Но Иезавель не достигла главного: не был схвачен вождь мятежников Илия Фесвитянин.
Жизнь и деятельность этого необычайного человека - какая-то непрерывная цепь загадок. Он пришел с востока, с границ пустыни648. Никто не знал, откуда он появлялся и где проводил большую часть времени. С непостижимой быстротой переходил он с места на место. Тщетно искали его слуги царицы - он оставался неуловимым...
Вид его поражал с первого взгляда: смуглое лицо, обрамленное косматой гривой волос, простая пастушеская власяница; движения его стремительны, он резок, импульсивен, весь в порыве, в огне и буре649.
Его имя означает "МОЙ БОГ - ЯГВЕ". В этих словах - кредо загадочного странника, альфа и омега его учения. Он объявляет Ваалу войну не на жизнь, а на смерть и не успокоится до тех пор, пока не поразит финикийского демона.
Илия произвел огромное впечатление на современников, быть может, самое большое после Моисея. Его окружал ореол легенд и тайн. Народ смотрел на него с каким-то суеверным страхом. Столетия спустя он продолжал свое странствие по земле. Говорили, что он явится помазать на царство Мессию. Евреи оставляли для него прибор за трапезой; он взирал на мир с византийских фресок и русских икон.
Илия - воплощение бескомпромиссности и страстный защитник справедливости. Когда Иезавели удалось расправиться со всеми поборниками Бога Израилева, он выступил один против царицы и царя, против Ваала и соблазненного народа.
О таких людях не пишут биографий. Их жизнь - это легенда, явление небывалого и немыслимого. Пророк казался пришельцем из неведомых миров, истинным "наби", провозвестником и орудием Бога. Он предстает перед нами как существо, которому подчиняются стихии, и одновременно как человек, в котором вдруг ярко проявляются слабости обычных смертных. Это делает фигуру Илии особенно привлекательной.
В общине Сынов пророческих сказание об Илии существовало, вероятно, в более полном виде, чем в Библии. Составитель Книги Царств внес в нее только четыре основных эпизода, которые условно можно назвать: "Засуха и состязание на Кармиле", "Илия на Синае", "Виноградник Навуфея", "Вознесение Илии"650. Отделить в этих сказаниях историческую часть от поэтического орнамента поистине невозможно. Да и важны здесь не столько детали и подробности, сколько сам дух, атмосфера, которая создавалась вокруг Илии. А именно это-то и передано великолепно.
x x x
В первом сказании Илия появляется перед Ахавом после расправы царицы над пророками. "Клянусь Ягве, Богом Израилевым, перед Которым я стою, в эти годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по слову моему!" Произнеся это грозное пророчество, Илия скрывается за Иорданом.
Между тем бедствие превзошло все ожидания. В условиях того края засуха - это неизбежный и страшный голод. Зной выжигает нивы Эфраима. Выгорают луга, высыхают источники, гибнет скот. Даже до царского дворца добирается голод. Ахав вынужден покинуть дом и отправиться со своей свитой в поисках пропитания для своей кавалерии.
Илия тем временем живет в пустыне, на берегу потока Хорафа, и ворон приносит ему пищу. Когда поток высыхает, он удаляется в Финикию и там живет инкогнито у бедной вдовы. Пребывание в ее доме человека Божия становится благословением для финикиянки. Чудесным образом не истощаются запасы в доме, а когда умирает ее сын, Ягве по молитве Илии возвращает ему жизнь...
Наконец силы народа истощились, и все стали понимать, что над землей тяготеет проклятье. В это время Ахаву объявляют: "Илия здесь". Пророк и царь встречаются лицом к лицу.
"Ты ли это, губитель Израиля?" - мрачно спросил Ахав. "Не я губитель Израиля, - резко ответил пророк, - а ты и дом отца твоего, тем, что вы презрели повеления Ягве и идете вслед ваалам". В этом лаконичном ответе весь Илия со всей решимостью биться до конца. Он не колеблясь бросил вызов Ахаву и предложил созвать прорицателей Ваала для того, чтобы они показали силу своего бога. Будут воздвигнуты два жертвенника - один Ваалу, другой - Богу Израилеву. На чей жертвенник снизойдет огонь - тот истинный Бог.
Великое состязание пророков совершилось на горных склонах Кармила651. Толпы народа робко окружили Илию, прислушиваясь к каждому его слову. Прошли времена, когда они беззаботно смотрели на нововведения царя и сами курили фимиам перед изображениями чужеземных божеств. "Долго ли вы будете хромать на оба колена? - воскликнул Илия, обращаясь к народу. - Если Ягве есть Бог, то последуйте Ему, а если Ваал - то ему последуйте". Это было решительное и окончательное осуждение религиозного синкретизма, воцарившегося в Израиле.
Все в смущении хранили молчание, чувствуя свою вину. Страшный голод заронил в сердца сомнение относительно всемогущего Ваала и его жрецов.
