одна за другой зажигались звезды, а луна сияла ярко, сбросив туманный ореол и от этого словно приблизившись к земле.
Трое всадников подъехали к деревне на расстояние пистолетного выстрела и остановились в том месте, где тропинка неожиданно выходила на широкую дорогу.
– Пленвиль должен ждать нас здесь, – сказал Белен.
– Вот бы я удивился, если б увидел его сейчас! – злобно проворчал Виньон.
Однако в эту минуту, будто для того чтобы опровергнуть его самым решительным образом, раздался чей-то голос:
– Ну что же, приятель, удивляйтесь! Вот он я!.. И жду вас уже прилично! Позвольте дать вам совет, друзья мои: когда путешествуете ночью, держите рот на замке! Вот я, к примеру, слышал ваш разговор, когда вы были еще в сотне туаз отсюда! Ну, друзья, что нового?
Виньон заторопился с ответом:
– Мой раб Проперс покончил с собой, проглотив горсть земли. Вы же знали Проперса: индус за тысячу двести ливров… А я еще отказался продать его за тысячу монет всего с неделю назад…
– О Господи! – вскричал Сигали. – Снова эта нудная история про раба-самоубийцу! Только об этом мы и слышим с тех пор, как покинули Сен-Пьер. Пленвиль! Я обещал Виньону, что в случае победы он получит другого негра! Так мы и сделаем, правда?
Пленвиль, круживший вместе со своей лошадью во время разговора, теперь гарцевал в окружении троих собеседников. Он весело рассмеялся:
– Будет ему не один, а десять, даже двадцать новых рабов! Слушайте, друзья! Как я и обещал, каждый получит по заслугам. Сегодня я виделся с майором и говорил с ним об этом. Он считает, что любой труд заслуживает награды!
Пленвиль засмеялся громче.
– А всякая ошибка, всякое нарушение данного слова заслуживают наказания, – успокоившись, прибавил он.
– Что вы имеете в виду? – спросил Белен.
– В свое время узнаете, приятель… Скорее, скорее, друзья! Уже поздно, Босолей нас заждался. Надеюсь, он угостит нас своим ромом прошлого года! Черт подери! Дорого бы я дал за его чан… Интересно, что он туда добавляет для аромата?..
– А я отдал бы все вино мира за своего раба Проперса! Стадо свиней! Канальи эти рабы! Всегда они хнычут, клянчат еду и воду, жалуются на усталость, а сами и не думают с нами считаться, когда им вдруг взбредет в голову наложить на себя руки!
* * *
На склоне холма дом Босолея скрывался в зарослях сахарного тростника, но почва была бедная, каменистая, покрытая вулканическими бомбами и похожими на огромные подсвечники кактусами – только они и росли здесь с поразительным проворством.
Всадники миновали тростниковое поле и вдруг заметили, что сквозь щели в стенах дома и ставнях пробивается свет.
Скоро они спешились и привязали лошадей к вбитым в землю кольям.
Почти тотчас же дверь распахнулась и на пороге появился Босолей с канделябром в одной руке, сбоку его освещало подрагивавшее пламя свечей.
Босолей обернулся и крикнул в дом:
– Это они. Узнаю Пленвиля и Виньона… Пленвиль подошел ближе и поздоровался с колонистом; тот спросил:
– Вы никого не встретили по дороге? Вас никто не видел?
Пленвиль рассмеялся:
– Чертов заговорщик! Неужели всю жизнь трястись? Смелее, Босолей! Какого дьявола! Если даже нас и видели, что с того? Подумаешь! С каких это пор мы не имеем права собираться, чтобы распить в дружеском кругу несколько кувшинов рому?
– Осторожность никогда не повредит! – возразил Босолей, кивнув подошедшим Виньону и Сигали. – Входите, входите поскорее…
Не чинясь, он прошел вперед и громко позвал Марион, чернокожую служанку, испуганно вращавшую глазами. Это была толстуха конголезка с пухлыми губами фиолетового оттенка и широкими – лопатой – зубами.
Он приказал:
– Принеси мюид рому, да из хорошего чана! Сигали, Виньон, Белен и Пленвиль по очереди поздоровались с собравшимися. Среди гостей они узнали Бурле – бесформенного карлика с костлявыми худыми руками, напоминающими бананы, которые начали загнивать, не успев достигнуть нормальной величины. Был там Бреза, статный земледелец, обосновавшийся в колонии недавно и потому отмалчивавшийся: он почти никогда не раскрывал рта, зато внимательно вслушивался в то, что говорилось вокруг. Они увидели еще одного человека; тот не двигался; у него был низкий лоб, кустистые брови, он обводил всех потухшим невыразительным взглядом.
– Ага! – вскричал Босолей, потирая руки. – Думаю, ребята, вы незнакомы с нашим новым товарищем.
Он указал на незнакомца; тот не шелохнулся, хотя взгляды всех присутствовавших обратились на него.
– Позвольте вам представить Демаре… Вы не знаете, кто такой Демаре?
– Я знаю! – возразил Пленвиль. – Майор говорил мне о нем. Это лакей нашей губернаторши, не так ли?
