Слушая поношения Бэкера, Маклеод даже бровью не повел, но невинный хохот Джонса лишил его самообладания. Вдруг он ощутил, как саднят кожу бандерильи, которыми без передышки метал в него Бэкер. Глаза его потухли, помутнели и с пугающей неподвижностью уставились в одну точку. Опустив плечи, он засунул правую руку в карман. В то же мгновение Бэкер приподнялся и оперся правым коленом о землю в позе бегуна, готовящегося к старту. Он совсем забыл, что отдал нож Парселу, и, охваченный холодным бешенством, сотрясавшим все его сбитое, мускулистое тело, готов был броситься на Маклеода. Тяжело дыша, напружив каждую мышцу, он не спускал с шотландца опьяненного яростью взгляда, в котором ясно читалось, что сейчас начнется кровавая расправа.
Маклеод открыл в кармане нож, по его лбу катились капли пота, он делал отчаянные усилия, чтобы побороть искушение и не броситься на Бэкера. «Драться из-за какой — то негритянки, — вдруг с насмешкой подумал он. — Непростительная глупость! Ведь ничего не стоило без всякого риска заполучить Авапуи с помощью простого голосования. Как глупо, ведь это ему только на руку», — с презрением подумал он. И в тот же миг как заводной, сделал шаг вперед, судорожно сжимая пальцами нож.
— Маклеод! — крикнул Парсел.
Шотландец вздрогнул, как человек, которого внезапно разбудили от сна, уставился на Парсела, тяжело перевел дух и медленно вытащил из кармана руку. Не спуская глаз с Бэкера, он отступил на несколько шагов и остановился, почувствовав за спиной вертикальный корень баньяна. Инцидент был исчерпан. Парсел заметил, как ходят под белой фуфайкой тощие бока Маклеода, тяжело переводившего дух.
— Если никто больше не просит слова, — проговорил Маклеод, — предлагаю перейти к голосованию.
Бэкер снова рванулся с места, но Парсел схватил его за руку. «Зачем вы меня удержали, — яростно прошипел Бэкер, — я бы его убил». Парсел, не отвечая, сжал ему руку еще сильнее. Бэкер опустился на землю и прикрыл глаза. Казалось, он сразу обессилел.
Маклеод уселся под деревом, взял в руку веревку и произнес тусклым голосом:
— Голосуется предложение отдать Авапуи мне.
Он поднял руку, за ним тотчас же подняли руки Хант, Смэдж и Уайт, а секунды через три к ним присоединился и Джонсон.
— Пять голосов из восьми, — объявил Маклеод все тем же безразличным и вялым тоном. — Предложение принято.
Он победил, но победа не принесла ему радости. Среди множества замыслов, теснившихся в деятельном мозгу шотландца, самым заманчивым было разлучить Бэкера с Авапуи путем законного голосования. И вот сейчас, когда Авапуи по праву перешла к нему, он чувствует себя побежденным.
— Авапуи! — позвал он.
Бэкер быстро поднял правую руку, женщины засуетились, и Парселу с трудом удалось подавить желание оглянуться в их сторону.
— Минуточку! — проговорил Бэкер, делая вид, что он поднял руку, прося слова. — Надеюсь, я имею право выбрать себе другую женщину?
— Еще бы, матросик, — отозвался Маклеод, стараясь говорить как можно веселее, — еще бы! Да разве я позволю парню с «Блоссома» сохнуть в одиночестве без подружки! Это не в моем характере! Даже Мэсон и тот получил себе индианочку! Выбирай, матросик, не стесняйся!
Новея эта веселость была явно наигранной. Даже голос звучал фальшиво. Чувствовалось, что Маклеод устал, разочарован. Взглянув ему прямо в глаза, Бэкер отчеканил:
— О-ро-а.
Маклеод вздрогнул. «Неужели он дорожит Ороа? — подумал Парсел. — А зачем же тогда ему Авапуи? Чтобы одержать верх? Чтобы унизить Бэкера?»
Маклеод машинально повторил:
— Ороа?
— Д разве ты и ее тоже хочешь забрать себе? — ядовито осведомился Бэкер.
Наступило молчание. Маклеод прикрыл один глаз и вскинул подбородок.
— Есть возражения? — спросил он невыразительным беззвучным тоном.
Взмахнув веревкой, он, не дожидаясь ответа, ударил ею о землю.
— Принято!
— Ороа! — крикнул Бэкер.
Ороа поднялась с земли гибким и сильным движением спины, как лошадь, выходящая из реки, и тут же очутилась в освещенном кругу. Она встала перед Маклеодом и с горящими глазами, угрожающе подняв палец, начала пылкую речь, сопровождая ее широкими движениями рук — метр семьдесят семь сантиметров изящества и силы. Произнося свои обличения, Ороа ни минуты не стояла на месте, она будто гарцевала без передышки, то вправо, то влево, и казалось, ей не терпится ринуться вперед. Гордо выгибая шею, длинноногая, пышногрудая, мускулистая, она то и дело резко вскидывала голову, строптиво взмахивая темной гривой, а ноздри ее трепетали.
