбила белки, добавив щепотку винного камня, чтобы их немного сгустить. После этого она всыпала муку, какао, стружек корицы и другие сухие ингредиенты в большую чашу, в которой были желтки, и тщательно взбила смесь до получения густого шоколадного теста. Наконец, Эмелин смешала полученную смесь со взбитыми белками, смазала жиром голландскую печь и, добавив туда шоколадного теста, поставила ее на маленькую решетку над горящими в камине углями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57