Босолей кивнул и оглядел присутствующих.
– Он с нами, так как об этом его просил майор, – продолжал он, – и ему есть что рассказать нам. Во всяком случае, не сегодня – так завтра, потому что его сведения – из первых рук.
На сей раз Демаре соблаговолил утвердительно мотнуть головой.
Появилась Марион с большим глиняным кувшином в руках. Она поставила его на столик, заваленный оловянными кружками. Затем ушла за сиденьями, с которыми в доме было довольно туго: помимо трех кресел, которые были предложены Пленвилю в знак уважения к его возрасту, Бурле, как горбуну, и Виньону, имевшему удрученный и в то же время злобный вид из-за гибели своего раба, остальным достались колченогие табуреты.
Разлив ром по кружкам, Босолей раздал их гостям, тянувшим к нему руки, и без промедления произнес:
– Здесь нам будет гораздо спокойнее, чем в Ле-Карбе или Сен-Пьере. По крайней мере, нас никто не услышит!
Он отхлебнул рому и повернулся к Пленвилю:
– Вы виделись с майором, приятель? Ну и как? Что он говорит? О чем думает? Что новенького?
– Новостей сколько угодно! – встрял колонист Карбе.
Поднялся удовлетворенный гул голосов.
– Новости-то хорошие? – осведомился Бурле.
– Судите сами! Прежде всего – происшествие с «Быком». Вы, надеюсь, слыхали о нем?
– Слышать-то слышал, – проворчал Босолей, – но черт меня подери, если я хоть что-нибудь понял: всяк свое говорит!
– Да еще, конечно, привирает… Ладно, слушайте меня: новости я получаю от самого Мерри Рулза. Лейтенант Эстеф, командовавший «Быком» и, стало быть, назначенный капитаном, вернулся с Мари-Галанта, избежав в последний момент смертельной опасности: флибустьеры едва не взяли его на абордаж и не потопили. Вот как это произошло: «Бык», «Святой Лаврентий» капитана Шансене и «Мадонна Бон-Пора» под командованием Байярделя, возглавлявшего эту экспедицию, прибыли на Мари-Галант в районе бухты Валунов. Там они заметили флибустьеров, отдыхавших в бухте. Байярдель приказал Шансене вступить с ними в переговоры и добиться сдачи без боя, а в крайнем случае – атаковать и захватить флибустьерское судно и взять в плен как можно больше его матросов!
– Зачем щадить этот сброд?! – взревел Босолей, размахивая длинными руками и показывая жестом, с каким удовольствием перевешал бы флибустьеров. – Сразу видно, что капитан Байярдель заодно с этими разбойниками!
– Да не перебивайте же вы меня, тысяча чертей! Фрегат «Мадонна Бон-Пора» должен был отправляться к северу, тогда как «Быку» следовало остаться в бухте Валунов на тот случай, если Шансене понадобится помощь. Итак, «Святой Лаврентий» попал в ловушку, настоящую западню. Не успел Шансене и слова сказать, как флибустьерское судно открыло огонь и «Святой Лаврентий» дал крен. Очевидно, в одиночку «Бык» был не в состоянии дать разбойникам отпор. Он поднял паруса и был таков!
– Что я говорил?! – вскричал Босолей. – Ловушка, западня! Это дело рук негодяя Байярделя… Надеюсь, дойдет очередь и до него: болтаться ему на виселице…
– Если только он когда-нибудь вернется! – с сомнением проговорил Виньон.
– Мне удивительны ваши речи! – задвигав бровями, вмешался Сигали. – Если мне не изменяет память, вы когда-то захаживали к Байярделю; вместе с ним сиживали в «Дылде Нонен и Гусе». Если не ошибаюсь, вы тогда не прочь были чокнуться и с ним, и даже с негодяем Лефором.
– Да вам все это известно только потому, что и вы ходили вместе с нами, приятель, и вы тоже, Виньон… В чем вы хотите меня упрекнуть? Мы тогда были молоды и, так сказать, только что прибыли на острова. Но я не забыл, что Байярдель уже тогда был отъявленный болтун, а Лефор трех слов не мог сказать без того, чтобы не пригрозить кому-нибудь перерезать глотку, стоило только повысить на него голос. Уже тогда начало было многообещающее, не так ли?
– Именно он пытался заставить нас поверить, – прибавил Виньон, – что госпожа Дюпарке, бывшая в те времена всего-навсего госпожой де Сент-Андре, приходилась родной дочерью этому господину, исчезнувшему, кстати, при таинственных обстоятельствах…
– Эге! – посмеиваясь, вставил Бурле. – Не думайте, что эта дамочка и ее муженек-генерал постеснялись отбить вкус к рому старику Сент-Андре! Они оба были хороши и вряд стали бы церемониться!
– Она была женой Сент-Андре, вот что я знаю! – выкрикнул Босолей. – Сент-Андре подобрал ее в сомнительной таверне в Дьеппе, где ее папаша занимался жалкой стряпней для рыбаков, а по ночам становился так называемым спасателем, мародером потерпевших кораблекрушение, ха-ха!