Поощряемая смехом таитян и ритмическими рукоплесканиями, Ороа говорила добрых пять минут все так же пылко, не переводя дыхания, не запинаясь и легко находя слова: казалось, она фыркает и ржет, как горячая кобылица, которая вот — вот сорвется с места и помчится куда — то вдаль, в иные, благословенные края.
Вдруг она кончила говорить так же внезапно, как и начала, и, хотя грудь ее еще вздымалась от волнения, села рядом с Бэкером, обхватила его голову обеими руками и прижала свои крупные губы к его губам.
— Перевод! — сказал Маклеод.
Парсел незаметно улыбнулся и поднял брови.
— Дословный?
— Нет, в общих чертах, — поспешно вставил Маклеод.
— В общих чертах она устроила вам сцену ревности за то, что вы предпочли Авапуи.
Парсел с любопытством взглянул на Маклеода и подметил на его похожем на череп лице тень удовольствия. Он продолжал:
— В заключение Ороа сказала, что Бэкер гораздо приятнее вас и что она в восторге, что ее танэ оказался именно он. Думаю, — великодушно добавил Парсел, — она сказала это с досады.
— С досады, нет ли, мне все равно, — буркнул Маклеод, и лицо его застыло, как маска.
Он подождал с минуту и позвал:
— Авапуи!
Все молчали, женщины сидели не шевелясь. Маклеод громко повторил:
— Авапуи!
И так как никто не отозвался, Маклеод встал с земли. Лица женщин повернулись к нему, и он по очереди оглядел их всех.
— Итиота, — сурово спросил он, — где Авапуи?
Итиота послушно, как школьница, поднялась с места.
— Ушла, — певуче ответила она по — английски и указала пальцем на запад.
— Можешь сесть, — спокойно проговорил Маклеод.
Он вернулся на место и тоже сел. Лицо его ничего не выражало. «А он здорово держится», — восхищенно шепнул Джонс,
Парсел в знак согласия кивнул головой.
— Ее найдут, — сказал Маклеод, не повышая голоса.
Он взглянул на Джонса и поспешно скомандовал:
— Продолжай!
Джонс запустил руку в треуголку, вытащил бумажку, развернул ее и прочел:
— Маклеод.
— Мой выбор сделан, — хладнокровно отозвался Маклеод. — Продолжай.
Джонс вытащил новую бумажку и звонко произнес:
— Парсел.
Парсел улыбнулся. Смешно все — таки выбирать свою собственную жену. Он негромко сказал:
— Ивоа.
Ивоа уже стояла сзади него. Она уселась справа, прижалась к его плечу, не спуская с него своих великолепных голубых глаз.
— Возражаю! — вдруг громко провозгласил Смэдж.
Возглас достиг слуха Парсела, но он не осознал его смысла Только по внезапно воцарившейся тишине он понял наконец, что произошло. Он не успел поднять головы, склоненной к плечу Ивоа, не перестал улыбаться ей. Еще несколько секунд после оглушительного выкрика Смэджа улыбка играла на его губах. Потом она медленно потухла, и обычно невозмутимо спокойное лице Парсела выразило глубочайшее удивление. Широко раскрытые глаза, он повернул голову, уставился на Смэджа, как бы не веря своим ушам, потом обвел взглядом собрание. Казалось, он сомневается в реальности сцены, которая разыгралась на его глазах. Парсел сидел с видом такого глубокого недоумения, что Смэдж поспешил злобно повторить:
— Возражаю.
Широко открытыми глазами Парсел уставился на Смэджа Он глядел без гнева, как бы сомневаясь в самом его существовании.
— Не хотите ли вы сказать, — произнес он, медленно выговаривая каждое слово, — что требуете себе Ивоа?
— Ясно, требую, — подтвердил Смэдж.
Наступило молчание. Парсел не мог оторвать глаз от лица Смэджа. Он глядел на него с таким выражением, словно пытало? разгадать какую — то сложную загадку.
— Это неслыханно! — проговорил он про себя, по — прежнему не отрывая глаз от Смэджа, как бы надеясь прочесть на его лице разгадку тайны. Потом произнес вполголоса:
— Но ведь мы женаты! — все с тем же выражением глубочайшего недоверия, как бы отказываясь понимать столь очевидную нелепость.
— А мне наплевать! — огрызнулся Смэдж.
Смэдж лежал на земле, подперев голову рукой. Крикнув: «Возражаю!»
— он даже не пошевелился. Подбородок у него был срезанный, линия лба уходила назад, и поэтому его толстый нос выдавался вперед даже с каким
— то бесстыдством, а щеки были стянуты к носу, так что лицо Смэджа походило на морду животного. На Парсела он даже не оглянулся. Его маленькие, как пуговицы, блестящие черные глазки, глубоко запавшие в орбиты, шарили по лицам присутствующих с беспокойно свирепым выражением. Хотя он не трогался с места, лицо его подергивала мелкая дрожь, с которой он не мог совладать, и нос угрожающе клевал воздух — такими движениями свинья роется своим пятачком в корыте с кормом.