"Я один остался пророк Ягве, - продолжал говорить Илия, напоминая народу о том, что никто не вступился за преследуемых, - а пророков вааловых четыреста пятьдесят человек. Пусть дадут нам двух тельцов, и пусть они выберут себе одного тельца и рассекут его и положат на дрова, но огня пусть не подкладывают. А я приготовлю другого тельца и огня не подложу; и призовите имя бога вашего, а я призову имя Ягве - Бога моего. Тот бог, который даст ответ посредством огня, есть Бог". "Пусть будет так", закричала толпа.
Эта картина нарисована в Библии широкими, смелыми мазками; Илия одиноко стоит перед десятками ожесточенных языческих жрецов и перед полуязыческой толпой, жаждущей чуда. Внизу, у подножья горы, расстилается сухая, раскаленная долина...
И вот прорицатели Мелькарта начали свой священный танец. Они скакали и кружились вокруг жертвенника много часов подряд, неустанно выкликая: "Ваале, Ваале, услышь нас!" Но по-прежнему неподвижное небо оставалось безоблачным, по-прежнему неумолимо жгло солнце... "Кричите громче, - иронически заметил Илия, наблюдавший их заклинания, - может быть, он задумался и занят чем-нибудь, или в дороге, а может быть, он спит, так он проснется". Но жрецам было не до шуток. Нестерпимый жар палил их головы, они еле передвигали ногами от усталости, чувствуя на себе насмешливые и недоверчивые взгляды толпы. Наконец в исступлении они стали прыгать вокруг жертвенника, с громким криком поражая себя ножами. Их кровь стекала на горячие камни. "Они бесновались до самого времени вечернего жертвоприношения, но не было ни голоса, ни ответа, ни слуха".
И тогда пророк Илия приступил к жертвеннику. Это был решающий момент. Он должен был показать народу силу своего Бога, Его торжество над Ваалом. Он знал, какая участь ждет его, если Господь не услышит его молитвы. Народ был беспощаден к лжепророкам, считая, что в них вселился демон. Но подобно св. Стефану Пермскому, бесстрашно привлекшему зырянского шамана в пылавший сруб, Илия готов был отдать жизнь для торжества истины.
"Господи Боже Авраамов, Исааков и Израилев! - воскликнул пророк. Услышь меня, Господи, услышь меня ныне в огне. Да познают ныне эти люди, что Ты один Бог в Израиле и что я, раб Твой, сделал все по слову Твоему. Услышь меня, Господи, услышь меня. Да познает народ сей, что Ты, Ягве - Бог, и Ты обратишь сердца их".
Он призывал Бога "в огне", ибо огонь был той стихией, через которую чаще всего проявлялось присутствие Ягве. Он явился Моисею в неопалимой купине, Он шел перед станом Своего народа в виде Столпа огненного. Он давал людям Своим заповеди на святой горе "из среды огня". И теперь Он должен явить перед заблудшими силу и славу Свою, и явить через знамение огня. Сам служитель Его подобен огненному пламени, глаза его сверкают, как молнии, голос гремит, как гром. Седые волосы как дым развеваются вокруг головы. Народ со страхом ждет исхода. Явит ли Огненный Бог силу свою?..
В следующее мгновение блеск молнии ослепил присутствующих, и все увидели, как черный дым поднялся над опаленной жертвой. Пораженные израильтяне пали ниц, восклицая:
"Ягве есть Бог!" А с моря тем временем потянул ветер, и показалась туча. "Иди домой, ешь и пей, - обратился Илия к потрясенному Ахаву, - ибо слышен шум дождя"...
Для жрецов Ваала состязание на Кармиле кончилось плачевно. Вооруженная толпа стащила их вниз к берегу Кисеона, и там они были убиты. В расправе принимал участие и Илия, сам подавший сигнал к истреблению лжепророков. Здесь обнаружилось, насколько он был еще сыном жестокого древнего мира, в котором царил суровый закон "око за око, зуб за зуб".
Так рассказывает легенда, в основе своей, вероятно, передающая достоверное событие. Засуха много месяцев свирепствовала в Сирии, о чем свидетельствуют финикийские источники652. Естественно, что каждый молился своему богу или покровителю. Несомненно, что Илия и его сторонники говорили, что бедствия - наказание свыше. Очень возможно, что сцена на вершине Кармила произошла в действительности. Древняя и средневековая история знает немало примеров подобных "судов Божиих".
x x x
Когда Иезавель узнала о побоище, она пришла в ярость. Конец засухи она, конечно, приписала молениям своего отца Ваалу, а никак не Илии653. Но зато она поклялась всеми богами отомстить пророку. И снова Илии пришлось скрываться. Он бежал на юг - в Иудею, а оттуда отправился в далекую пустыню. Ему хотелось своими глазами узреть Божию гору Синай и там узнать волю Неба.