– Укокошили они папашу Сент-Андре, – поддакнул Сигали. – Тут и сомнений быть не может… Ну ничего, в один прекрасный день она ответит и за это преступление, и за другие!
– Послушайте! – не выдержал Пленвиль. – Если вы будете говорить все разом, я никогда не закончу свой рассказ…
Наступила тишина, и колонист продолжал:
– Не знаю, понимаете ли вы, какие преимущества дало нам происшествие с «Быком». Всем известно, что капитан Байярдель – лучший друг генеральши. Если нам удастся доказать, что он не оправдал доверия, возложенного на него Высшим Советом и народом Мартиники, мы нанесем госпоже Дюпарке страшнейший удар, от которого она вряд ли оправится.
Он медленно обвел взглядом слушателей с торжествующим видом и ожидал восторженных восклицаний и потому был разочарован сдержанностью своих товарищей.
– Надеюсь, меня все правильно поняли? – продолжал он.
– Я вот думаю: неужели таким образом вы надеетесь сломить бывшую кабацкую потаскуху?.. – усомнился Босолей. – Да, хотел бы я на это поглядеть.
Пленвиль пожал плечами, всем своим видом выражая презрение.
– Именно она, взяв на себя определенные обязательства, отдала приказ отправить экспедицию на Мари-Галант. Какого черта! У нашего острова надежные защитники, испытанные в боях солдаты, люди, не боящиеся ни пиратов, ни дикарей. У нас есть оружие и порох. Мы, черт возьми, платим за это немалые деньги! Так в чем дело? Наша экспедиция провалилась. Почему?
Он лицемерно хихикнул и с лукавым видом не спеша пояснил:
– Да потому, что госпожа Дюпарке с три короба наобещала Высшему Совету, лишь бы ее утвердили в должности покойного супруга. А сама экспедиция не очень-то ей и была нужна! Наоборот, у нее душа к ней не лежала. В этих условиях генеральша и устроила так, чтобы экспедиция не удалась. Добилась назначения Байярделя, известного своей дружбой с флибустьерами и особенно с этим бандитом Лефором, чтобы черт его побрал!.. Когда мы доведем это до сведения мартиниканцев, десять тысяч колонистов потребуют ареста госпожи Дюпарке! Понятно?
Повисла гнетущая тишина. На сей раз всем все стало ясно. Победа казалась до такой степени несомненной и легкой, что все колонисты лишились дара речи.
Пленвиль удовлетворенно потер руки. Он и сам предвидел эту легкую победу, но окончательно поверил в нее только после того, как вслух обсудил все обстоятельства.
Бреза, с самого начала не проронивший ни слова, кашлянул, прочищая горло, и мягко проговорил:
– Я бы хотел знать мнение майора на этот счет…
– Совершенно справедливо! – поддержал Босолей.
– В самом деле, а что думает майор? – подхватили Виньон и Сигали.
– Я уже сказал, что встречался с ним и что от него самого обо всем и узнал! Могу вас заверить, теперь вы знаете его соображения по этому поводу.
– Прекрасно! – подхватил Бреза. – Однако мне хотелось бы кое-что уточнить. Мы слишком скоро приготовились осудить Байярделя. Говорим, что он предал…
– В этом не может быть и тени сомнения! – взревел Босолей, снова размахивая своими длинными руками палача.
Бреза одним взмахом руки его успокоил и продолжал:
– Пока вернулся один «Бык». Мы можем, так сказать, считать «Святого Лаврентия» затонувшим с командой и грузом, если верить заявлениям капитана Эстефа. А что, если и «Мадонна Бон-Пора» не вернется? Вдруг «Мадонна Бон-Пора» тоже погибла, а капитан Байярдель мертв? Кого винить? Сможете ли вы кого-то убедить в том, что такой капитан способен пойти на предательство? Какой ему интерес в этом предательстве?
Раздавленный убийственными доводами, Босолей вопросительно посмотрел на Пленвиля, а Сигали, Виньон и Белен обменялись многозначительными взглядами. Замечание Бреза попало в самую точку.
– Верно! – признал Бурле. – Бреза прав. Однако, повторяю, мы занимаемся политикой. Любые средства хороши – лишь бы добиться своего… Не будем терять времени. Главное – опорочить госпожу Дюпарке. А там посмотрим. Уверяю вас, что сейчас сделать это чрезвычайно просто: достаточно привести доводы Пленвиля. А если позднее Байярдель вернется, будет слишком поздно. Мы его арестуем по подозрению в предательстве, повесим – и делу конец, потому что власть тогда будет в наших руках.
– Разумеется! – поддержал Пленвиль. – Из двух одно: либо Байярдель вернется, и тогда мы бросим его в темницу и осудим в несколько часов – в любом случае его счеты с жизнью будут сведены очень быстро, – либо Байярдель не вернется, и тогда у нас окажется времени вдосталь, чтобы оповестить все население острова о предательстве генеральши.
– А что, если Байярдель в самом деле предатель, – снова напомнил Бреза, – и он нарочно расположил «Святого Лаврентия» и «Быка» так, чтобы самому без помех и без свидетелей перейти на сторону флибустьеров?
– Ну, у вас богатое воображение! – хохотнул Сигали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50