Так как Парсел по — прежнему молчал, Маклеод повернулся к Смэджу и строго, как судья, сказал:
— Если ты возражаешь, потрудись объяснить почему.
— И объясню, — отозвался Смэдж, и так как говорил он с характерным лондонским произношением, слова его звучали особенно дерзко. — Да и объяснять — то нечего. А вас, матросы, я призываю в свидетели. Нам сказали, что будут делить женщин, да или нет? А раз сказали, пускай-ка и Парсел откажется от своей, и пускай ее вместе со всеми разыгрывают по жребию. Парсел, конечно, скажет, что его индианка уже три месяца от него не отходит. Но, по — моему, никаких преимуществ это ему не дает. Совсем напротив! Почему он да он? Почему не кто — нибудь другой для разнообразия? Почему не я? Ивоа, на мой взгляд, здесь, может быть, и не самый лакомый кусок, зато в ней чувствуется высокий класс. Манеры! Манеры, как у самой настоящей леди! Гордая и все такое прочее. Мне она с самого начала приглянулась. И дьявол меня разрази, если я не имею на нее таких же прав, как этот проклятый офицеришка!
— По — моему, вы просто рехнулись, — заметил Парсел, которого не так разгневали, как удивили слова Смэджа, — вы требуете себе мою жену! Это же чудовищно!
— Вашу жену! — отозвался Смэдж, садясь и торжественны выставив вперед свой толстый нос с таким видом, будто ему удалось обнаружить пищу себе по вкусу. — Вашу жену! Я знал, что вы будете тыкать этим в глаза! А я вам уже сказал и еще раз скажу: плевал я на ваш брак. Я его и за брак — то не считаю, не имеет он силы. Подумаешь, поломался чуточку поп — и все тут! Плюю я на такие вещи! И я непрочь взять у вас Ивоа, обвенчана она или нет, читал над ней поп молитвы или не читал!
Парсела смущала не столько болтовня Смэджа, как то, что он никак не мог поймать его взгляд. Он медленно обвел глазами «большинство». Один лишь Хант, мурлыкавший себе что-то под нос, смотрел на Парсела невидящим взглядом. Маклеод, Уайт, Джонсон демонстративно отворачивались. «Они знали, что произойдет, — внезапно осенило Парсела. — Они в сговоре и сознательно пошли на эту подлость».
Он почувствовал прикосновение руки Бэкера к своему плечу и оглянулся. «Придется все-таки подраться», — шепнул Бэкер
Услышав эти слова, Джонс отпустил руку Амуреи, нагнулся, посмотрел на зятя и воинственно обтянул свое парео вокруг бедер «Верните-ка мне игрушку», — шепнул Бэкер и положил на землю руку ладонью вверх рядом с Парселом. Парсел отрицательно покачал головой. Он встал на колени и застыл в той же позе, какую несколько минут до того принял Бэкер, готовясь схватиться с шотландцем. Это движение вывело его из столбняка; Парсел побледнел, сердце его забилось как бешеное, руки тряслись. Он поспешно сунул их в карманы. Пальцы нащупали нож Бэкера: твердую, теплую рукоятку. Прикосновение к ней было приятно. «Теперь я понимаю, как можно дойти до убийства», — подумал он, лихорадочно сжимая нож. Но тут же почувствовал, что сгорает от стыда Он разжал пальцы и поспешно вытащил из кармана руку.
Прошло несколько секунд. Парсел хотел было заговорить, но не смог и с удивлением заметил, что ему никак не удается разжать судорожно стиснутых челюстей и открыть рот. Он проглотил слюну, и тут только, после третьей попытки ему ценою неслыханного напряжения удалось выдавить из себя несколько слов.
— Смэдж, — проговорил он сдавленным голосом, и только судорога, пробежавшая по лицу, и побелевшие губы выдавали те нечеловеческие усилия, ценою которых он сохранял хладнокровие. — Вы, очевидно, не знаете, что такое брак. Это вовсе не кривляние священника, а присяга. Сам обряд тут ни при чем. Единственно что важно, это данное нами обещание жить вместе до конца своих дней.
— Что ж, одним невыполненным обещанием будет больше, — хихикнул Смэдж, выставляя вперед узенькую мордочку и злобно сверкнув глазами. — И не лезьте вы ко мне с вашей женитьбой, с вашей библией и прочей патокой! Насчет вашего брака я, представьте себе, имею свои соображения. И если есть тут парень, которого не обманули все ваши фигли — мигли, так это я! Я все видел, видел, как вы исподтишка всю эту шутку подстроили. Ну и хитрец вы, Парсел, это я к вашей чести говорю. С виду сладчайший Иисус, а сами так и вынюхиваете, где она, ваша выгода. Когда вы на «Блоссоме» увидели, что женщин всего двенадцать на пятнадцать мужчин, вы сразу смекнули: «Ну, будет драка, когда на острове начнется раздел!» И без дальнейших разговоров — хоп! Хватаете самую хорошенькую, у нее и манеры и все такое прочее, опутываете ее своими разговорами об Иегове, и тут тебе и крещение, тут тебе и венчание с Мэсоном вместо попа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73