Путь его был долог и утомителен. После торжества над язычниками Илия, очевидно, почему-то не чувствовал удовлетворения. Быть может, жестокость борьбы внесла горечь в его душу, быть может, вообще наступил закатный час жизни, когда усталость и разочарование стучатся в сердце. Он сетовал на свое одиночество и бессилие, и не раз ему казалось, что все его старания напрасны, а борьба бесполезна. "Довольно уж, - восклицал он, - о Ягве! Возьми мою душу, ибо я не лучше отцов моих!"
К концу второй недели перед пророком открылись вершины Синая.
В грозном молчании застыли голые скалы. С трепетом священного ужаса смотрел Илия на гранитные утесы, где некогда Моисей говорил лицом к лицу с Богом.
Ночь застала его в пещере у подножья Хорива. Там, гласит сказание, совершилось самое значительное событие его внутренней жизни. Во время горьких жалоб и молитв пророк вдруг почувствовал приближение Всемогущего. Он закрыл лицо свое плащом, ибо знал, что Ягве - это палящий Огонь, и обратился к Господу: "Возревновал я об Ягве, Боге Воинств, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили жертвенники Твои и пророков Твоих убили мечом, остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять ее". И что же? Над Илией пронесся ураган, сокрушающий горы, "но не в вихре Господь", затем страшное землетрясение заставило вздрогнуть горные уступы, "но не в землетрясении Господь", после землетрясения палящий жар охватил пещеру Илии. Вот она, священная стихия! "Но и не в огне Господь". Внезапно жар сменился веянием тихого прохладного ветра. "И там Господь".
Что означают эти слова сказания?
Нет ли здесь первого намека на какую-то новую сторону в Богопознании, неведомую доселе?..
Во всяком случае уже через столетие после Илии в Северном царстве выступит пророк Осия, который первый заговорит о Божественной Любви. С этого времени "веяние прохладного ветра" будет постоянно ощущаться в огненных богоявлениях Ветхого Завета. Оно, по словам Дармстетера, "придает пророчеству тот неповторимый характер гнева и нежности, под влиянием которого растаяло каменное сердце древнего человечества"654.
"Не в громе Господь, а в веянии прохладного ветра"... Это одно из потрясающих мест Ветхого Завета. В мировой литературе нет ему подобных. С ним можно сравнить лишь финал "Бранда", где суровый пастырь, неумолимый к себе и к людям, погибая под лавиной, слышит последний свой приговор: "Он есть Deus Charitatis!" Бог милосердия...
Легенда связывает Синайское богоявление Илии с концом его жизни. Ягве в тот день велел пророку назначить себе преемником Елисея и помазать на царство в Дамаск Азаила, а в Израиль Ииуя. Однако, очевидно, здесь отражены замыслы самих Сынов пророческих, сподвижников Елисея. Именно они имели связи с Дамаском, и они подготовили переворот Ииую. Им хотелось освятить свои действия именем Илии. Единственное, что, вероятно, соответствует действительности, - это призвание Елисея, который стал учеником Илии.
x x x
Второе сказание об Илии рисует его как защитника угнетенных и провозвестника правды Божией. Очевидно, это - один из наиболее исторически достоверных эпизодов сказания, т. к. он лишен всяких поэтических украшений.
Это происходило в лучшие годы царствования Ахава, когда он, окончив благополучно войны на востоке, занимался украшением своей резиденции. В городе Изрееле, своей второй столице, царь построил дворец и захотел разбить вокруг него сад. Препятствием к этому служило то обстоятельство, что примыкавший к дворцу виноградник принадлежал крестьянину Навуфею, который ни за какие деньги не хотел расставаться с наследием отца и деда. Патриархальное право было еще достаточно сильным в Израиле, чтобы царь решился просто отобрать участок, поэтому отказ Навуфея очень огорчил его. Иезавель, узнав о причине его печали, была изумлена. Для высокомерной финикийской принцессы отказ крестьянина царю и бессилие царя перед этим отказом казались нелепостью. "Что за царство было бы в Израиле, если бы ты так поступал?" - говорила она. "Встань, ешь хлеб и будь спокоен; я добуду тебе виноградник Навуфея Изреелитянина". Она написала письмо старейшинам от лица Ахава и обвинила ничего не подозревавшего крестьянина в поношении Бога и царя. По ее поручению нашли лжесвидетелей, был назначен лицемерный суд, и злополучного Навуфея приговорили к смерти.
Немедленно после его казни Иезавель с торжеством объявила мужу о том, что теперь он хозяин виноградника. Ахав был огорчен, узнав о смерти невинного, однако не утерпел и поспешил полюбоваться на виноградник. Но там случилось неожиданное. Среди зеленых кустов стоял не кто иной, как сам пророк Илия. "Ты убил и еще вступаешь в наследство?" - сурово спросил пустынник. "Настиг ты меня, враг мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75